Если однажды ваш день омрачился увиденным – свалкой у дороги, или строительной техникой в городском сквере, или вырубленными деревьями в соседнем лесу, – самое время становиться экологическим активистом. Благо что по всей стране накоплен большой опыт борьбы за право дышать чистым воздухом и пить чистую воду. Важно ведь не только защищать поля и леса, но и делать это законными способами, не подставляясь и не давая повода «ищущим повода».

– Вы уже много лет являетесь соруководителем движения ЭКА – успешной общественной организации. Поделитесь, пожалуйста, вашей историей успеха – как удалось развить движение, сделать его известным, наполнить содержанием?

– Самое интересное и сложное, чем в какой-то момент занялось ЭКА, – поддержка протестных низовых городских экологических инициатив, помощь людям в защите экологических прав. У нас уравновешенная позиция: с одной стороны, есть позитивные программы для развития общества, а с другой – экозащитная работа, где мы можем выражать независимую позицию. Еще один важный для нас принцип: мы понимаем, что главное – это низовая общественная поддержка. Мы можем работать с чиновниками, но самое главное – это народ. Сегодня власть так устроена, что пока нет народного волнения, давления снизу, то зачастую законы не работают.

У нас есть вузовская и школьная программы, и в них мы тоже стараемся работать снизу, со студентами, учителями. Всегда думаем, как помочь инициативным группам. Для этого создали портал Ecowiki.ru – как точку входа, где активистам помогут, подскажут, как отстаивать свои экологические права или запустить инициативу по решению экологической проблемы и вовлекать других.

– Какие проекты движения ЭКА вы можете назвать успешными?

– Наша самая массовая программа – портал Экокласс.рф, где собрано более 40 уроков на основные экологические темы. На портале более ста тысяч учителей зарегистрировались и провели хотя бы один урок. Мы подсчитали, что это примерно около 8% российских учителей. Мы пытаемся сегодня взаимодействовать с Минприроды России, которому поручили разработать федеральный проект по экологическому просвещению в рамках нацпроекта «Экология». Но это боль и слезы. Минпросвещения регулярно не выполняет поручения Путина по школьному экологическому образованию, формально отчитываясь, что у нас все хорошо.

Также мы запустили первый курс повышения квалификации для учителей. Если учителей не обучать, не снабжать методическими материалами, то никакого системного экологического образования не будет.

У нас похожая студенческая программа, в которой около 300 вузов. В них развивается студенческое «зеленое» движение в формате игровых квестов по раздельному сбору отходов, водосбережению, лесовосстановлению и т. д., а также внедрению конкретных «зеленых» практик. Лучшие из них мы собираем и тиражируем.

В какой-то момент мы себя осознали как методический центр, который производит готовый продукт (уроки, квесты, алгоритмы действий и пр.) и собирает и тиражирует опыт со всей страны. Мы недавно выпустили методичку «Зеленые школы», в которой собрали кейсы внедрения «зеленых» практик в российских школах, рассчитали и показали финансовую эффективность.

– Почему одни протесты побеждают, а другие нет, как вы полагаете?

– Важна долгая воля. Когда десять лет назад мы поднимали тему раздельного сбора отходов, то это воспринималось как некая забава городских чудаков, нам говорили: «Люди сортировать не будут!» Но прошло десять лет – и правительство России утвердило дорожную карту по введению раздельного сбора, и теперь все обсуждают не то, будет или не будет раздельного сбора, а как его внедрять. Чаще в обществе и на правительственном уровне поднимается тема «ноль отходов» про предотвращение образования отходов, которую мы также активно продвигаем.

При этом нужно понимать, что за пять минут не добиться изменений, нужно методично двигать тему – со всех сторон и во всех форматах совместно с другими экологическими организациями. И в какой-то момент количество перерастет в качество.

Некоторые протесты длятся годами. Нашумевшему в прошлом году в Башкирии конфликту вокруг горы-шихана Куштау более десяти лет. Тот же Шиес в Архангельской области – это несколько лет упорной борьбы.

Митинг в Сыктывкаре против строительства мусорного полигона на Шиесе. 9 ноября 2019 года. Credit: Поморье – не помойка! / Станислав Штралер

Далее, необходимо сочетание экозащитной повестки – за что, собственно, бороться, и позитивно-альтернативной повестки – чтобы не было обвинений в том, что экологи всегда против развития экономики. Взять, к примеру, один из самых громких на сегодняшний день конфликтов – за сохранение Волго-Ахтубинской поймы, где активисты в своей борьбе подчеркивают, что они не против дороги вообще, а за альтернативный вариант.

И, наконец, выстраивание коммуникации. Активистам тяжело, поскольку у них почти нет навыков и опыта взаимодействия с властями, журналистами, заинтересованными гражданами. Они сильно погружены в проблему, им хочется сразу многое про нее рассказать, с большим количеством деталей. Поэтому мы в своих статьях и видеоматериалах в доступной форме обучаем активистов грамотной коммуникации.

Недавно мы выпустили онлайн-курс «Природа защиты» по защите экологических прав. В него вошли примеры успешных кампаний, которые закончились даже созданием региональных особо охраняемых природных территорий (ООПТ). Там есть и раздел по работе со СМИ и соцсетями, который подготовили активисты движения «Поморье – не помойка!», они как раз добились широкой огласки и победы. Мы также выпускаем инструкции, истории успеха, работаем как методический центр для активистов.

– У вас большой личный опыт участия в подобных противостояниях. Когда вы знакомитесь с очередным протестом, возникает ли сразу какое-то внутреннее понимание – вот в этом случае возможна победа, а в другом нет?

– Высока вероятность победить, если есть сильная местная инициативная группа, которая готова использовать и пробовать все доступные способы протеста, включая креативные. Часто шансы на успех снижаются, когда активисты не смогли добиться успеха одним из способов – и опускают руки. Успех в случае Шиеса и Куштау основан на том, что люди продолжали бороться. Исход был непонятен, но перебирание всех возможных способов принесло свои плоды.

Другой важный момент – это выход конфликта за пределы региона. Если удается поднять его на общероссийский уровень, он начинает звучать в крупных СМИ, поэтому гораздо больше шансов на победу. Социальное напряжение властям не нужно.

Но четких правил игры тут нет. Иногда невозможно понять, почему не работает протест, хотя группа много всего сделала. Вспомнить хотя бы борьбу против добычи медно-никелевой руды на Хопре. Сейчас там ничего не происходит, но мы все равно не можем сказать, что это победа. Чего только ни делали, была огласка по всей стране, но, видимо, замешаны некие интересы… И здесь может помочь только долгая воля и готовность народного протеста идти до победы.

Также важно, чтобы для протеста была создана именно команда. Когда борется один человек, он может элементарно выгореть.

– Часто ли случается выгорание?

– Активисты эмоционально выгорают довольно часто, поэтому появляются даже разные поддерживающие проекты для них. Кроме юридической помощи активистам нужна и психологическая. Это очень важно, поскольку нередко протест держится на глубоком вовлечении конкретных людей, но они зачастую сильно проседают во время протеста в своей профессиональной деятельности, которая дает им средства к существованию. Тяжело людям приходится.

– Куда обращаться за психологической поддержкой?

– Есть ресурсы для активистов, например вебинары по антивыгоранию на kislorod.io, проект «Устойчивый активизм». В нашем курсе «Природа защиты» мы тоже сделали модуль по работе с выгоранием.

– Бывает ли такое – думаешь, что все пропало, ничего не получается, а потом вдруг ситуация волшебным образом разворачивается в лучшую сторону?

– Мне кажется, что разворот – это результат усилий людей. Бывает, что какая-то кампания гремит в СМИ, в соцсетях, но это не случайно. Активисты ломятся во все двери, что иногда приводит к неожиданному результату. Например, чиновники все больше используют соцсети, активисты начинают туда писать, и такое прямое обращение вкупе с оглаской иногда помогает. Но все равно это результат усилий, причем никогда наверняка не знаешь, сработает это или нет.

– Если посмотреть на городской экоактивизм, то какие направления в нем даются с трудом?

Митинг против добычи никеля в Черноземье. Борисоглебск, 3 июня 2012 года. Credit: Константин Рубахин

– К нам постоянно обращаются активисты с очень сложной темой – зеленые зоны, парки, скверы, городские ООПТ и т.д. Конечно, и тут случаются победы, но на активистов оказывается большое давление со стороны застройщиков. Главная сложность вот в чем: в отличие, например, от горно-обогатительного комбината, который будет долго строиться и поэтому можно на разных этапах повлиять на строительство, вырубка – это всегда внезапная драма. Но все равно можно отвоевать и не дать застроить, как в случае с тем же Селятинским лесом в Подмосковье (на момент публикации этой статьи на сайте «Беллоны» вырубка возобновлена. – Прим. ред.), или Черняевским лесом в Перми, или сквером в Екатеринбурге и т.п.

Много обращений и по мусоросжигательным заводам. В результате активной работы Альянса против сжигания и за переработку отходов, куда входит ЭКА, мы собрали на сайте «Российской общественной инициативы» более ста тысяч подписей против мусоросжигания и за предотвращение образования отходов – есть единичные экологические инициативы, которым это удалось. Но пришлось идти в суд отстаивать наши требования.

Я не знаю, построят ли эти мусоросжигательные заводы, но уже нет того монолита, когда правительство было только за них. Он раскололся, когда заместитель главы правительства Виктория Абрамченко назвала их платиновыми. А в марте этого года она заявила, что не нужно бояться «запрещать неперерабатываемые материалы, такие как цветной пластик, трудноизвлекаемые материалы, такие как коктейльные трубочки, одноразовая посуда и т. д.». Это буквально слова из нашей петиции, набравшей сто тысяч подписей, где мы призываем сокращать образование отходов, а не сжигать их.

Но пока точка в этой борьбе не поставлена, идет очень сильное продавливание мусоросжигания в разных формах, не только как заводов, но и как топлива из отходов. Понятно почему: проблема отходов очень острая, отходы годами накапливались, а тут такое с виду легкое решение, которое якобы всех спасет.

Также есть непростая тема загрязнения воздуха. Сегодня широко распространяется движение общественного экомониторинга, когда люди устанавливают у себя дома датчики наблюдения за состоянием воздуха. Большая проблема в том, что люди загрязнение-то выявляют, но потом им нужно добиться устранения его источника. В то же время реформа НДТ (наилучшие доступные технологии, на которые должны переходить предприятия-загрязнители. – Прим. ред.) постоянно откладывается, а с федеральным проектом «Чистый воздух» все не так быстро и просто.

В последний год мы взаимодействуем по теме воздуха с Рязанью – там мощная группа «Дышим чистым», у них есть результаты. Например, закрыли незаконную свалку, которая постоянно горела, благодаря активности общественников начались проверки Росприроднадзором, началась реконструкция очистных Рязанской нефтеперерабатывающей компании (РНПК) и произошли другие изменения, которые в итоге привели к тому, что воздух стал чище, а выбросы реже. Но все равно в разных городах активистам иногда тяжело даже выявить основного загрязнителя: в промзоне предприятия привыкли сваливать вину за выбросы друг на друга и ни за что не отвечать.

– Как изменился активизм в последние годы?

– Наметилась неплохая тенденция: если раньше люди сосредоточивались только на борьбе против ухудшения условий проживания, в защиту своего жизненного пространства, то теперь появляются группы в защиту достаточно далеких от них ООПТ. В частности, есть сильная группа, которая пытается отстоять застройку плато Лагонаки на Западном Кавказе. Или группа, которая защищает далекие от них дубы в районе Волго-Ахтубинской поймы.

Мне нравится, что есть – пока единичные – истории, когда, одержав первые победы, активисты начинают переходить к системной работе. Так случилось в Казани, где инициативная группа одержала ряд побед в борьбе против засыпки Волги. Воодушевившись, они начали заниматься созданием сети городских ООПТ. То есть люди поняли, что если не создать систему защиты городских лесов, то придется снова и снова отбиваться от застройщиков. В других городах тоже формируются более устойчивые, даже профессиональные группы, когда граждане, уже глубоко погрузившись в тему защиты своих прав, продвигают более серьезные и системные инициативы.

– Вы можете нарисовать портрет экоактивиста? У меня такое ощущение, что возраст экоактивиста постепенно повышается, это уже не студенты, а скорее взрослые, состоявшиеся люди, которые подключаются совсем с другими ресурсами.

– Вы очень точно описали изменения в портрете экоактивиста. Зачастую эти люди совсем не связаны с экологией, работают в другой сфере. Это могут быть даже артисты или знаменитости, которые продвигают различные «зеленые» темы, поддерживают протестную, экозащитную повестку.

– С какими трудностями может столкнуться экологический протест?

– По моим наблюдениям, продолжается так называемое закручивание гаек. Так, под предлогом коронавируса в ряде регионов запретили одиночные пикеты. Поэтому у людей сузился выбор средств протеста.

Например, только что закончился суд над защитницей леса Татьяной Павловой из подмосковного поселка Селятино, ее оштрафовали на 20 тысяч рублей по обвинению в организации незаконного мероприятия. Она в 2013 году отстояла лес от застройки, дошла до губернатора Воробьева. Теперь там снова история с вырубкой – пытаются проложить дорогу. Местные жители позвали ее на собрание, поскольку она опытная экозащитница, и там ее задержала полиция, обвинив в организации этого самого собрания…

Поэтому людям приходится становиться более изобретательными, и постепенно протест уходит в Интернет. Либо начинают работать со знаменитостями – просят их приехать, привлекают общественное внимание. Либо идут в суды. В Ставропольском крае есть Георгий Легкобитов, который уже выиграл несколько судов по защите Бештаугорского заказника. Хотя он не эколог, а юрист и выходец из правоохранительных органов. Еще в Челябинске люди судятся за городской бор, проходят суды и в других регионах. В общем, развивается профессиональная работа, соответственно активисты более серьезно и основательно погружаются в нее.

– Как правило, противоборствующие стороны – это граждане и некая коммерческая компания, которая может быть связана с властью. В том случае, если власть вместе с бизнесом идет против людей, возможно ли победить?

– Мне кажется, что тут могут помочь два хода. Первый – обращение в природоохранную прокуратуру. Если она подключается, то создается хороший противовес, поскольку это независимая надзорная структура. Второй – обращение в Генпрокуратуру или в высшие органы власти. Это тоже может помочь, как было, например, в случае ухода в отставку губернатора Архангельской области на фоне протестов в Шиесе, или когда глава Башкирии приехал на шихан Куштау в разгар противостояния. Если возрастает напряжение в народных массах и федеральные власти понимают, что из-за региональных властей будут более серьезные проблемы, то это может сработать.

– Обычно, если конфликт начинает греметь на всю страну, тут же на него слетаются различные политические движения и партии. С одной стороны, это хорошо, поскольку это дополнительная огласка, а с другой стороны, политики пытаются на этой волне получить поддержку для своих партий. Как активистам лучше всего выстраивать свою кампанию, чтобы не дать повода властям объявить экологический протест политическим и расправиться с ним?

– Да, это один из рисков для экологического протеста. Но как активисты могут помешать партиям сделать какое-либо скандальное заявление? Никак. На Хопре делали так: занимали позицию равноудаленности. Когда активисты собирали митинг, то направили всем партиям открытое письмо – для того, чтобы показать, что в протесте нет одной политической силы. Поэтому как только экологический протест начинают превращать в политический, то лучше всего подстраховаться, обратившись ко всем партиям и предложив им выразить свою позицию, чтобы их равноудалить.

У движения ЭКА на сайте висит принцип политической нейтральности, потому что к нам регулярно перед выборами приходят разные партии. Мы рады всем, кто разделяет наши стремления, но мы нейтральны. Активистам гораздо сложнее быть нейтральными, поэтому лучше объявить о своей равноудаленности. Такое заявление может даже усилить экологический протест.

– Каким вы видите развитие экоактивизма в ближайшие годы?

– Из-за того, что политический протест сегодня достаточно жестко подавляется, то экологический протест становится возможностью выразить недовольство в разных сферах человеческой жизни. Многие конфликты можно считать условно экологическими, поскольку там много всего, в том числе и недовольство людей разными проблемами. В этой связи экологические протесты будут только нарастать, поскольку люди будут видеть в этом для себя возможность выступить в защиту своих прав. В городских протестах люди в первую очередь защищают самих себя, свое здоровье и благополучие.

Сегодня «зеленая» повестка набирает силу также в бизнесе и органах власти. При этом, согласно опросам, у людей появляется больше критического отношения ко всему, повышается экологическая грамотность, даже некая чувствительность к нарушениям, и люди видят подвох там, где его и нет. Когда мусоросжигание приравняли к переработке, то в некоторых регионах люди решили, что власти настроят мусоросжигательных заводов вместо мусороперерабатывающих, и начали протестовать. Такое поведение будет нарастать на фоне недоверия, которое является бичом нашего общества. Люди не доверяют власти и бизнесу по умолчанию.

Тем не менее я надеюсь, что местный экоактивизм будет развиваться и дальше, выйдет на более масштабный уровень и станет больше заниматься общероссийскими проблемами.

Беседовал Игорь Ермаченков

Статья подготовлена специально для 84 номера журнала «Экология и Право»