или Почему колебалась Россия?

«И маятник идет в ногу со временем», — заметил как-то Станислав Ежи Лец. Политика президента России в последние года напоминает маятник: то он придушит ростки демократии, то вдруг озвучит явно хорошую мысль. Сообщение о Киотском протоколе — из разряда последних. Но поскольку в маятнике стержень один, то и это решение Путина заставляет задуматься: а не вызвано оно причинами, лежащими далеко от заботы об экологии и от искреннего желания адаптироваться в глобальные международные проекты?

Больше года тому назад я беседовал с заместителем министра экономического развития и торговли (МЭРТ) РФ Мухаммедом Цикановым о возможной ратификации Россией Киотского протокола. Тогда позиция МЭРТ была ясной и четкой: России невыгодно подписание протокола ни экономически, ни экологически. Отмечалось, что до сих пор нет внятного и разумного объяснения выгодности такой ратификации для России — есть только общетеоретические разговоры. Между тем, сообщил Циканов, Россия и без протокола из своего бюджета выделяет 17 млрд. рублей в год только на содержание лесов; 200 млн. рублей — на выполнение закона «О Байкале»… И вообще: заводы Канады и США больше наших гадят в океаны, а «Норникель» Швецию не травит… Словом, мы и так хорошие, чего пристали с каким-то там протоколом.

Самое интересное, что МЭРТ тогда еще, в прошлом году, в принципе был не против подписания Россией Киотского протокола. Дескать, мы не против, но и смысла большого в нем не видим.

То, что в октябре этого года Россия намерена ратифицировать протокол — и президент об этом публично заявил! — само по себе, конечно же, не свидетельствует о том, что смысл кем-то был найден. Очевидно одно: был найден политический смысл, а на экономический и экологический решили закрыть глаза. (Хотя, по мнению некоторых наблюдателей, и тот, и другой тоже присутствуют, пусть даже в перспективе).

Итак, Европейский союз добивается исполнения Киотского протокола — пакта ООН, подготовленного в 1997 году для борьбы с изменениями климата путем уменьшения эмиссий углекислого газа во всем мире к 2010 году на 8% по сравнению с уровнем 1990 года.

Пока пакт ратифицировали 123 страны, включая 25 членов ЕС, но он не вступил в силу, поскольку не достигнут необходимый уровень участия за счет стран, на долю которых приходится 55% промышленных выбросов. США, выбрасывающие самое большое количество парниковых газов, отказываются ратифицировать договор, утверждая, что он повредит их экономике. Не подписала его и Россия.

Примечательно, что одним из основных аргументов российской стороны в объяснении отказа подписания документа как раз и была позиция США.

Самое жаркое десятилетие

Летом этого года был опубликован доклад «Последствия меняющегося климата Европы». В нем говорится о необходимости принятия Киотского протокола и отмечается, что 1990-е годы были самым теплым десятилетием, рекордно жаркие годы — 1998, 2002 и 2003 — случились в последние шесть лет, а средняя мировая температура в настоящее время повышается почти на 0,36 градуса за десятилетие.

Европейские наводнения двухлетней давности и прошлогодняя жара на западе и юге Европы названы примерами деструктивного действия глобального потепления.

В результате наводнений погибло около 80 человек в 11 странах, они повлияли на жизнь более 600 тысяч человек, а экономические потери составили не менее 18,5 млрд долларов. Более 20 тысяч смертей, главным образом среди пожилых людей, было зарегистрировано во время жары 2003 года, погубившей также до 30% урожая в южных странах.



Европа, кажется, в полную силу ощутила на себе изменения в климате, и поэтому международные организации по защите окружающей среды, Европейский союз и правительство Германии с воодушевлением приветствовали недавнее решение российского президента Путина, который после трехлетней тактики проволочек все же дал добро на ратификацию протокола. Как отметил германский министр по охране окружающей среды г-н Триттин, «это свидетельствует о том, что Россия сознает свою ответственность в деле борьбы с глобальным изменением климата».

Осознание ответственности или конъюнктура?

Хотелось бы согласиться с министром, но… Наблюдатели в России полагают, что данное решение, последовавшее именно сейчас, — это попытка приглушить отрицательную реакцию международного сообщества в отношении планов Путина по борьбе с терроризмом, озвученных после захвата заложников в Беслане и бездарного их освобождения. Запад расценил их как дальнейшее ограничение демократии в России.

Разумеется, можно предположить, что в принятии властями России такого решения свою роль сыграли и усилиями различных европейских правительств, в частности стран северного блока: Швеции, Дании и Финляндии, и усилия британского премьера Тони Блэра и германского канцлера Герхарда Шредера. Путин не мог не прислушиваться к ним. Но прислушиваться — и только. Потому что истинные мотивы решения — конъюнктура. Сложились условия, при которых власть сочла необходимым уступить. Ведь даже советник президента России Андрей Илларионов заявил, что ратификация Киотского протокола — это вынужденное политическое решение. Илларионов подчеркнул также, что ратификация Киотского протокола не позволит удвоить ВВП, несмотря на соответствующее задание президента. «В условиях ограничений, установленных первой фазой Киотского протокола, удвоение ВВП невозможно. Это та реальность, которую мы должны понимать», — сказал Илларионов. «Это решение наносит ущерб нашим национальным интересам и в краткосрочной, и среднесрочной, и долгосрочной перспективе», — отметил советник главы государства.

Можно еще вспомнить, что Илларионов назвал попытку навязать России Киотские условия колониальным подавлением, «международным ГУЛАГом» и «смертным приговором» экономическому росту.

Российские ученые на позиции отрицания

Не лишним будет вспомнить, что на позиции отрицания необходимости подписания протокола стояли многие люди и организации в России. Так, к примеру, в Российской академии наук в марте этого года состоялся семинар с названием «Возможности предотвращения изменения климата и его последствий. Проблема Киотского протокола». Вот лишь некоторые мнения, прозвучавшие в ходе семинара.

Профессор Олег Сорохтин в своем докладе отметил, что значительное накопление в атмосфере углекислого газа, при прочих равных условиях, может приводить только к снижению средней температуры тропосферы, а не к ее повышению, как это обычно принято думать. Анализ теоретических построений и экспериментальных данных показывает, что причиной климатических изменений являются колебания температуры, а изменения парциального давления углекислого газа и метана в атмосфере является только следствием этого. Если же потепление климата все-таки происходит, то причину этого явления необходимо искать в других естественных процессах: в прецессии вращения Земли, изменениях светимости Солнца, изменениях циркуляции океанических течений, в периодических опреснениях и осолонениях Полярного океана и так далее.

В докладе академиков Демирчана и Кондратьева высказано мнение и показано на результатах научных исследований, что существующие модели, широко используемые МГЭИК для подтверждения необходимости принятия срочных мер по ограничению выбросов, в основном, углекислого газа, не отражают реальную картину круговорота углерода в природе. Представленная в докладе модель углеродного цикла показывает, что ожидание длительного пребывания выброшенного в атмосферу углерода необоснованно.

Согласие на ратификацию протокола находится в области политики

До высказывания Путина всякие аргументы против ратификации имели вес. Но сейчас Путин отмел их в сторону на том основании, что преимущества для России теперь перевешивают сомнения и риски. (Справедливости ради следует отметить, что до конца эти сомнения развеяны не были. Правительство получило готовые к одобрению документы из Кремля, хотя министерства, которым премьер-министр Михаил Фрадков давал время разобраться с проблемой до 16 апреля 2004 года, так и не пришли к однозначному выводу. Так, в последнем заключении Минпромэнерго о последствиях ратификации протокола говорится: «Мнения экспертов не позволяют сделать однозначные оценки по эффективности ратификации Россией Киотского протокола»).

Начало изменениям в политике было положено минувшим летом. В мае Путин сказал, что ускорит процесс ратификации протокола в обмен на поддержку ЕС по вопросу вступления России в ВТО. Звучали также соображения, что Россия потребует благоприятных условий по схеме «торговли квотами», которую еще предстоит выработать. Она будет стремиться продавать квоты другим государствам, рассчитывая заработать на этом миллиарды долларов. (В упоминавшейся беседе с Цикановым прозвучала цифра 200 долларов за одну тонну углекислого газа).



Глава Росгидромета Александр Бедрицкий, который является основным российским переговорщиком в ООН по теме Киотского протокола, сразу признал, что «президент принял решение по ратификации», и назвал такое решение прагматичным. Господин Бедрицкий объяснил: «Если Россия не ратифицирует протокол, то ратифицировавшие его страны примут поправку о снижении минимального уровня совокупных выбросов, в соответствии с которой протокол вступит в силу, и мы останемся на обочине этого процесса».

Академик Юрий Израэль отметил, что «войти в протокол легко, другой вопрос — как из него выйти». Впрочем, в тексте Киотского протокола говорится, что любая страна может из него выйти по истечении трех лет. По словам академика Израэля, от продажи квот Россия сможет получить не больше €300-400 млн, а вовсе «не миллиарды, о которых говорят в прессе». Андрей Илларионов и Юрий Израэль настаивали на том, что к глобальному изменению климата протокол не имеет никакого отношения и является сугубо политическим документом. (Вспомним семинар в Академии наук).



Итак, похоже, что объяснение согласию на ратификацию Россией Киотского протокола одно — и оно находится в области политики. Можно было бы сказать: не все ли равно, в какой области оно находится? Главное — результат. Можно было бы, если бы Россия представляла собой надежного партнера, принимающего решения, исходя не из конъюнктурных политических соображений, а из реалий мировых процессов. Ведь никто не даст гарантий, что, однажды внезапно войдя в Киотский проект, Россия так же внезапно из него не выйдет. (В условиях протокола записано, что участник может выйти только через три года). Конъюнктура поменяется или Путину другое посоветуют… Советуют же не подписывать Орхусскую конвенцию. Впрочем, это другая история.