Заявление и все необходимые документы на оформление загранпаспорта уже в этом году у меня очень не хотели принимать: то все кабинеты закрыты, то «идите к начальнику, у вас вопрос сложный», то еще что-то. Сотрудница ОВИР, симпатичная майорша, добавила: а я вас помню, вам в прошлом году отказали.

Да, в прошлом году мне НЕЗАКОННО отказали. Отказ был обжалован в суде и прошел затем аж три инстанции судебных. Всюду – подтверждение отказа на том основании, что мое условно-досрочное освобождение «не является полным освобождением». На получение ответов и решений всех трех инстанций (последняя – президиум Московского городского суда) ушло РОВНО ГОД.

14 апреля 2004 года заместитель начальника ОВИР Михаил Федулов документы принял. Начальник был в отпуске, журналист был настырен и предлагал Федулову согласиться на размещение своего фото на страницах журнала «Экология и право».

А затем, через месяц, началось. Во-первых, ликвидировали по всей стране ОВИРЫ и их функции передали в паспортные столы РОВД. Во-вторых, те лица, которые принимали у меня документы, разбрелись – кто в другой отдел, кто на пенсию, как начальник ОВИР Владимир Зубченко, отказавший мне в получении загранпаспорта в прошлом году. В-третьих, новый начальник сказал «Ждите», а это означало новый виток судебных заседаний.

По закону паспорт должны оформить через месяц. Через два я спросил у начальника паспортно-визового отделения местного ОВД майора Николая Носкова, где же паспорт. Он ответил, что до сих пор не пришла бумажка-согласование из ФСБ. Стоит вспомнить, что в прошлом году такая бумажка пришла уже через неделю. А тут и двух месяцев чекистам не хватило.

Словом, 10 июня с.г. я обратился с жалобой в Люблинский районный суд г. Москвы. 24 июня, когда я пришел на заседание, мне сообщили, что судья заболел, да и ответчики не пришли. «Давайте перенесем на август», — любезно предложила мне секретарь. «Ну, что вы!, — так же любезно воскликнул я. – Только на декабрь… А лучше на январь, чтоб уж наверняка судья выздоровел…» (Надо отметить, что судьей по моей жалобе снова, как и в прошлом году, был Александр Пономарев). Секретарша поняла мой юмор, и предложила провести заседание 5 июля.

На следующий день по почте я получил постановление Пономарева о принятии к рассмотрению моей жалобы и о том, что он предлагает сторонам представить в суд дополнительные доказательства. Или возражения. Или подать встречный иск. То есть, судья словно подсказывал нерасторопным милиционерам, в каком направлении им следует двигаться дальше.

Я тут же позвонил секретарше и спросил, где и когда могу ознакомиться с возражениями на свою жалобу и со встречными исками. Секретарша ответила, что ни возражений, ни исков не поступало и вдруг добавила: «А у нас окно есть в понедельник, 28-го, приходите…»

В 9 утра я пришел в суд. У зала заседаний судьи Пономарева скопилась приличная очередь. Помня о том, что мне назначено явиться ровно в девять, я зашел в зал. Судья Пономарев сидел за компьютером и увлеченно работал. Заседание проходило скучно и как-то между делами, от которых, как мне показалось, Александр Николаевич, так и не оторвался. Диалоги между нами происходили изредка. Понимали мы друг друга с полуслова.

— Доверяете рассмотрение жалобы мною…

— Доверяю. ( Смысла отводить судью не было: его прошлогоднее решение было признано обоснованным двумя инстанциями, несмотря на то, что я до сих пор убежден в его противозаконности).

— Что-то добавите к своей жалобе?

— Непременно. Памятуя прошлогоднее заседание с вашим участием, хочу добавить еще одну ссылку на федеральный закон и в обязательном порядке – на пункт второй статьи второй протокола номер четыре от 16 сентября 1963 года к конвенции о защите прав человека…

— Похвально, похвально, — изрек судья.

Пока секретарша снимала копию с моего гражданского паспорта, судья Пономарев сказал, что он удовлетворен также тем, что в прошлом году я не слишком сильно в прессе возмущался его решением. Эту похвалу в свой адрес, как и предыдущую, я оставил без комментариев и реакции.

Еще через пару минут был объявлен перерыв для принятия решения. Через десять минут Пономарев зачитал его. Смысл сводился к тому, что моя жалоба удовлетворяется частично. Решением паспортно-визовое отделение обязывалось либо выдать мне паспорт, либо дать письменный ответ с объяснением причин невыдачи.

В среду 30-го июня я на всякий случай позвонил Носкову. Он сообщил, что паспорт готов к выдаче еще с понедельника и добавил : «Мне Пономарев еще в понедельник позвонил…»

С одной стороны, радостно, что вопрос с паспортом решился. С другой – поневоле задумаешься: милиционеры нарушили закон. Однако жалоба, в которой я просил признать бездействие ПВО незаконным, не была удовлетворена в этой части. И что это за независимый суд, который звонком обязывает милиционера соблюдать закон? ( Хотя оперативность исполнения закона от таких звонков очевидна).

Паспорт я получал лично из рук Носкова. При этом он ни слова не сказал ни о ФСБ, ни о своих извинениях, ни о решении суда…

Теперь остается проверить «дееспособность» этого документа на практике. Я имею в виду такую особенность некоторых загранпаспортов, как притягивание к себе нездорового интереса таможенников и пограничников. Последние, как структурное подразделение ФСБ, могут ведь и придраться без повода. Как это было уже не раз по отношению к некоторым журналистам.