Владельцами URENCO Deutschland Gmbh являются две немецкие энергетические компании E.On и RWE. В начале мая неделе мне неожиданно представилась возможность попасть на встречу акционеров одной из этих компаний. С одной стороны, во время встречи можно задавать вопросы совету директоров, на которые глава совета обязан ответить тут же. Учитывая, что непосредственные участники операций с радиоактивными отходами всячески скрывают объемы перевозок и прочие подробности своих сделок, эта встреча – чуть ли не единственная возможность узнать правду. С другой стороны, это и возможность донести до нескольких тысяч акционеров E.On информацию о том, чем занимается их дочерняя компания URENCO в России. В общем возможность нельзя было упустить, правда для этого нужно было сначала стать акционером.

Утром 3 мая один из сочувствующих акционеров передал мне в управление 150 акций E.On. Мои коллеги из Словакии, Финляндии и Германии также получили в управление по несколько акций. Итак, экологическая делегация отправилась в главный городской конференц-зал Эссена.

В 9 утра тысячи акционеры стройными рядами уже тянулись в конференц-зал, а мы стояли у входа с транспарантом «Прибыль — E.On, риски — остальным». Шестеро активистов привлекли к себе внимание около 60 специально прибывших на акцию полицейских, которые впрочем не имели права трогать акционеров. Этим должна была заниматься служба безопасности, но она решила не обращать на нас внимания, ведь рядом были журналисты, испытывающие живой интерес к протестующим акционерам.

Огромный комплекс, в котором происходила встреча акционеров, был оборудован по последнему слову техники – во всех залах, кроме того, где проходила сама встреча, были установлены мониторы для трансляции выступлений и даже в туалетах работали системы аудио-трансляции. Нужно сказать, что около половины от примерно 4 тысяч акционеров пришли в основном есть и пить. Уже через час после начала встречи зал существенно опустел. Между входом и помещением для заседаний располагался огромный по вместимости бесплатный буфет, где целый день раздавали еду и безалкогольные напитки. Рядом с буфетом располагалось еще две вместительных комнаты, где можно было присесть с едой перед огромными монитором.

Отчетное выступление главы совета директоров E.On продолжалось около часа. В нем глава компании помимо основных экономических показателей, затронул и политический аспект – продление срока службы немецких атомных реакторов свыше того срока, который определен федеральным законом. А заканчивая свое выступление, призвал собравшихся воздерживаться от политических высказываний. Из десятка тех акционеров и сотрудников E.On, которые выступали следом, семеро говорили только о том, что АЭС закрывать нельзя. На втором еще можно было подумать, что это стечение обстоятельств. Но в конце этого блока выступлений стало очевидно, что действие безусловно срежиссировано компанией. Глава совета директоров лишь довольно улыбался. Вероятно, он считал, что разговоры об отмене закона, регулирующего закрытие АЭС и вызывающего серьезные дебаты в современной Германии – с политикой не связаны.

Следующее выступление совету директоров понравилось куда меньше. Это было уже не то действо, которое они режиссировали. Глава немецкой экологической организации Urgewald Хеффа Шокинг ознакомила присутствующих с недостатками в области безопасности, которые установлены компетентными органами на немецких АЭС.

Четкое обоснование необходимости закрытия АЭС опустило председателя совета директоров на землю. В боксе это назвали бы нокдаун. Следующее выступление было моим. В связи с тем, что я владею только английским, план выступления был таков – сделать введение на английском, затем озвучить основную часть на немецком, дабы не отбирать у аудитории время на перевод.

Вероятно, предыдущее выступление привело к раздражению председательствующего, который на второй фразе выключил мне микрофон. Заявив, что здесь можно выступать только на немецком, он вступил в спор с переводчицей, которая принялась отстаивать мое право на выступление.

Микрофон мне включили и я продолжил излагать суть дела, которая состояла в том, что дочерняя компания E.On (зовется Urenco) отправляет радиоактивные отходы в Россию на захоронение, что этически неприемлемо и в общем-то незаконно как в Германии, так и в России. С еще более раздраженной миной глава совета директоров опять выключил микрофон. И снова моя переводчица Симона спокойно и уверенно принялась объяснять, что нужно слегка потерпеть – скоро последует немецкая речь. Возможно, до председательствующего наконец-то дошло, что пререкаться с выступающими акционерами по меньшей мере некрасиво. Потерпев сокрушительное фиаско в споре с экологами, он снова был вынужден микрофон включить.

По сути, хрупкая женщина Симона (на фото слева) послала парня, получающего только за должность председателя совета директоров 5 миллионов Евро в год (у него кстати таких должностей несколько), в нокдаун во второй раз за 15 минут. Надо заметить, его ума хватило, чтобы больше ни с кем не спорить. Мы спокойно закончили речь еще несколько раз поиграв на нервах с немецким и английским, за что удостоились громких аплодисментов присутствующих.

До сих пор на встречи акционеров приходило не более двух экологов. Именно к такому положению привыкли в большинстве компаний. Но на этот раз мы приготовили сюрприз – наша делегация включала 6 человек, каждый из которых был, с формальной точки зрения, акционером.

Далее один за другим выступили все «эко-акционеры», которые критиковали E.On за участие или интерес к проектам строительства АЭС в Финляндии и Словакии, а также за причастность к перевозкам ядерных отходов в немецкий Горлебен – символ сопротивления граждан атомной индустрии.

Причем коллега из Словакии, также выступавший не на немецком, уже не испытал никаких трудностей в общении с советом директоров, который вел себя тихо-тихо. Последним спикером «экологической диаспоры» был еще один немец – мой коллега и друг Матиас Айков, который в течение получаса критиковал немецкое подразделение Urenco, половиной которого владеет E.On. Досталось им и за утечку центрифужных технологий в Пакистан и Иран. В эти моменты на лица членов совета директоров было страшно смотреть. Они напоминали зомби, застывших на месте. Возвращаясь к боксерской терминологии, шестое подряд выступление экологов послало совет директоров в нокаут, подтвержденный громкими аплодисментами. А печать скорби уже более не покидала лица директоров E.On до конца дня. Были и те, кто выступал после – около 20 или чуть меньше. Но ничто больше не вызвало такого «интереса» совета и такого теплого приветствия зала.

На наши вопросы председатель совета ответил не много. Что Urenco с 1996 года послало в Россию около 80 тысяч тонн радиоактивных отходов. Что в контракте нет гарантий возвращения этого радиоактивного материала обратно в Европу. Что до 2009 года пошлет еще около 20 тысяч тонн. И что E.On не обладает копией контракта, чтобы нам ее продемонстрировать. И еще кое-что по мелочи.

Скорее всего, эта встреча акционеров войдет в историю как самая насыщенная вопросами, связанными с атомной энергетикой. Около 70% времени были посвящены разговорам об АЭС и экспорте радиоактивных отходов в Россию. После выступления к нам подошли несколько человек, чтобы выразить поддержку. Когда мы еле-еле успели получить в опустевшем буфете остатки кофе со дна огромного железного жбана. Закончился этот интересный день голосованием. Поставив совету директоров оценку «неуд» мы сдали свои бюллетени и покинули ряды акционеров E.On. Акции вернулись к владельцам, как минимум до следующего года.