Григорию Пасько вновь отказывают в праве получить загранпаспорт. 12 августа 2003 Московский Городской суд оставил в силе решение Люблинского суда столицы, согласившись с приведенной ОВИРом сомнительной интерпретацией закона «О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию».

Уже более шести месяцев Пасько на свободе. Казалось бы, мытарства журналиста, обвиненного ФСБ в государственной измене за правду об экологических проблемах Дальнего Востока, должны были кончиться. Однако давление на Григория Пасько продолжается. ОВИР не выдает загранпаспорт под странным предлогом. Суды — сначала Люблинский районный суд г. Москвы, а теперь и Московский городской — отказывают в удовлетворении жалобы на действия ОВИРа. Журналиста, не признавшего своей «вины» и добивающегося полного оправдания, продолжают перевоспитывать.

Согласно утверждению начальника 3-го ОВИРа УВД Юго-Восточного административного округа г. Москвы, основанием для ограничения права Григория Пасько на выезд из России являются предписания пункта 4 статьи 15 Федерального закона «О порядке выезда из РФ и въезда в РФ». Интерпретируя этот пункт, он ссылается на некое указание 1998 года, подписанное начальником одного из московских подразделений ГУВД. В нем значится, что условно-досрочное освобождение не является полным освобождением от отбывания наказания, а потому загранпаспорт освобожденному условно-досрочно выдавать нельзя.

Между тем, по словам адвоката Пасько Ивана Павлова, права человека могут быть ограничены только законом, а не указанием чиновника. В интервью корреспонденту «Беллоны Веб» он комментирует обстоятельства дела о загранпаспорте.

— Насколько мне известно, аналогичная ситуация давления со стороны ОВИРа уже имела место, когда полностью оправданный Александр Никитин не мог получить заграничный паспорт. Тогда хватило одного лишь факта поданной Вами жалобы в суд. Почему же теперь все оказалось сложнее? Изменилось время?
— Многое изменилось с тех пор. Мне кажется, что в те времена власть еще можно было убедить правовыми аргументами. Теперь же правовые аргументы отошли на второй план, а на первый план вышла политическая целесообразность.

— ОВИР сослался на указание, подписанное начальником одного из московских подразделений ГУВД. Значит ли это, что в аналогичной ситуации, случись она, скажем, в Санкт-Петербурге, у Григория Пасько не возникло бы никаких проблем с получением загранпаспорта? Я интересовался в нескольких питерских турфирмах («Евробалтур», «Конти-плюс» и др.), может ли человек с условно-досрочным освобождением получить заграничный паспорт. Там сообщили, что никаких препятствий нет.
— Действительно никаких препятствий для обычного гражданина ни в Санкт-Петербурге, ни в других городах России не существует. Я наводил справки в одном из районных ОВИРов Санкт-Петербурга, где мне также сообщили, что в отношении условно-досрочно освобожденных граждан никаких препятствий в выезде по линии ОВИРа нет. Осмелюсь предположить, что в Москве также не было бы препятствий в получении загранпаспорта, если бы с этой просьбой обратился кто угодно, только не Пасько. Я уверен, что указание одного из должностных лиц ГУВД Москвы исполняется ОВИРами весьма избирательно.

— Начальник ОВИРа настаивает на том, что условно-досрочное освобождение не является полным освобождением от наказания. Видимо, Люблинский суд и Московский Городской суд с ним согласились, раз жалоба Григория Пасько не была удовлетворена. В чем, собственно, заключается противоречие четвертого пункта статьи 15 Закона «О порядке выезда из РФ и въезда в РФ»?
— Во-первых, по мне, никакого противоречия и вопроса в толковании п. 4 ст. 15 этого закона не существует, поскольку его формулировка не допускает двусмысленности. Согласно п. 4 ст. 15 Закона «О въезде-выезде» право осужденного за совершение преступления гражданина на выезд из России может быть ограничено до отбытия наказания или до освобождения от наказания. Таким образом, все, что должны были сделать ОВИР, Люблинский районный и Московский городской суды, это ответить на вопрос, был ли Пасько освобожден от наказания? Вместо этого они стали теоретизировать, является ли условно-досрочное освобождение полным или нет? В законе нет таких понятий как полное или неполное освобождение. Условно-досрочное освобождение от отбывания наказания является одним из видов освобождения от наказания. Это отмечено и в Уголовном Кодексе, и в Уголовно-исполнительном кодексе России.

Во-вторых, вводя какое-то ограничение прав человека, законодатель должен преследовать некоторую полезную для общества цель. Если возникает вопрос в толковании той или иной нормы, суд, как правоприменитель, должен задумываться над целью ее существования.

В статье 15 дан перечень возможных ограничений права гражданина на выезд из Российской Федерации. Давайте посмотрим, какие цели они преследуют. Пункт 1 касается секретоносителей. Здесь все ясно — ограничение служит гарантией препятствия утечки государственных секретов за рубеж. Пункт 2 устанавливает ограничения для граждан, призванных на военную службу. Также ясно: цель — обеспечение боеготовности вооруженных сил и интересов военной службы. Пункт 3 вводит ограничения на выезд для подозреваемых и обвиняемых по уголовным делам до вынесения решения по делу или вступления в законную силу приговора суда. Это ограничение призвано обеспечить процесс расследования уголовного дела и привлечение виновных к уголовной ответственности.

Пункт 4 статьи 15 — в том толковании, на котором настаиваем мы, — вводит ограничения как гарантию того, что назначенное судом наказание будет исполнено. И не более того. То есть, гражданина ограничивают в праве выезда из России, чтобы это право не мешало ему отбывать наказание, например, лишение свободы.

Целью лишения свободы является изоляция от общества, это мера защиты общества. Когда суд освобождает гражданина от наказания, он признает, что цели наказания достигнуты, а гражданин более для общества не опасен. Освобождая от наказания, суд, с учетом личности или специфики совершенного деяния, может возложить на гражданина некоторые дополнительные обязательства, как-то: с определенной периодичностью отмечаться в органах ОВД, не покидать место жительства, страну и т. п. Однако при применении к Пасько условно-досрочного освобождения на него никаких дополнительных обязательств возложено не было. Поэтому сегодня Пасько, как любой из россиян, должен обладать всем комплексом гражданских прав, в том числе, правом на выезд из России.

— Какую, в таком случае, общественно-значимую цель могли преследовать ОВИР и суды, ограничивая Пасько в праве на выезд из России?
— Здесь можно только гадать. По логике наших оппонентов получается, что Пасько должен быть изолирован от иностранцев, но не от российского общества. Допустим, это сделано для того, чтобы не дать Пасько возможность совершать новые преступления. Думаю, что сама по себе возможность выезда за рубеж не увеличит шансы совершения преступления. С учетом неоспоримой даже ОВИРом свободы Пасько в передвижении по территории России, вряд ли можно сказать, что поездка в Норвегию может толкнуть Пасько на криминальный путь в большей мере, чем путешествие, ну скажем, в Ростов, Тверь, Саратов или Таганрог.

— Ну а если Пасько все-таки возьмет и совершит какое-нибудь преступление, а потом попытается сбежать за границу, воспользовавшись такой возможностью?
— Тогда на него будет распространяться ограничение в праве на выезд, предусмотренное п. 3 ст. 15 закона «О въезде-выезде» — то есть, ограничение, распространяемое на подозреваемых и обвиняемых до окончательного решения по их делу — новому уголовному делу.

— А что если Пасько решит совершить какие-нибудь противоправные действия, находясь за границей…
— То есть ограничение Григория Пасько в праве выезда является мерой защиты иностранных государств от той опасности, которую он может для них представлять? Тогда не понятно, почему мы не защищены от этой опасности. Если он продолжает оставаться общественно-опасным, то почему от него защищены только иностранцы? Почему он не изолирован от российского общества?! Или мы можем представить себе, что российский законодатель заботится об иностранцах в ущерб интересам своего народа?

А если серьезно, то в любом государстве имеются правоохранительные органы, которые реагируют на противоправные действия не только своих граждан, но и иностранцев. В случае совершения преступления иностранцем на территории какого-то государства, будет решаться вопрос о его привлечении к ответственности на территории этого государства или выдачи его своему государству опять-таки для привлечения к ответственности.

—Но как быть с тем фактом, что за Григорием Пасько как над условно-досрочно освобожденным по закону должен быть установлен контроль? Не может ли выезд за границу помешать осуществлению этого контроля?
— Кстати, этот тезис отмечен и в уведомлении ОВИРа, и в решении Люблинского суда. Однако в этих документах — видимо, за недостаточностью аргументации — он выглядит слабовато раскрытым. В письме ОВИРа, например, лишь процитирована часть 6 ст. 79 УК, согласно которой над условно-досрочно освобожденными осуществляется контроль. Также указано, что в справке об освобождении Пасько имеется отметка о том, что он подлежит явке в ОВД по месту жительства.

Вообще контроль устанавливается не только в отношении тех, кто освободился досрочно. У нас любят контролировать, и в России существует контроль в отношении тех, кто отбыл свой срок, как говорится, «от звонка до звонка». Такой контроль осуществляется, пока судимость не будет снята или погашена. А этот срок в отдельных случаях может достигать и 8 лет с момента, когда человек покинул место заключения. Если обвинительный приговор останется в силе до 25 апреля 2004 года, то и после этой даты весь оставшейся срок наличия у Пасько судимости над ним будет установлен контроль. Почему же он ограничен ОВИРом в праве на выезде только до 25 апреля? Что, после этой даты выезд Пасько не будет препятствовать проведению контроля над ним? Здесь логика наших оппонентов терпит полное фиаско.

Осуществление контроля не может и не должно препятствовать реализации гражданских прав, которые гарантированы Конституцией и законами России.

Я могу привести еще пару примеров тех прав, реализация которых может сделать затруднительным контроль в той форме, каким его представляют наши оппоненты. Кто-то, к примеру, может сказать, что право тайного голосования также затрудняет контроль над гражданином. Кто его знает, что он там, коварный, в кабинке для тайного голосования делать будет! Или право на свободу передвижения по территории России. У нас за Уралом можно найти такие уголки, где природные условия явно не будут способствовать контролю. Я уже не говорю о праве на неприкосновенность личной жизни. Ведь никому еще не приходило в голову заставлять Пасько проживать не у себя дома, а там, где будет удобнее осуществлять над ним контроль.

— А в чем вообще заключается этот контроль? Очевидно, вести круглосуточную слежку за всеми гражданами, подлежащими контролю, никто не собирается — да и вряд ли это осуществимо.
— Разумеется, контроль не может заключаться в тотальном наблюдении за каждым шагом подопечного, который уже доказал свое исправление в суде. Насколько мне известно, какого-либо специально изданного нормативного акта об утверждении положения или инструкции о порядке ведения контроля над лицами, условно-досрочно освобожденными от отбывания наказания, в России не существует.

Однако имеется ряд нормативных актов в отношении контроля за поведением условно осужденных. Я имею в виду Постановление Правительства РФ от 16.06.97 № 729 «Об утверждении Положения об уголовно-исполнительных инспекциях…», и Приказ МВД РФ от 01.07.97 № 403 об утверждении «Инструкции о порядке осуществления контроля за поведением условно осужденных». Хотя условное осуждение и условно-досрочное освобождение от отбывания наказания — не одно и то же, можно выявить некоторую общность этих институтов.

Так вот, ни в упомянутом постановлении правительства, ни в милицейской инструкции не существует ограничений права условно осужденного на выезд из России в целях обеспечения контроля над ними. Контроль, в основном, заключается в учетных мероприятиях, сборе информации, беседах.

С другой стороны, в этой инструкции раскрывается понятие «лицо, скрывающееся от контроля». Таким лицом признается осужденный, местонахождение которого не установлено в течение 30 дней в результате проведения розыскных мероприятий. То есть, обязанность осужденного заключается в том, чтобы информировать инспекцию о своем местонахождении, в случае если он покинул место жительства более чем на 30 дней. Таким образом, даже подзаконные нормативные акты не ставят преград в выезде условно осужденных за границу. Это обстоятельство также свидетельствует о правоте нашей позиции.

— Может быть, ОВИР и Люблинский суд просто оберегают журналиста от «пагубного влияния Запада»?
— Как это ни смешно, но, скорее всего, именно так и есть. Ведь посмотрите, Пасько на сегодняшний день ограничен только в праве на выезд из страны. Почему? Да оглянитесь на нашу историю. Ограничение права граждан на выезд из страны долгое время носило у нас не юридический, а политический и идеологический характер. Выезд был не правом гражданина, а правом государства дать на то особое разрешение. Выезд рассматривался как некое поощрение лица, зарекомендовавшего себя как борца, преданного делу партии и т.п.

Лица с наличием судимости к поездкам за рубеж вообще не допускались, как политически и идеологически неблагонадежные. Считалось, что они могут попасть под негативное влияние буржуазного образа жизни и порочных соблазнов загнивающего империализма. Думаю, что именно такой — устаревший — подход в случае с Григорием Пасько преобладал над принципом защиты прав человека.

Если говорить о цели исправления, которая, по мнению Люблинского суда, может быть достигнута только на территории Российской Федерации, я здесь придерживаюсь иной точки зрения.

В ст. 9 Уголовно-исполнительного кодекса РФ перечислены основные средства исправления осужденных. Во-первых, к ним относится установленный порядок отбывания наказания. В случае с Пасько эта стадия уже позади. Далее — общественно-полезный труд, для чего он, собственно, и собирался выехать за рубеж. Следующее средство — получение общего образования. Но за плечами у Григория Пасько уже не одно высшее! Затем — профессиональная подготовка. Однако в Норвегию его приглашали как раз на кратковременную стажировку в качестве редактора СМИ. Наконец, общественное воздействие. Нигде, кроме как в решении Люблинского суда, не написано, что средства общественного воздействия могут быть использованы лишь на территории Российской Федерации.

— Существуют ли в других странах какие-то ограничения по выезду за рубеж для тех, кто был условно-досрочно освобожден от наказания?
— В тех западных странах, демократию в которых признано считать состоявшейся, подобных ограничений не существует. В качестве примера могу назвать США, Канаду, Францию, Норвегию. За все страны, конечно, утверждать не возьмусь, но в тех, что назвал, никаких установленных законом ограничений на выезд из страны на условно-досрочно освобожденных не налагается. Как и в России, в этих странах такие ограничения может установить суд в тот момент, когда применяет к осужденному условно-досрочное освобождение. Но как я уже сказал ранее, Уссурийский городской суд, принявший решение об условно-досрочном освобождении Пасько, никаких дополнительных ограничений или обязанностей на него не возложил.

— Как вы оцениваете перспективы дела на сегодняшний день, что намерены предпринять дальше?
— Работа продолжается. Будем готовить надзорную жалобу, с которой обратимся в Президиум Мосгорсуда, а если и там не найдем понимания, тогда в Верховный Суд России. Кроме того, сейчас уже есть все основания для обращения в Европейский Суд по правам человека. Соответствующая жалоба будет подготовлена в ближайшее время. Я считаю, что это дело выходит за рамки прав и интересов самого Григория Пасько. Наш спор имеет прецедентный характер, поскольку его исход может иметь значение для всех граждан, которые были ограничены в праве на выезд из России, по причине их условно-досрочного освобождения. Нельзя оставлять без реакции ни один факт нарушения прав человека. Только так мы можем построить в России правовое государство, но что еще более важно, так мы сможем помочь россиянам научиться жить в правовом государстве, уважать свои права и права своих сограждан.