Журналисты написали – в «Судейском квартале» на 10 гектарах должны встать административные здания Верховного суда и Судебного департамента. Четыре жилых дома для судей и работников аппарата Верховного Суда. А также Дворец танцев Бориса Эйфмана. Строительство должно начаться весной этого года. Но это – территория экологического бедствия. Часть токсичных грунтов вывезена. Но не исключено, что часть грунтов с токсикантами осталась. Проверить эту информацию невозможно – на объект наложен гриф «совершенно секретно». Будущие жители «Судейского квартала» будут подвергаться воздействию оставшихся в грунтах токсичных веществ. Этой же опасности будут подвергаться жители домов, расположенных рядом. Возможно, в этих почвах содержатся компоненты ракетного топлива – гептила и продукты его трансформации в окружающей среде. По мнению экологических журналистов, все происходящее нарушает базовый закон – Конституцию РФ, гарантирующую право граждан на здоровую окружающую среду.

Исчезнувшие горы

Эта токсичная история тянется с осени 2011 года. Именно тогда стали разрушать корпуса ГИПХ. В марте 2013 года 10 гектаров на набережной Малой Невы уже были обнесены высоченным синим забором, над которым высились рукотворные холмы из разрушенных корпусов. На нашем сайте появилась публикация «Имперский яд ГИПХа».

Холмы продолжали красоваться на набережной и даже стали порастать травой и кустарником. Я частенько наведывался к ним. Никаких перемен было не видно. Но в октябре 2017 года обнаружил, что треть холмов токсичных отходов уже вывезена. Как раз в этот день состоялась пресс-конференции «Борьба с несанкционированными свалками. Общие экологические требования в области обращения с отходами на предприятиях». Спросил заместителя председателя Комитета по природопользованию, охране окружающей среды и обеспечению экологической безопасности Санкт-Петербурга Александра Кучаева – куда же увозят отходы. Он бойко ответил: «А за этим объектом надзирает Ростехнадзор». Природоохранный прокурор Петербурга Павел Хлебкович на этот же вопрос дал ответ: «Я об этой проблеме ничего не слышал. Вот вернусь на работу – займусь». Так появился репортаж «Власти Петербурга не знают, куда вывозят токсичные отходы ГИПХа».

В том же октябре наше издание послало запрос Павлу Хлебковичу – куда везут грунты, каков их класс опасности? Он отфутболил наш запрос в Ростехнадзор. И оттуда мы получили ответ, мы такие потом не раз получали. Мол, проектная документация получила положительное заключение государственной экспертизы. За сентябрь-октябрь было отобрано пять проб вывезенных отходов, провели их лабораторные исследования, они показали, что отходы 5-го класса опасности. Отходы грунтов вывезены на полигон ЗАО «Промотходы» у деревни Самарка Всеволожского района. Надо же, удивились мы, вывезли тысячи кубов, взяли всего пять проб за два месяца, и убедились – все грунты 5-го, самого безопасного класса.

В ноябре прошлого года я вновь побывал у строительной площадки «Судебного квартала». Все горы грунта исчезли. «КАМАЗы» один за другим вывозили их остатки. «Была гора Высокая, стала яма глубокая…»

Таинственная «Северная Самарка»

ЗАО «Промотходы» владеет полигоном ТБО «Северная Самарка». Осенью 2017 канал 78 снимал репортаж об этом полигоне, коллеги попросили меня помочь. Директор полигона уверял в кадре, что к ним вывозят только битый кирпич зданий ГИПХа, которым они засыпают дороги самого полигона. А кирпич – ну абсолютно безопасен. В июне 2018 года я взял интервью у Александра Карпова, руководителя центра экспертиз Эком Санкт-Петербургского общества естествоиспытателей, он знает всю подноготную этого полигона. Спросил его – могло так случиться, что туда вывозили токсичные грунты ГИПХа? Он ответил, что на полигоне прописана только система контроля за радиоактивными веществами, потому что это относительно просто.

Александр Карпов, руководитель центра экспертиз Эком Санкт-Петербургского общества естествоиспытателей: «Верим мы в то, что в тоннах битого кирпича ГИПХа не было пролитой ртути или гептила, которым занимался ГИПХ? Я не верю!» Credit: Виктор Терешкин

– Никакой системы, как они контролируют отсутствие в прибывшей машине токсичных отходов, биологических, – нет! – подчеркнул Александр. – Это вопрос честного слова. Верим мы в то, что в тоннах битого кирпича ГИПХа не было пролитой ртути или гептила, которым занимался ГИПХ? Я не верю! Есть основания не доверять таким вещам, потому что в то время, когда площадка ГИПХа была под ВТБ, и шла об этом информация в СМИ, она существенно отличалась от того, что мы слышим от администрации президента сейчас.

На нашем сайте вышел материал «Свалка «Северная Самарка» расширяться не будет. Эком победил».

Волшебники токсичных гор

В 2013 году в Интернете даже шел сбор подписей петербуржцев под петицией построить на месте, где стоял ГИПХ, парк. Андрей Горький, главный эколог Российского геоэкологического центра о планах разбить парк в интервью телеканалу «Дождь» сказал:

– Это абсолютно дурацкая идея, с которой я как эколог никак не могу согласиться. Разбивать парк на опасной для здоровья территории – это лишено смысла, а разбивать парк с предварительной выемкой пятиметрового слоя грунта и завозкой нового – это будет «золотой» парк. Мы этой территорией лет шесть занимаемся, в том числе для правительства Петербурга, когда был первый подход в 2000-х годах, когда там тоже собирались строить большой досуговый центр, потом – с ВТБ в рамках проекта «Набережная Европы». Территория очень сильно загрязнена. Вне зависимости от того, что там собираются строить, как минимум 5-6 метров должны быть оттуда удалены. Там нашли практически всю таблицу Менделеева. Там были химические лаборатории, которые работали в течение 85 лет, поэтому перечислять все, что там есть, лишено смысла.

Мне после этого репортажа на «Дожде» сразу же вспомнилась публикация в «Санкт-Петербургских ведомостях» от 13 декабря 2011 г.: «… Может быть, кто-нибудь из гипховцев доживет до времени, когда можно будет погулять по набережной. По тем местам, где они и их предшественники больше восьмидесяти лет ходили с колбами, пробирками, частенько и в противогазах».

Андрей Горький, первый заместителя генерального директора Санкт-Петербургского государственного унитарного природоохранного предприятия «Полигон «Красный Бор»: «Думаю, что все там оформлено в соответствии с нормативными документами, А то, что без специфики объекта, – это тонкая грань». Credit: Виктор Терешкин

А в январе этого года на мою просьбу рассказать – чем же конкретно загрязнены грунты на набережной Малой Невы, Андрей Горький ответил:

– Я теперь сотрудник полигона «Красный Бор», и нам без разрешения нашего вице-губернатора всякое общение с сотрудниками СМИ запрещено. Суть дела такая – сейчас там всем занимается управделами президента, они, я думаю, провели какие-то новые исследования, выкинув все, что было сделано ВТБ. Анализ опасности грунтов можно проводить по стандартному набору веществ, который указан в СанПиН, тогда получается один результат, если делать по расширенному перечню, как было у нас, всплывут некоторые нестандартные загрязнения. Там грунты большей частью относятся к четвертому-пятому классу опасности, но были и третьего. Думаю, что все там оформлено в полном соответствии с нормативными документами. А то, что без специфики объекта, – это тонкая грань.

Сергей Грибалев, помощник депутата Владимира Грачева, члена Комитета по экологии Госдумы, начальник экологической лаборатории общественного контроля был более откровенен:

– ГИПХом я занимался еще когда был простым инспектором в Министерстве природных ресурсов, в департаменте по госконтролю Северо-Западного федерального округа, и уже тогда на загрязнения от него шли постоянные жалобы от жильцов зданий на проспекте Добролюбова. О том, как происходил переезд ГИПХа, как из окон летело оборудование и химреактивы, много писали. Часть отходов была вывезена на полигон «Красный Бор». Я даже знаю, в каких картах эти отходы захоронили. Но часть была оставлена на территории ГИПХа. Затем в организации, которая должна была ликвидировать загрязнения и этот мусор, причем – грамотно утилизировать, поняли, что им это просто не потянуть, это огромные средства. И на полигон «Красный Бор» такие гигантские объемы не вывезти. Были, были попытки городских властей вывезти эти грунты на полигон «Красный Бор» для вторичного уплотнения, закрытия карт. Но когда поняли, что эти строительные отходы разрушат обваловку карт, от идеи отказались. И дальше надеялись буквально на чудо. А сейчас пришла новая организация для работы на этой территории, и под административным давлением, используя варварское законодательство, которое у нас сейчас есть в области охраны окружающей среды, получили экспертизы, где значится, что грунты не первого-второго класса опасности, а четвертого-пятого. Просто по мановению волшебной палочки. Понятно, что и пробоотбор делался именно так. И сейчас пошел поток информации – на этой площадке нет ничего страшного, тут 4-5 класс опасности.

– На какие еще полигоны вывозили отходы ГИПХа?

– На «Северную Самарку» – это по всем документам прослеживается.

– Ну как же – кирпичный бой, совершенно безопасный, так мне говорили на полигоне.

– Это кирпичный бой из подвальных помещений и секторов лабораторий, где изобретали химическое оружие, работали над изобретением ракетного топлива на основе гептила. И все это привезли на «Северную Самарку». Но полигон-то находится рядом с Невой, и вот то, что с полигона вытекает, идет в наши водозаборы. И мы этой водой будем травиться. Знаю, что часть грунтов с территории ГИПХа были вывезены на полигон «Профспецтранс» в Волосовский район.

– Какое воздействие смогут оказывать токсиканты на тех, кто в зданиях «Судейского квартала» будет работать, жить, репетировать, наконец?

Сергей Грибалев, начальник экологической лаборатории общественного контроля: «Но это будет влияние химической помойки». Credit: Виктор Терешкин

– И в жилых домах, и в зданиях судов будут делать подземные гаражи, пойдут вглубь. И все токсиканты, что были накоплены за десятилетия, безусловно, будут воздействовать на людей, которые там будут жить и работать. Называй ты эти грунты хоть четвертым, хоть пятым классом опасности, они заражены на много метров вглубь. Конечно, люди не начнут сразу умирать, но здоровье ухудшится точно. Кто-то из них будет говорить – это из-за стресса, переезда в другой город, другие – это все из-за грязного воздуха. Но это будет влияние химической помойки.

Чем больше я погружался в эту токсичную историю, тем чаще вспоминал слова Александра Шаповалова, живущего ныне в своем замке в Шотландии. Бывший директор ГИПХ в 2015 году был признан виновным по статье 159 УК РФ «Мошенничество в особо крупных размерах» и приговорен к 10 годам лишения свободы. Но до вынесения приговора Шаповалов сбежал из страны из-под домашнего ареста. Оставив силовикам в подарок электронный браслет. Ему нравилась идея построить «Судебный квартал» на месте, где стоял ГИПХ. Он так в 2012 году комментировал внимание к себе правоохранительных органов: «Я как директор предприятия 80% времени провожу в таких организациях, как суды, налоговая, МВД, ФСБ. Если собрать все эти структуры в одном месте, сделав что-то вроде Диснейленда, и меня туда запустить, чтоб я быстро все «аттракционы» обошел, – было бы неплохо».

Радиоактивный след

В отчете Комитета по природопользованию «Охрана окружающей среды, природопользование и обеспечение экологической безопасности в Санкт-Петербурге в 2012 году» значится: «В результате проведения подготовительных работ перед реконструкцией и сносом зданий РНЦ «Прикладная химия» (ГИПХ) были дезактивированы ранее выявленные 33 участка радиоактивного загрязнения (УРЗ), представленные неиспользуемыми приборами со светостоставами постоянного действия на основе Радия-226 и контрольными источниками».

Откуда возникли эти 33 участка радиоактивного загрязнения? И точно ли, что их было только 33? У меня большие сомнения.

В 1989 году я работал экологическим обозревателем в газете «Смена». И брал интервью у аппаратчика 2-го завода ГИПХ в Капитолово Владимира Алексеева. (Площадка ГИПХ в Капитолово – экспериментальная база научно-исследовательского комплекса РНЦ «Прикладная химия», которая расположена недалеко от Санкт-Петербурга, в Ленинградской области у платформы Капитолово).

Цех, в котором он работал, специализировался на производстве радиоизотопных химических соединений и источников ионизирующих излучений. И выпускал их на миллионы рублей. Цех был лишь частью Радиохимического производственного комплекса. И поначалу комплекс этот работал на набережной Малой Невы. А только потом был переведен в Капитолово. Значит, почва на обеих площадках загрязнена радионуклидами. Там не только Радий-226 должен лежать.

Один из наших экспертов рассказал, что на территории, которую занимал ГИПХ, могли остаться грунты, загрязненные урановой рудой. В складах Ватного острова (это бывшие водочные склады, в 1942 году канал между Ватным и Петроградским островами был засыпан) хранили урановую руду Тюя-Муюнского месторождения. Об этой истории я писал в газете «Час пик», 8 декабря, 1993 года. Статья называлась: «В какой избушке есть урановые погремушки?».

В одной из комнат коммунальной квартиры на 15 линии Васильевского острова из-под пола «светило» до 1800 микрорентген в час. Когда пол вскрыли, излучение стало еще сильнее. Так начался целый радиоактивный детектив, которые расследовали врачи отдела радиационной гигиены Горсэс – главный специалист Андрей Горький и врач Валерий Ямсон. Оказалось, что в подпольном пространстве «светящейся» комнаты лежала обогащенная урановая руда. Около кубометра. Там же врачи нашли и устав «Ферганского общества для добычи редких металлов», датированный 1910 годом. У него была концессия на разработку Тюя-Муюнского месторождения.

Важно было понять – можно ли ждать таких же сюрпризов в других домах? Горький и Ямсон были потрясены, когда наткнулись в архиве на цифру – 500 тонн. Именно столько урановой руды доставило в наш город Ферганское общество. В Петербурге в начале века по сверхсекретной технологии специалисты выделяли из руды радий. В 1914 году один его грамм стоил дороже золота, дороже платины. Один из обиженных «Ферганским обществом» ученых «стукнул» новым властям, утвердившимся после октябрьского переворота, – «ферганцы» скрывают богатство. На 15 линию Васильевского острова нагрянуло ЧК. 63 тонны было захвачено в амбарах общества. Полы в квартире, где располагалась лаборатория, чрезвычайщики вскрыть не догадались. Самое ценное – обогащенную руду – служащие Ферганского общества успели спрятать. Так она и пролежала невостребованной долгие десятилетия, облучая всех, кто жил в квартире.

Гептиловый след

Впервые о том, что в ГИПХ работали с гептилом (несимметричный диметилгидразин), я узнал только тогда, когда прославленный институт уже дышал на ладан. Помню, как руководители ГИПХ организовали пресс-конференцию в ИТАР-ТАСС на которой просили – помогите спасти научный коллектив, послуживший Родине, защитивший ее ракетным щитом. Помогите ученым-ветеранам – они умирают от рака. Но, может быть, не работали с гептилом именно в тех зданиях ГИПХ, которые стояли на проспекте Добролюбова, 14, в центре пятимиллионного города? А все работы велись в Капитолово? Там синтезировали небольшие партии гептила? Но та же Википедия пишет о том, что площадка в Капитолово была построена в 1954-1958 годах. А когда в СССР начали работу с гептилом?

Из досье Беллоны.ру

Ранее информация о ракетно-космических полигонах и экологической ситуации вокруг них являлась секретной. Несимметричный диметилгидразин (НДМГ, гептил, 1,1-диметилгидразин) – компонент высококипящего (имеющего температуру кипения выше 0°C) ракетного топлива. НДМГ – бесцветная или слегка желтоватая жидкость, имеющая аммиачный, характерный «рыбный» запах.

Ракета Р-14 / 8К65 на испытаниях. Credit: rbase.new-factoria.ru

«Гептил начал тестироваться в СССР еще в 1949 году как перспективное топливо для межконтинентальных ракет». Статья «Влияние ракетного топлива на организм человека на объектах его использования, хранения и утилизации», Л.А. Иванов, Омский государственный технический университет.

«6 июня 1960 г. на полигоне «Капустин Яр» произведен первый пуск ракеты Р-14. Летные испытания ее были завершены в декабре 1960 г. Постановлением Совмина от 24 апреля 1961 г. боевой ракетный комплекс с ракетой Р-14 принят на вооружение РВСН. Серийное производство ракет Р-14 велось на заводе № 586 в Днепропетровске и заводе № 166 в Омске. Ракета имела одну ступень. В качестве окислителя впервые использовалась азотная кислота, а горючего – несимметричный диметилгидразин».

Вот и выходит, что над новым видом горючего – гептилом работали именно в центре огромного города, на набережной Малой Невы. Может быть, эксперты замеряли грунты на месте, где стоял ГИПХ, и никаких следов не нашли?

Вот мнение о стойкости гептила ныне покойного Льва Федорова, доктора химических наук, создателя и президента Союза «За химическую безопасность», координатора Программы МСоЭС. Статья «О хемоэкологии и химической безопасности»: «А когда нам говорят, что гептил разлагается или окисляется, то забывают сообщить, что продукты окисления тоже токсичны, причем некоторые из них относятся к числу ярых канцерогенов и мутагенов. Известные обществу данные о загрязнении гептилом окружающей среды ничтожны. Однако и эти результаты измерений занижены, в том числе потому, что «секретные» организации просто не умеют определять гептил в почве и биологических средах. В настоящее время уже можно сказать, что, по крайней мере, половина регионов России испытала на себе воздействие гептила».

Из досье Беллоны.ру

Монография «О токсичности гептила» под редакцией доктора химических наук Л.С. Ягужинского, Москва, 2014. Книга подготовлена авторским коллективом во главе с д.х.н. профессором Ягужинским Львом Сергеевичем, заведующим лаборатории структуры и функции мембран НИИ ФХБ им. А. Белозерского МГУ им. М.В. Ломоносова.

«Новые исследования подтвердили тезис об аномально высокой токсичности низких концентраций гептила. Было обнаружено, что этот эффект проявляется в хронических опытах. В результате проведенных исследований было доказано, что гептил, как и предполагалось, оказывает токсическое воздействие на живые системы в концентрациях, которые ниже ПДК в 10-100 раз…Обнаружение токсических эффектов сверхнизких доз гептила и продуктов его распада выдвигает гептил в ряд особо опасных токсинов….»

Иван Блоков, директор по программам Гринпис России. Credit: Гринпис России

Густой туман гостайны

ГИПХ родился в этом тумане. Работал под его покровом. Но даже над пустырем, где стоял этот гигант, до сих пор висит гостайна. Вот что думает об этом Иван Блоков, директор по программам Гринпис России:

– Почему наложен такой гриф, я совершенно не могу понять. У нас с наложением грифов происходят масса удивительных вещей. Например, данные о численности инспекторов Росприроднадзора являются данными ДСП [для служебного пользования], а данные о численности сотрудников полиции совершенно открыты. Очень может быть, что этот гриф на «Судейский квартал» был наложен исключительно в интересах тех или иных хозяйствующих субъектов, тех или иных служб или ведомств. Я не могу понять наложение этого грифа еще и потому, что все данные, связанные с состоянием окружающей среды не могут быть секретными.

Адвокат Иван Павлов, руководитель «Команды 29», неформального правозащитного объединения юристов и журналистов.

Адвокат Иван Павлов, руководитель «Команды 29», неформального правозащитного объединения юристов и журналистов:

– Цель засекречивания проекта и строительных работ – сократить число подрядчиков стройки. В итоге она подорожает, а из-за грифа секретности будет сложно установить за ней общественный контроль. Кроме того – по данным независимых экологов, на этом объекте имеется токсичный грунт. Оформление проектной документации под грифом секретности будет нарушать требование закона о государственной тайне, запрещающей засекречивать информацию о состоянии окружающей среды.