Что имеем, не храним
А чаще и вовсе не замечаем. Вот, например, воздух – тоже ведь бесценное богатство. Отними его у человека — и он не проживёт больше пяти минут. Это важнейший природный ресурс, и если мы не позаботимся уберечь его от созданных нами же выбросов, дышать нам с вами пылью да грязью. Но человек существо обучаемое, как-никак ко всему привыкает. Почти привык. Вспомните анекдот о том, как вывезенных на природу городских жителей подносят к выхлопной трубе. Уже приходится воспринимать его всерьёз.

Как мы редко вспоминаем сегодня великий закон экологии о том, что «ничто никуда не девается». А напрасно. Неужели, пока человек с разбегу не наскочит на гору мусора, он не задумается о проблеме отходов, ежедневно образующихся миллионами тонн? Какие же мы после этого «разумные» существа? Чужаки на собственной земле! Чужаки, пришедшие с мандатом на разрушение всего вокруг. Себя, в том числе.

Однако всему есть предел. Существует биологический порог, дальше которого природа не потерпит хамства и невежества детей, возомнивших о себе невесть что. Исчерпаемые ресурсы иссякнут, такие вроде бы возобновляемые, как воздух и вода, потеряют своё качество.

Одна из глобальных мировых проблем, которая стоит сейчас перед человечеством, — изменения климата, вызванные антропогенным вмешательством. Так называемые «парниковые» газы экранируют тепловое излучение земли. Всего их насчитывается двадцать четыре. Основные из них — это углекислый газ (СО2), метан (CH4), закись азота (N2O) и две большие группы гидрофторуглеродов. Еще потеплению «помогает» водяной пар, но, поскольку это на практике очень сложно посчитать, он не включен в Киотский протокол по снижению выбросов, как, впрочем, и эмиссии некоторых других веществ. Источники названных газов – промышленность, сельское хозяйство, транспорт и другие. Главный «вредитель» — углекислота — в основном выбрасывается в атмосферу при сжигании угля, нефти и газа.

Парниковый эффект, о котором пойдёт речь, — не «заслуга» человечества, он существовал всегда. Но те выбросы, которые производим мы, хоть и ничтожно малы по сравнению с теми, что состоят у природы «на балансе», оказывают своё решающее воздействие. Никогда ещё климат не менялся так резко. И результаты, как соглашаются учёные, мы наблюдаем воочию. Это жара, засухи, лесные пожары, наводнения, смерчи и ураганы, недостаток питьевой воды и продовольствия, распространение заболеваний…

Существует мнение о том, что климат испытывает обыкновенные колебания планетарной температуры и эти изменения с человеческой деятельностью не связаны. Однако большинство учёных решительно настаивают на том, что антропогенное влияние на климат велико и его нельзя недооценивать. Межправительственная группа экспертов по изменению климата (МГЭИК), созданная в 1988 году ООН и ВМО (Всемирной метеорологической организацией) специально для анализа имеющихся научных данных по проблеме, пришла к неутешительному для человечества выводу. Планета теплеет, приложили руку к этому мы, и жить от этого, к сожалению, лучше не станет.

В 1990 году рабочая группа определила, что повышение температуры планеты уже на один-два градуса повлияет на наиболее уязвимые экосистемы. Чтобы избежать этого, нужно «остановиться» на одном градусе. А динамика не должна превысить одной десятой в десять лет. Сейчас это – шесть десятых.

Эксперты этой рабочей группы, признанной во всём мире авторитетнейшей аналитической организацией по вопросам изменения климата, подготовили уже три доклада, опубликованных соответственно в 1990, 1995 и 2001 годах. Информация, изложенная в них, считается основным руководством к действию для правительств всего мира по вопросам, связанным с климатом. Сейчас МГЭИК готовит новый отчёт. Он выйдет в 2007 году — к началу первого этапа реализации киотских обязательств.

Киотский протокол: бесспорное искусство компромисса
Всё началось в 1957 Международном Геофизическом Году. Именно тогда стартовали научные программы, приведшие к созданию концепции глобального потепления. Именно концепции, поскольку ещё есть учёные, с ней не соглашающиеся.

Первый аналитический отчёт, созданный МГЭИК для анализа новой опасности, показал, что мировое сообщество достигло принципиального согласия друг с другом. Климат меняется под воздействием антропогенного фактора. Это подтолкнуло страны к совместному обсуждению и принятию срочных решений.

Самым серьёзным шагом стало подписание в 1992 году Рамочной Конвенции ООН об изменении климата. В 1995 году начался новый виток переговоров, на котором США предложили всем странам принять на себя обязательства по сокращению эмиссий и одновременно разработали ряд механизмов, позволяющих гибко исполнять эти обязательства, — в частности, международную торговлю квотами. В декабре 1997 года в Киото проходила третья Конференция стран-участниц, где и был принят Протокол.

В дополнение к Киотскому протоколу на седьмой конференции сторон Рамочной Конвенции в Марракеше были приняты «Марракешские соглашения», устанавливающие необходимый для участия в механизмах Киото набор условий. Это и разработка национального регистра выбросов, и учёт поглощения эмиссий парниковых газов, и нормативные документы, соответствующие строгим международным требованиям.

Сама суть Протокола в следующем: как международное соглашение, он упорядочивает контроль за выбросами парниковых газов в 2008-2012 гг. по отношению к принятому за базовый 1990 году. Каждая страна-участница добровольно заявила о своей готовности сократить выбросы на определённое количество процентов. Для России этот уровень составил 100%. Кстати, по оценкам экспертов, превысить его до 2020 года нам «не грозит».

Принятые обязательства компенсируются гибкостью механизмов Протокола. Поэтому результаты этих договорённостей не очень-то и повлияют на состояние окружающей среды или экономику. Их осуществление сразу не остановит глобального роста эмиссий. Важно то, что это принципиальное изменение курса, причем при реализации и углублении принципов Киото на последующих этапах возникнет эффективная международная система, позволяющая решать проблему климатических изменений.

Для вступления протокола в силу его должны были ратифицировать не менее 55 стран, на которые приходилось не менее 55% выбросов (наконец-то это можно писать в прошедшем времени!). Теперь, после ратификации документа Россией, он автоматически вступит в силу через три месяца после передачи ратификационных грамот в ООН, поскольку наша лепта пара «тянет» аж на 17,4 процента.

Экономика + экология = механизмы Киото
«Стратегические глобальные обязательства, имеющие «растяжимый» характер,
торговля квотами, механизмы финансирования, выработки политических решений
и минимизации неблагоприятных последствий, способы учёта стоков,
согласительные процедуры — все они образуют сложный комплекс, цель которого –
добиться присоединения к Протоколу всех государств планеты,
их активного участия в его реализации.»
А. Грабб

Каковы же важнейшие механизмы, с помощью которых создатели Киотского соглашения надеются привести планету к счастливому будущему? Да просто «к будущему»?
В первую очередь это механизм торговли квотами — покупка и продажа разрешений на эмиссии (своеобразные «парниковые индульгенции»), возможные как на внутреннем рынке страны, так и на международном. Основа этой системы в том, что парниковый эффект образуется от суммарных выбросов газов, которые хорошо перемешиваются в атмосфере и переносятся на значительные расстояния. То есть, если снизить выбросы в этом конкретном месте, положительное воздействие здесь же не проявится. Стало быть, нет решительно никакой разницы, где снижать. Что и позволило разработать первый в мире трансграничный рыночный механизм регулирования достигнутых договорённостей.

Другая схема называется «механизмом чистого развития». Она так названа потому, что индустриально развитые страны спонсируют развивающиеся средствами и технологиями для проектов по устойчивому развитию. Кроме того, что такая система позволяет развитым странам-донорам рассчитывать на получение единиц сэкономленных выбросов, МЧР также способствует экономическому развитию в странах-участницах благодаря привлечению иностранных инвестиций и новых технологий.

Также индустриальные страны могут создавать совместные проекты. В этом случае механизм именуется «Совместным осуществлением» (сокращённо ПСО) достигнутых договорённостей о снижении выбросов, соответственно. Стороны договариваются и перераспределяют взятые на себя обязательства по выбросам. Те, у кого есть «свободная» квота, продают её тем, у кого не хватает «карбонок». Но так, что общая цель на их снижение остаётся.

Размер квот нашей страны, которые можно продать, оценивается от одного до пяти миллиардов долларов в год. И это, что важно, прямое инвестирование в экономику. «К сожалению, тот факт, что Россия затянула с ратификацией, печально отразился на наших возможностях участвовать в углеродном рынке, основанном на снижении выбросов… Фактически, нам приходится начинать все эти переговоры даже не с нуля, а с некоторой отрицательной точки,» — говорит Олег Плужников, представитель Минэкономразвития.

Невыгодной для России особенностью протокола является то, что он практически полностью ориентирован на энергетику как на главного «производителя» парниковых газов. А эмиссия и поглощение С02 лесами и болотами практически не учтены. Хотя даже приблизительные оценки этого потенциала впечатляют. Георгий Коровин, Центр экологии и продуктивности лесов РАН, поясняет: «Россия как крупнейшая в мире лесная держава заинтересована в реализации механизмов Киотского протокола для освоения углеродного потенциала своих лесов. Ведь леса удерживают две трети запаса углерода всех наземных экосистем. Что на порядок больше всех промышленных эмиссий. Углерод, связанный в почвах, также обладает большой инертностью. Его запас в лесной земле в несколько раз больше, чем в фитомассе».

Уже в Марракешских соглашениях предусмотрен учёт странами лесовосстановления и лесоразведения. Каждая страна, обладающая ресурсами лесного стока (так это называется), должна считать его сама. В нашей стране фонд первого составляет более 23 млн. га, а второго аналогичен 60-90 мегатоннам углерода в год по поглощению.

И всё же есть у этой «медали» и обратная, положительная сторона: экологическая проблема, пожалуй, впервые обсуждается на равных с политикой и экономикой в кулуарах правительств, там, где вершатся судьбы. А ведь раньше она туда доступа не имела. Весь мир объединяется перед глобальной угрозой, и это первый столь масштабный прецедент всеобщего единодушия. Разве это само по себе не достижение? И потом, давайте только представим себе: те миллиарды, которые Россия получит за квоты, пойдут на то, чтобы установить на заводах новое энергосберегающее оборудование, на основе передовых технологий модернизировать жилищно-коммунальный комплекс, тогда исчезнут протечки, «перетопы», в городах, благодаря использованию «чистого» топлива, будет легко дышать… Давайте помечтаем. Уже само по себе полезно, говорят.

Рояль в кустах
Итак, возвращаясь к событиям вокруг Протокола. Россия приняла решение о ратификации. Это уже свершившийся факт, история. Но также историчен и тот факт, что наша страна тянула с этим неоправданно долго. Неужели президент настолько уж не уважает мнение международного сообщества? Или, может быть, существовали альтернативные варианты борьбы с глобальным потеплением, о которых мы не знали? Вопрос, почему вдруг это решение было столь скоропостижно принято, мы задали группе экспертов.

Как вы считаете, каковы причины, побудившие Россию ратифицировать Киотский протокол именно сейчас?

— Алексей Яблоков, президент Центра экологической политики России:
Такова политическая обстановка. Не из-за смены климата же! Российское руководство всегда относилось к экологическим проблемам отрицательно, никогда не ставило их во главу угла. А Киотский протокол оказался разменной картой в политической игре. Просто он ратифицирован в обмен на что-то. Я могу привести множество аргументов. Но, самое главное, я знаю одно: сделано это было не из-за желания предотвратить экологическую катастрофу.

— Мария Липман, член научного совета Московского Центра Карнеги:
Мне кажется, что самым существенным здесь является то, что ратификация Киотского протокола, которой очень хотел ЕС, для России была джокером в дипломатических переговорах. Естественно, когда от страны что-то очень нужно, это дает ей козыри в дипломатической игре. Здесь в первую очередь речь идет о желании России вступить в ВТО и о поддержке ЕС в этом. Почему именно сейчас? Потому что ВТО — это самое главное, есть и второстепенная цель — как-то подправить международное реноме России. Особенно после заявленной политической антидемократической реформы у России с ним очевидные проблемы. Она подвергла себя очень острой критике, главным образом, со стороны Европы. Я думаю, что этот шаг навстречу европейским правительствам.
(с сайта www.carnegie.ru)

— Елена Ковалева, заместитель начальника управления по общественным связям компании «Норильский Никель» (по мнению некоторых наблюдателей, в недавнем прошлом эта компания активно торпедировала ратификацию Россией Протокола):
Это были профессиональные диспуты наших экологов, ничего общего с корпоративными интересами не имеющие. Сейчас компания не готова комментировать произошедшее. Бизнес должен заниматься бизнесом, а это политика. Что признал сам президент. Наши выбросы С02 и других парниковых газов настолько малы, что протокол не представляет для нас интереса.

— Наталья Олефиренко, координатор климатической кампании Гринпис России:
Оценивая, могу сказать, что протокол воспринимался нашими политиками как разменная монета в торговле Россия — ЕС. Ратифицировав его, правительство и администрация президента уже получили от этого большую часть дивидендов.
Прошло уже около полутора месяцев после ратификации, но ни одно из серьёзных министерств не разрабатывает систему создания, перераспределения квот, национальный регистр квот и другие необходимые документы. Между тем, как ещё в конце сентября правительством РФ было принято решение о подготовке в трехмесячный срок проектов комплексного плана действий по реализации Киотского протокола.
Большинство чиновников находится в полном неведении, что такое Киотский протокол и как с ним работать. Низок уровень профессионализма у тех, кто должен разрабатывать наше национальное законодательство.

— Станислав Белобородов, аспирант кафедры политического управления философского факультета СПбГУ:
Если вдруг узнаю, что при решении этого вопроса в президентской администрации принималась во внимание проблема парникового эффекта, буду очень удивлен. Вроде бы, никого там влиятельного нет, кто бы об этом думал всерьез где-либо, кроме бани. Скорее всего, правду о том, что реально принималось во внимание, никто не расскажет. Интересно, что этого не стали объяснять даже в Думе, представляя законопроект. Из сопроводительной агитационной речи было скорее очевидно, что он, в сущности, бесполезен для экономики и экологии России, о чем вполне открыто шутили депутаты в зале, голосуя «за».
Более-менее очевидно для внешнего наблюдателя, что политическая выгода для авторов этой инициативы существует в отношениях с Европой, для которой Киото действительно принципиален. Экономический ли там был вопрос, внешнеполитическая проблема или скидка на нарушения прав человека — можно без инсайдерской информации только гадать. По времени много чего подходит… Видимо, все-таки скользкое что-то было, раз не попытались выдать за внешнеполитическую победу, как обычно происходит в таких случаях. Что-то уж больно тихо себя официальная Европа ведет по отношению к нашей внутренней политике, которая как раз в сентябре-октябре озарилась серией выдающихся «демократизаторских» решений…

— Святослав Забелин, сопредседатель Социально-экологического союза:
Это сложение обстоятельств чисто политических. Ведь Россия сейчас стоит на пороге вступления в ВТО, ей нужны голоса Европейского сообщества. А одно из необходимых условий – подписание подобных документов. Киотский протокол — это всего лишь элемент политического торга. Я не вижу других причин. Все это время переговоров его удерживали как козырную карту. А все высказывания Илларионова яйца выеденного не стоят, да к тому же и не бесплатны…

— Андрей Илларионов, советник президента:
Сначала мы хотели назвать этот договор таким межгосударственным Госпланом, но потом поняли, что Госплан был гораздо более гуманным, и поэтому должны были назвать Киотский протокол межгосударственным ГУЛАГом. Хотя в ГУЛАГе все-таки каждый день давали примерно ту же самую пайку, и она не уменьшалась день ото дня, а согласно Киотскому протоколу, пайку с каждым днем предлагается уменьшать. В конце концов пришлось назвать его межгосударственным Освенцимом.

— Лев Федоров, президент союза «За химическую безопасность»:
Почему? По глупости! Политическая химия. Этот вопрос мне вообще не интересен. К экологии он никакого отношения не имеет. Антропогенное воздействие? Я считаю, что его нет! Есть только разговоры о нем.

— Кирилл Кондратьев, академик, советник РАН. Центр экологической безопасности:
Трудно ответить. Ведь я занимаюсь существом дела, а решение ратифицировать протокол скорее политическое. Похоже, что таким образом мы хотим стимулировать принятие России в ВТО. Такое беспрецедентное давление Западной Европы, а Россия, как и США (у них на это нет причин), не собиралась ратифицировать Киотский протокол. Я вообще считаю, что это документ бессмысленный с точки зрения предотвращения климатических изменений. Имело бы смысл сокращать выбросы С02 на 50-60%, но никак не на 5,5%, которые предусматривает этот документ. Ведь концентрация С02 в атмосфере продолжает возрастать, независимо от разговоров о Протоколе.

— Владимир Сливяк, сопредседатель экологической группы «Экозащита!»:
Россия может войти в историю как государство, благодаря которому появится глобальный инструмент уменьшения вредных выбросов в атмосферу. Для нашей страны Киотский протокол может стать тем необходимым источником инвестиций, без которого невозможно модернизировать энергетический сектор. На протяжении последних трёх лет Протокол стал предметом политического торга — позиция России сменилась с позитивной в 2000 году на резко негативную в 2001-2003 гг. В сентябре 2003 года группа «Экозащита!» первой обнародовала сенсационную новость о том, что российское правительство решило увязать ратификацию со вступлением во Всемирную Торговую Организацию. Сейчас эта информация признана официально.

Такой же вопрос мы направили в пресс-службу администрации президента, справедливо полагая, что глава государства может выступить здесь одним из главных экспертов. Однако наш запрос, отправленный третьего декабря, на пятнадцатое число того же месяца всё ещё оставался без ответа. Поэтому нам, как и всем остальным, о настоящих причинах этого решения остаётся только гадать.

В материале использована литература:
А. Грабб с соавт. «Киотский протокол. Анализ и интерпретация», М., 2001
«Киотский протокол: вопросы и ответы», издание WWF-Россия
«Изменение климата: проблемы и решения», Мурманск, 2004