Добровольческое движение в деле охраны окружающей среды не стало исключением из общего тренда.

Добровольчество разной степени добровольности

Охрана окружающей среды всегда считалась элитарным занятием. Элитарным не в том смысле, что природоохранной деятельностью занимается некая элита, а в том, что традиций поистине массового и при этом устойчивого «зеленого» движения в нашей стране никогда не было: охрана природы традиционно считалась и считается у нас делом избранных, делом некой элитарной группы (очень разной по своему составу), к которой общество испытывает весьма смешанные чувства – от восхищения до равнодушия, раздражения или вовсе откровенной ненависти.

Во все времена в нашей стране власть, мягко говоря, не слишком приветствовала самостоятельную народную активность в каких бы то ни было сферах. Да и сама проблематика (охрана окружающей среды) никогда особо не попадала в фокус внимания государства, если не считать отдельных экологических проблем, молчать о которых было уже невозможно.

Первой экологической общественной организацией, появившейся в нашей стране, принято считать основанное в 1924 году Всероссийское общество охраны природы (ВООП) – этакий аналог зародившихся в тот же период Добровольного общества содействия армии, авиации и флоту (ДОСААФ), Общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству (ОСОАВИА­ХИМ) и тому подобных организаций, главной целью которых было создание видимости бескорыстного и добровольного порыва советских граждан решать важные государственные задачи.

ВООПу, по замыслу Наркомпроса, была отведена функция «разработки научных вопросов сохранения и восстановления природных запасов», т. е. уже из самой цели организации, в общем-то, не следовало, что она будет развивать гражданскую активность. Скорее наоборот: общественный интерес к охране природы государство попыталось свести к подготовке научных работ, проведению научно-практических конференций и прочему, на которых, конечно, часто принимались резолюции по проблемам, поднятым «по просьбам трудящихся».

С другой стороны, власти, очевидно, понимали, что квазигосударственная общественная организация не может удовлетворить спрос на «физическую» активность граждан. В качестве такой опции было предложено участие в Обществе озеленения населенных пунктов, которое являлось по форме добровольческой организацией, но не было таковой по сути: многих к участию в «полезной общественной деятельности» склоняли принудительно через пионерию, комсомол, места учебы и работы.

В 1950-е годы на волне хрущевских реформ, не обошедших стороной и общественные организации, Общество озеленения слили с ВООПом (точнее сказать, влили), и «пополневшее» Всероссийское общество охраны природы формально стало одной из самых больших общественных экологических организаций в мире, которой фактически на аутсорсинг было, например, отдано такое направление, как подготовка обоснований создания особо охраняемых природных территорий (ООПТ) и продвижение соответствующих решений в органах власти.

Не многие знают, что немалая часть ныне существующих в российских регионах ООПТ (которые реально позволили сохранить большое количество природных уголков в постсоветский период) были созданы как раз в 1960-1980-е годы, когда в ВООПе усиленно трудились над подготовкой научных трудов: обследовали уникальные природные территории и объекты, привлекали ученых, вели, как теперь принято говорить, лоббистскую работу с местными властями и структурами КПСС.

Советский «зеленый» мейнстрим

Впрочем, в тот же период в стране начало бурно развиваться «зеленое» движение «неакадемического» толка. В 1960 году по инициативе студентов и преподавателей при биологическом факультете МГУ создается Дружина охраны природы (ДОП). Как раз в тот период многие контролирующие ведомства, которые работали с природными ресурсами, создали общественные инспекции, на базе которых можно было заниматься практической природоохранной деятельностью: контролировать использование леса, собирать вторсырье, ловить браконьеров всех мастей и разновидностей и так далее, имея официальные полномочия общественного инспектора и поддержку со стороны государства.

Кроме того, под влиянием зарождающегося движения в Закон РСФСР «Об охране природы в РСФСР» была внесена статья о том, что «в помощь государственным органам при местных отделениях Всероссийского общества содействия охране природы и озеленению населенных пунктов учреждаются общественные инспекции по охране природы, которые согласуют свою деятельность с другими общественными инспекциями».

Эта законодательная новация послужила катализатором для стихийно начавшегося процесса – дружины охраны природы появились при Московском обществе испытателей природы, Тартуском университете, Эстонской сельскохозяйственной академии, Ленинградской лесотехнической академии.

К концу 1970 года дружины уже действовали в университетах в Ереване, Ленинграде, Томске, Харькове, Киеве, Брянске. С 1971 года Дружина охраны природы биофака МГУ фактически стала координационным центром для других дружин и источником полезного опыта и знаний (ДОП биофака МГУ активно издавала методички, агитки) – в стране активно формировалась реальная сеть волонтерских молодежных «зеленых» объединений.

После конференции «Молодежь в борьбе за охрану природы» в 1974 году, которая прошла в Казани, начинается новый этап в развитии Движения Дружин охраны природы. Доселе разрозненные группы начинают объединяться под эгидой общих программ.

В том же 1974 году одновременно три дружины – в Москве (МГУ), Томске (ТТУ) и Кирове (КСХИ) – пришли к выводу о необходимости исследования браконьерства как социального явления. А в 1977 году возникла межДОПовская программа «Фауна», в рамках которой был создан междружинный отряд «Заповедники». Общественные инспекторы начали активно работать в Астраханском и Байкальском заповедниках: инспектировали территорию, помогали ловить браконьеров и нелегальных визитеров и т. п.

ДОПы так рьяно взялись за работу в заповедниках, что к 1979 году, по сути, взяли под свой контроль, например, заповедную систему Туркмении, где, в частности, сумели добиться создания Сюнт-Хасардагского заповедника на площади 29 тыс. га в горах Карадага. Охрану нового заповедника обеспечивала молодежь из Новосибирска, Москвы, Ташкента, Ленинграда, Ростова-на-Дону, Донецка, Кишинева и многих других городов.

Впрочем, во второй половине 1980-х студенческая природоохранная деятельность резко пошла на спад: у нового поколения студентов появились другие, недоступные ранее способы самовыражения (музыкальные субкультуры и т. п.), а их старшие товарищи понимали, что в стране подул ветер перемен, сулящий другие заманчивые перспективы.

«У нас в Нижнем Новгороде, как во многих крупных городах, стали появляться так называемые молодежные центры, нечто вроде хозрасчетных организаций внутри ВЛКСМ, – вспоминает ветеран Движения Дружин охраны природы Асхат Каюмов, лидер экологического центра «Дронт». – Где-то открывали видеосалоны, в которых крутили «Звездные войны» и «Приключения Индианы Джонса», а в Нижнем появился молодежный центр с экологическим уклоном, причем учредителем центра стал сам обком ВЛКСМ».

Объединение, рассказывает Каюмов, стало «творческим центром для специалистов» (в том числе из числа бывших ДОПовцев), которые работали над различными проектами по защите окружающей среды (например, разрабатывали предложения по модернизации системы очистки сточных вод). Другой ключевой темой стали особо охраняемые природные территории: ребята включились в работу по обследованию, проектированию, приведению в порядок документации различных ООПТ.

«По мере того как разваливался комсомол и прочие советские институты, природоохранная инициатива стала переходить в частные руки, в том числе коммерческие и полукоммерческие. Появилась возможность самим открывать общественные организации, продвигать собственную повестку. Так мы и ушли в свободное плавание, основав экоцентр «Дронт», – говорит Асхат Каюмов.

 Протест как новая идея

Отчасти причиной стремительного роста студенческих природоохранных дружин в 1960-1970-е годы стало то, что в стране было не так много форм легальной полевой общественной активности (если не считать добровольные народные дружины для помощи милиции, ДНД), а у молодежи к 1970-м годам сформировался отчетливый запрос на участие в общественной жизни не только под эгидой партии и комсомола.

Но, с другой стороны, когда появилось больше свободы, исчезла и инфраструктура для низового экологического волонтерства: на рубеже 1990-х большая часть дружин и волонтерских объединений саморасформировались. В какой-то степени наследником системы прежних
ДОПов стал Социально-экологической союз (СоЭС). Фактически, это была первая в СССР полностью независимая от властей общественная экологическая организация всесоюзного масштаба – правда вектор ее деятельности был направлен не столько на полевую деятельность и развитие волонтерства в этой сфере, сколько на содействие в «профессионализации» и «технологизации» природоохранного движения.

Достаточно, например, вспомнить, что СоЭС еще в начале 1990-х годов стал использовать электронную почту и вообще компьютерные технологии, активно тиражировал свой опыт организациям – членам СоЭС, благо появились возможности привлекать для этих целей средства иностранных фондов, чему государство совершенно не препятствовало, а то и негласно поощряло.

Профессионализация экологического движения серьезно расширила его горизонты: стало возможным заниматься не только общественной инспекторской деятельностью, но и поднимать проблемы промышленного загрязнения, атомной энергетики, вопросы обращения с отходами, ведения лесного хозяйства, использования ГМО, загрязнения рек и морей… Запретных тем больше не стало. Появилось неведомое ранее понятие – «экологические права» граждан, защита которых стала отдельным большим течением в российском экодвижении.

Подобная «диверсификация» деятельности дала новый импульс интересу к добровольческому участию в природоохранном движении. Причем такое волонтерство было разношерстным, плохо структурированным и часто весьма радикальным: молодежь, жаждущая акций прямого действия, просто присоединялась к наиболее заметным протестным организациям и группам. И надо сказать, что выбрать было из чего…

Наиболее заметной радикальной организацией в те годы были «Хранители радуги». Эта неформальное движение возникло в 1989 году на волне протеста (кстати, успешного) против строительства завода по уничтожению химического оружия в Чапаевске. Затем были многочисленные протестные лагеря, блокады и акции по всей стране: «Хранители» бились за спасение национального парка Самарская Лука, требовали прекратить работу карьера на территории парка, проводили акции против строительства высокоскоростной магистрали (ВСМ) Санкт-Петербург – Москва, которая должна была пройти по территории Валдайского национального парка (в 1996 году строительство отменили), а в 1995 году в Краснодарском крае даже смогли на какое-то время остановить возведение терминала по экспорту сжиженных углеводородов.

Сколько человек участвовало в движении «Хранители радуги», сегодня сказать сложно – движение было не столь массовым, сколь заметным, потому что всегда опиралось на поддержку местного населения.

«Радикальные акции тогда казались естественным инструментом природоохранной деятельности, позволяющим докричаться до власти. И за это тогда не сильно наказывали, если не считать отдельных инцидентов», – рассказывает Андрей Рудомаха, лидер «Экологической вахты по Северному Кавказу».

В конце 1990-х Рудомаха возглавлял анархо-экологическую коммуну «Атши» и отделения СоЭС в Адыгее и Краснодарском крае, умудряясь совмещать мирные методы деятельности классических НКО с радикальной протестной активностью движений типа «Хранители радуги». Коммуна «Атши» тогда состояла из людей разных возрастов, но преимущественно молодежи, которая, по словам Рудомахи, «пыталась реализовать альтернативные жизненные сценарии, борясь с несправедливостью».

Борьба с различными вредоносными проектами и явилась той самой борьбой с несправедливостью по отношению к природе и местному населению. Сподвижники Андрея Рудомахи поучаствовали во всех громких кампаниях того времени на юге России: против трубопровода Каспийского трубопроводного консорциума, против газопровода «Голубой поток», против строительства портовых комплексов на Таманском полуострове и др. Коммуна просуществовала почти до середины 2000-х годов, пока из-за ужесточения законодательства и постепенного роста репрессивной активности государства не пришлось, как говорит Рудомаха, перемещаться в «легальные поля»: зарегистрировать официальную НКО, отойти от радикальных позиций и заняться «скучной, но важной сидячей работой».

Вслед за этим организация пережила и драматичный период взаимоотношений с прежними активистами: не все положительно восприняли произошедшие изменения. Однако как раз благодаря тому, что появилась «институциональная» структура, возникли выходы на новую аудиторию: вокруг организации начал быстро формироваться костяк сторонников – сегодня это несколько десятков человек разных возрастов и профессий, живущих в разных странах и российских регионах.

«Это самые разные люди. Кто-то пришел на волне разных протестных кампаний, кого-то лично затронула экологическая проблема, кто-то просто хочет быть частью какого-то сообщества. Кто-то готов участвовать в выездах и общественных инспекциях, кто-то оказывает разовые услуги на бескорыстной основе – от починки оргтехники и переводов текстов на иностранные языки до юридической помощи», – рассказывает Андрей Рудомаха.

На другом фланге протестной экологической активности на общероссийском уровне встало появившееся в 1992 году российское отделение GREENPEACE. Организация уже в первые годы своей деятельности провела громкие акции в Москве, Челябинске, на Байкале, но в отличие от «Хранителей радуги» и аналогичных региональных групп в GREENPEACE изначально делали упор на «продуманный и безопасный» протест.

«Технически сложных акций было очень много и на воде, и на мостах, но мы никогда не перекрывали жизненно важные объекты и транспортные артерии. Люди от наших акций не страдали. Правда, был случай, когда мы перекрыли трубу, и в кабинете директора ЦБК «Цепрусс» (ныне закрытое предприятие в Калининградской области. – Д. Ш.), а также в туалете заводоуправления все стоки полились им на пол», – вспоминает руководитель Токсической программы российского GREENPEACE, один из первых активистов этой организации Алексей Киселев.

То, что российскому отделению GREENPEACE удавалось сочетать различные технологии общественного воздействия (среди которых радикальные акции были далеко не главным средством), позволило организации поступательно наращивать количество сторонников, и на сегодняшний день она является одним из лидеров по количеству вовлеченных в ее деятельность добровольцев. На сайте организации сообщается, что в России GREENPEACE поддерживает контакты с 350 тыс. человек через различные онлайн-инструменты, из этого количества более 10 тыс. человек осуществляют регулярную финансовую поддержку организации, а около 3,5 тыс. помогают в разных проектах, участвуют в акциях, экспедициях, организуют мероприятия под эгидой GREENPEACE в своих регионах.

Запросы добровольца XXI века

Тренд последнего десятилетия – спрос на «безопасный» экологический активизм – такой, за который не посадят в СИЗО, не заведут дело «по экстремизму», не подвергнут физическому насилию. Реалии сейчас слишком отличаются от тех, что были в 1990-х и даже в начале 2000-х, – и это хорошо понимают в большинстве организаций, деятельность которых завязана на работе с волонтерами.

В том же российском GREENPEACE сегодня делают упор на вовлечение своих сторонников в мирные акции – тушение пожаров на природных территориях, акции по раздельному сбору мусора, посадки леса, борьба за чистый воздух в городах. Например, в этом году в рамках международного проекта #CleanAirNow GREENPEACE с помощью волонтеров запустил исследование, которое позволит выяснить реальные, а не декларируемые властями уровни загрязнения атмосферного воздуха диоксидом азота – опаснейшим загрязнителем, источником которого являются ископаемое топливо и промышленные выбросы.

В проекте поучаствовали более 400 человек из Москвы, Петербурга, Казани, Нижнего Новгорода, Екатеринбурга, Самары, Воронежа, Ростова-на-Дону, которые установили 500 диффузионных трубок для измерения концентрации диоксида азота.

Мирными форматами работы с добровольцами занялись в дружинах охраны природы. Пережив период драматичных пертурбаций в 1990-е годы, ДОПы обрели новую жизнь в начале 2000-х – в немалой степени при поддержке государства, которое постоянно ищет для молодежи «правильные» форматы добровольчества.

Так, в тот период возродились дружины в Ульяновске, Йошкар-Оле, были созданы с нуля студенческие объединения в Благовещенске, Биробиджане, Владивостоке, Хабаровске. Правда, той же деятельностью, которой занимались их родители, нынешнее поколение ДОП­овцев заниматься не готово. Нынешние дружины охраны природы – это скорее просветительский проект, хотя и некоторая часть полевой деятельности осталась.

К примеру, центральной темой деятельности Дружины охраны природы МГУ является противопожарная кампания: специально обученные волонтеры оберегают от огня заказник Журавлиная родина в Талдомском и Сергиево-Посадском районах Московской области, где раньше часто возникали ландшафтные пожары из-за того, что на окрестных сельхозполях жгли сухостой. Упорная работа добровольцев дала результат: на некоторые участки заказника огонь не заходил уже 3-4 года, здесь восстановилась среда обитания редких птиц – это служит предметом особой гордости активистов.

Положительные результаты деятельности – безусловно, лучшая мотивация для волонтера. Но не единственная. Как считает Евгений Вязов, председатель молодежного экологического движения «Третья планета от Солнца» (основной профиль деятельности организации – различные проекты с добровольцами), каждый доброволец должен видеть, что участие в том или ином проекте приносит ему пользу как для личностного развития – например, для развития навыков общения, публичных выступлений, ораторства, так и для возможного запуска собственного проекта в той области, которая ему интересна.

Другим популярным стимулом участвовать в экологической деятельности сегодня служит возможность бесплатно путешествовать по стране и за ее пределами, получать уникальный опыт – зачастую это едва ли не главная мотивация для молодых людей, готовых безвозмездно трудиться на кордонах заповедников, участвовать в уборке металлолома на арктических островах или тушить лесные пожары на Байкале.

Например, созданный в 1996 году Эколого-просветительский центр «Заповедники» активно эксплуатирует желание молодежи увидеть мир, причем познать его глубже и лучше, чем обычный турист, а вдобавок приобрести и кучу полезных навыков – от экскурсовода до рейнджера. С 2002 года центр «Заповедники» реализует волонтерскую программу «Бурундук», которая развивает экологические добровольческие проекты на заповедных территориях России и участвует в программах обмена с другими странами.

Супермаркет для волонтера

Экологическое добровольчество в России выходит на новый эволюционный виток, особенностью которого является то, что если раньше волонтерство должно было на чем-то базироваться и кем-то управляться, то теперь – благодаря Интернету и социальным сетям – граждане имеют возможность объединяться для бескорыстной деятельности, не завязываясь на каких-либо университетах, государственных или общественных структурах, чему служат многочисленные примеры общественных попечительских советов парков, скверов, архитектурных объектов, движений против мусора и т. п.

При этом очевидно, что запрос на общественную деятельность среди молодых (и не только молодых) людей – есть. В таких условиях задачей «зеленых» организаций становится создание для потенциальных волонтеров этакого «супермаркета» – как можно более широкого выбора возможных форм активности – от участия в исследовательских и просветительских проектах до протестной деятельности. И, конечно, видное место на «полке» этого «супермаркета» должен занимать генератор проектных идей для самих же волонтеров: каждый должен иметь шанс стать частью профессионального «зеленого» сообщества и… найти своих добровольцев-единомышленников.

Статья подготовлена специально для 73 номера издаваемого «БЕЛЛОНОЙ» журнала «Экология и право».