Андрей Грачёв, вице-президент по федеральным и региональным программам ПАО «ГМК «Норильский никель», рассказал о ходе ликвидации аварии на ТЭЦ №3 города Норильска, когда в окружающую среду вылилось около 21 тыс. тонн дизельного топлива. Компания сделала выводы, согласилась оплатить ущерб: 145 млрд рублей были перечислены в федеральный бюджет, 600 млн – в местный. Неделю назад на совещании правительства Владимир Путин поручил чиновникам направить эти средства на работы по восстановлению и улучшению экологической обстановки в регионе.

«Территория должна быть чистой там, где проживают представители коренных малочисленных народов», – Грачёв сообщил, что авария заставила компанию посмотреть на ситуацию под другим углом. Она провела переговоры с представителями пятидесяти общин, расположенных на территории Таймыра, получив ряд предложений по реабилитации территории, составив список всех, кто пострадал от прошлогоднего разлива топлива, и согласилась выплатить компенсацию.

«Мы завершаем распределение 175 миллионов рублей, выделенных на эти цели», – заявил Грачёв. На волне произошедших событий при Норильском комбинате будет создан координационный совет. В него войдут представители всех пятидесяти общин, а также чиновники Красноярского края. «Мы готовы к любому диалогу», – на этой ноте закончил своё выступление сотрудник «Норникеля».

Алексей Книжников, руководитель программы по экологической ответственности бизнеса WWF России, коснулся профильной темы. Он видит позитивный тренд, компании переходят из режима конфронтации к открытому сотрудничеству с представителями общественности.

В качестве примера он привёл ситуацию с разливами танкерного топлива. С годами количество аварий уменьшается несмотря на увеличение объема перевозок. Это происходит благодаря внедрению технологии двойных корпусов после общественного порицания и обсуждения предотвращения таких аварий в будущем.

«На самом высоком уровне [в России – здесь и далее прим. «Беллоны»] был принят закон об экологической информации. Он демонстрирует, что власти серьёзно взялись за проблему», – отмечает Книжников, добавляя, что для его организации это стало поводом продолжать развивать проекты по информационной открытости компаний, ведущих потенциально опасную для окружающей среды деятельность.

В WWF считают, что планы по ликвидации разливов нефти должны быть открытыми. У экологических НКО должен быть доступ к формам 2-ТП, включающим в себя сведения об образовании, применении, обезвреживании, транспортировке и хранении отходов производства и потребления, а Росприроднадзор должен давать доступ к заключениям государственной экологической экспертизы.

«У нас есть рейтинги отраслевой открытости. Есть собственная методика. Мы опираемся в оценках компаний только на публичную информацию. Среди наших критериев есть и критерий открытости аварийных ситуаций», – добавил эколог.

Надпись «Нам сверху видно всё, ты так и знай» на слайде с космическими снимками, продемонстрированном Книжниковым, намекает на то, что в современном мире сложно утаить что-то от общественности. Благодаря этому в WWF дали высокую оценку эффективности ликвидации аварии в Норильске, при этом «космическое расследование» гибели морских животных на Камчатке показало, что нефтяного загрязнения там не было.

«Новые реалии не оставляют возможности бизнесу скрывать аварии и сглаживать углы. Чтобы не допускать финансовые и репутационные потери, надо вкладывать в экологическую инфраструктуру», – на этом закончил своё выступление Книжников.

Максим Корольков, первый заместитель генерального директора по реализации экологических проектов ФГУП «Федеральный экологический оператор» (ФЭО), рассказал о проблеме объектов накопленного экологического вреда. Сегодня многие из них приходится расчищать за счёт налогоплательщиков.

«Вместо того, чтобы планомерно тратить ресурсы на недопущение возникновения таких объектов, экономия [бизнеса и государства] на ежедневных затратах создаёт проблему, с которой сложно самостоятельно справится», – поделился своим опытом представитель ФЭО.

Чем дольше разные отходы складируются в одном месте, тем чаще и быстрее увеличивается их опасность и сложность их переработки. Корольков рассказал о примерах, про которые «Беллоне» уже давно известно. Это Челябинская городская свалка, полигон токсичных отходов «Красный Бор», Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат.

«Сегодня мы разрабатываем проекты [по ликвидации накопленного вреда] для 20 квадратных километров – это целый город», – заявил представитель ФЭО. Он добавил, что в своей работе его структура придерживается принципа информационной открытости и взаимодействия с общественностью на всех этапах обсуждения реализации потенциально опасных для окружающей среды объектов.

Александр Никитин, генеральный директор «Беллоны», начал своё выступление с предложения разговаривать на одном языке, используя понятные и принятые термины.

Панельная секция называлась «Техногенные катастрофы, ликвидация накопленного вреда. Как этого избежать в будущем». Однако в МЧС термин «техногенная катастрофа» используют, если во время аварии происходят крупные человеческие жертвы, наносится значительный ущерб здоровью людей и окружающей среде, разрушаются объекты и так далее. Сложно привести пример такой катастрофы на территории России, например, событие в Норильске называть катастрофой неправильно – там не погиб ни один человек. Эколог предложил, что разумней использовать термины «техногенная авария», «техногенное происшествие» или «инцидент».

«Сегодня ни одна крупная компания, стремящаяся к работе на международном рынке, не обходится без общественного участия граждан и без общественной приемлемости. Речь идёт в первую очередь о тех предприятиях, которые используют потенциально опасные технологии для окружающей среды и людей», – сказал директор «Беллоны».

На его взгляд, общественная приемлемость – это результат некоего «торга» между населением, проживающим на определённой территории, и компанией, ведущей на ней свою деятельность. И это не уникальная для России ситуация.

«Это не торг – в стиле «мы дадим вам денег, и вы замолчите». Речь идёт о том, что компания работает в регионе, а жители живут в благоприятной окружающей среде, имеют социальные преференции и так далее», – подчеркнул Никитин. К примеру, мэр французской провинции Шампань, где власти приняли решение построить пункт захоронения радиоактивных отходов, сказал, что их бюджет был увеличен в два раза и они имеют возможность использовать его на социальные программы.

Обычно граждане хотят узнать, почему именно на территории их проживания ведётся потенциально опасная хозяйственная деятельность. Они пытаются понять, какие преференции можно получить. Как можно контролировать происходящие процессы. «Вести такие переговоры для достижения общественной приемлемости – это большое искусство», – сказал Никитин.

Он также коснулся работы надзорных и оперативных органов во время техногенных аварий, подчеркнув, что эти органы вместе с предприятиями отвечают за недопущение возникновения аварий. Например, мы до сих пор детально не понимаем, как происходил процесс оповещения «центра» при возникновении аварии в Норильске и почему в Кремле узнавали о событии из социальных сетей. Как работали оперативные службы МЧС, на которых тоже лежит ответственность за локализацию аварии и оповещение. Поэтому общественности необходимо работать и с этим структурами.

По мнению Никитина, оповещение при возникновении аварий и их локализация – это важнейшие этапы. Получив вовремя информацию и локализовав аварию как можно быстрее, можно предотвратить её распространение и сократить ущерб.

По итогам заседания стало ясно, что в России нужно продолжать налаживать систему общественного контроля, а в эпоху социальных сетей и космических спутников утаивать информацию о техногенных катастрофах глупо и безответственно. Крупные добывающие и перерабатывающие полезные ископаемые компании будут вынуждены удовлетворить запрос общества и государства, стать прозрачнее и вкладывать больше средств в модернизацию производства и предотвращение потенциальных экологических происшествий.

А если им в этом понадобится помощь третьего сектора – мы всегда рады её оказать.