Сложившаяся практика

Особую пикантность ситуации придает то, что виновником экологической катастрофы стал не кто-нибудь, а именно British Petroleum (ВР) – компания, много лет старательно создававшая себе репутацию лидера в области экологической ответственности. Сейчас, когда компания уже уличена в целом ряде нарушений как при получении лицензии на промысел, так и в ходе эксплуатации самой платформы, желающих поговорить о ее лицемерии находится немало.

Беда в том, что ВР не только изображала себя законодательницей экологической моды в нефтегазовом секторе, но и в самом деле ею была. И если сейчас выясняется, что менеджмент компании успешно склонял ученых, готовивших ОВОСы (оценки воздействия на окружающую среду), к смягчению выводов, легко обходился без полагающихся по закону согласований и закрывал глаза на отступления от технологии (а уполномоченные представители государства позволяли ему все это делать), то можно не сомневаться: это не исключительный случай, а сложившаяся практика. Что и подтверждается первыми же результатами внутриведомственных проверок – незаконные лицензии на морское бурение и промысел получила не только ВР, но и десятки других компаний. Иными словами, фикцией оказалась вся система экологического контроля за промыслом нефти на шельфе.

Самоубийственный подход

Дело в том, что рассмотрение такого варианта автоматически означало бы необходимость иметь в наличии дополнительные силы и средства: суда, устройства, специалистов, расходные материалы и т. д. Все это стоит немалых денег, которые очень не хочется тратить на предотвращение того, что вряд ли случится. Психологически и технически проще считать такой вариант невозможным. В конце концов, никакие меры не дают абсолютной гарантии безопасности: речь всегда идет лишь о снижении риска до некоторого приемлемого уровня. Просто в данном случае исходные оценки риска оказались заниженными. Сегодня уже ясно, что такой подход даже в чисто финансовом отношении оказался самоубийственным.

Океану повезло?

Можно сказать, что океану еще повезло: авария такого типа произошла в водах страны, чья экономика позволяет быстро мобилизовать необходимые ресурсы. (Достаточно сказать, что в пиковые моменты на ликвидации разлива работало одновременно до 500 судов, а производством диспергентов для обработки пятна был полностью загружен отдельный завод.) Правовая система четко определяет ответственность сторон, а общество озабочено вопросами охраны окружающей среды. Америка уже сделала первые выводы из случившегося. Президент США запретил бурение всех новых разведочных и промысловых скважин на шельфе, по крайней мере, до выяснения причин катастрофы. Конечно, США не откажутся от разработки шельфовых месторождений, но уже ясно: она возобновится не раньше радикального ужесточения стандартов экологической безопасности (о чем уже официально объявлено) и основательного пересмотра системы контроля за их соблюдением.

На нет и суда нет

Между тем морская нефтедобыча сегодня ведется во многих странах мира и в ближайшее время ее география будет быстро расширяться. В частности, Россия ведет разработку нефтегазовых месторождений сахалинского шельфа. Уже строятся платформы, которым предстоит добывать нефть Штокмановского и Приразломного (многообещающее название!) месторожде-ий в Баренцевом море. На очереди – месторождения Карского моря.

А теперь представьте, что авария, подобная нынешней, произошла где-нибудь у берегов Сахалина или Ямала. Откуда в тех местах возьмутся сотни кораблей, сдерживающих растекание нефти, и тысячи добровольцев, собирающих ее на берегу? Откуда и на чем к месту аварии будут ежедневно доставлять сотни тонн диспергентов? Это уж не говоря о том, что сегодня в мире просто не существует технологий локализации и сбора нефти на покрытом льдом море. Да и сам по себе морской промысел среди мощных плавучих льдов, способных снести любую платформу, нефтяникам Мексиканского залива может привидеться разве что в кошмаре.

Кстати, в России до сих пор нет закона, аналогичного американскому Oil Pollution Act, устанавливающего стандарты безопасности и определяющего ответственность компаний за нефтяные загрязнения. (По иронии судьбы концепция такого закона была внесена в Госдуму 22 апреля этого года – буквально в те самые часы, когда в Мексиканском заливе горела и тонула платформа Deepwater Horizon.) Рассчитывать на осторожность и ответственность самих операторов также не приходится: для российских компаний любые требования по защите окружающей среды и даже по элементарной безопасности по-прежнему остаются пустой формальностью, которой всегда можно пренебречь «в интересах дела». Так что случись у нас что-то подобное – бороться с разливом будет некому и нечем, а спросить – не с кого.

---

Ирина Коренева: Загрязнена пятая часть Мексиканского залива

В настоящее время в разливе на акватории Мексиканского залива нефть одновременно присутствует в трех субстанциях: в виде поверхностных пленок различной толщины (от 0,5 мм до 10 см и более), в качестве сгустков и слоев в толще воды, в придонном слое и на дне, а также в прибрежной и береговой зонах. При повышении температуры воздуха и прогреве водной толщи осаждаемая нефть может вторично выходить на поверхность.Разлитая сырая нефть в зависимости от температуры воздуха и воды, а также под воздействием света частично испаряется, растворяется, окисляется, образуя вредные для живых организмов вещества.

От разливов нефти гибнет большинство видов водорослей, морская трава, мангровые деревья и другая растительность. Таким образом, в зоне воздействия нефтяного разлива оказываются все звенья «экологической пирамиды» – от низших форм до высших представителей животного и растительного мира. Нефтяные пленки и сгустки покрывают тела живых организмов. Нарушается их жизнедеятельность, что нередко приводит к гибели.

По состоянию на 21 мая 2010 года за 32 дня в Мексиканский залив поступило (из расчета 900 тыс. литров в сутки) – 24 480 тонн. Известно, что одна тонна нефти загрязняет 12 кв. км акватории. Загрязнение площади водной поверхности Мексиканского залива на этот период можно оценить в 293 760 кв.км – 19% площади (1543 тыс. кв. км).

Никита Кричевский: Нужно менять технологии

Трагедия началась с гибели 11 сотрудников взорвавшейся буровой платформы Deepwater Horizon. Самые значительные экономические последствия заключаются в том, что по состоянию на 2 июня 2010 года капитализация ВР упала на 67 млрд долларов, или почти на 37%. Кроме того, затраты ВР на устранение последствий катастрофы могут составить 22 млрд долларов (что больше, чем вся прибыль компании за прошлый год), общая сумма штрафов может достичь 40 млрд долларов.

Но сам по себе нефтяной рынок не претерпел значительных изменений. Скважина в Мексиканском заливе – далеко не самая большая в мире. По-прежнему нефть добывается в России, Бразилии, Венесуэле, на Ближнем Востоке, в других нефтеносных регионах, так что катастрофа на Deepwater Horizon не сказалась на стабильности рынка. Подобные катастрофы возможны и в Арктике, особенно если использовать технологии от компании ВР. Они широко распространены, в том числе и на разработке азербайджанских месторождений в Каспийском море. Чтобы избежать таких аварий, нужно менять приоритеты в развитии шельфовой добычи.