Зачем участвовать в слушаниях?

Периоды общественных обсуждений деятельности концерна «Росэнергоатом» являются своеобразными «окнами открытости». На слушаниях можно задать вопросы и получить на них ответы от специалистов, а не от пресс-службы, которая зачастую информацию дозирует или вовсе скрывает. По закону слушания проводятся именно с целью информирования общественности. И это редкая возможность вступить именно в диалог, а не в своеобразную пиар-войну.

«Не информация, а элементы пропаганды»

Я участвовал в прошедших позавчера слушаниях в селе Дубовское Ростовской области, выступал, задавал вопросы. К сожалению, не все представители АЭС воспринимали слушания всерьёз.

Андрей Ожаровский среди участников общественных слушаний. Credit: АО «Росэнергоатом»

Директор АЭС Андрей Сальников при ответе на вопросы пытался свести диалог к пропаганде, и, даже, к профанации этого важного процесса. Взяв слово в конце слушаний, он не отвечал на вопросы, а пытался «дать бой» критикам, точнее мне, как единственному критически настроенному участнику слушаний.

«Нам предоставляют не информацию, а элементы пропаганды», – начал своё выступление директор. Мне подумалось на мгновение, что он сейчас признает, что все эти рассуждения о безопасных АЭС, не оказывающих никакого заметного воздействия на окружающую среду, – это мифы и пропаганда атомной промышленности. Но Сальников имел ввиду совершенно иное. Он начал комментировать моё выступление, предварив это уничижительным «много чести для него». По его мнению, моё утверждение, что повышение до 104% от номинала мощности энергоблока достигается за счёт повышения тепловой мощности реактора, является «голой пропагандой».

На слушаниях по эксплуатации второго энергоблока Ростовской АЭС на сверхпроектной мощности директор АЭС Андрей Сальников критикует противников опасного эксперимента и переходит на личности. С. Дубовское, 18 октября 2016г. Credit: Андрей Ожаровский

Но именно о «реализации мероприятий по увеличению тепловой мощности реакторов ВВЭР- 1000» говорится и в обсуждаемом документе, в Оценке воздействия на окружающую среду (ОВОС) и в Программе концерна «Росэнергоатом». На странице 10 ОВОС говорится: «В соответствии с Программой на энергоблоках № 1, 2, 3, 4 Балаковской, № 1, 2 Ростовской, № 3, 4 Кольской, № 1, 2, 3, 4 Калининской планируется выполнить мероприятия по повышению уровня тепловой мощности энергоблоков ВВЭР-1000 на 4% и ВВЭР-440/В-213 на 7%».

«Стратегическая линия АО «Концерн Росэнергоатом», связанная с реализацией программы увеличения тепловой мощности РУ [реакторных установок] энергоблоков Ростовской АЭС важна с точки зрения поддержания оптимальных режимов энергосистемы Юга», – утверждается на 30-й странице ОВОС.

То есть, речь идёт как раз про повышение сверх установленной проектом именно тепловой мощности реакторов, а не о повышении выработки электроэнергии за счёт повышения КПД или КИУМ (коэффициента использования установленной мощности), в чём убеждал собравшихся директор Сальников. Может, он просто не знал о «стратегической линии АО «Концерн Росэнергоатом»?

Я не понимаю, что следует делать, когда вот так, во всеуслышание, с трибуны слушаний директор АЭС говорит вещи, действительности не соответствующие действительности. Я также не понимаю, зачем, с какой целью он представлял собравшимся некорректную информацию. Впрочем, регламент слушаний был таков, что у меня не было возможности ответить на это.

Повышение выработки электроэнергии на АЭС планируется именно за счёт повышения сверх установленной проектом тепловой мощности реакторов. Credit: ОВОС

«Что такое европейские оценки?»

Центральным моментом дискуссии стало обсуждение вопроса, за счёт чего достигается повышение выработки электроэнергии – за счёт более эффективного использования вырабатонной тепловой энергии при штатных нагрузках на реактор (то есть за счёт повышения КПД) или за счёт выработки дополнительной тепловой энергии при низком КПД (то есть за счёт превышения установленной проектом тепловой мощности реактора).

Выступая на слушаниях я заявил, что экологи не против повышения КПД или КИУМ, но мы возражаем против экспериментов, ведущих к повышению нагрузок на реакторы и снижению заложенных в проект запасов по прочности и иных резервов. Директор же представил ситуацию, будто глупенькие экологи рассуждают о том, что и не планируется… «Вот так манипулируют общественным мнением», – заявил Андрей Сальников.

Согласно данным исследования flexRISK, при наиболее тяжёлой аварии загрязнение территории может быть весьма значительным. Credit: Слайд из презентации Андрея Ожаровского

Затем он задался вопросом, а что такое flexRISK. «Я, директор станции, сам не знаю, что это такое», – признался Сальников. Дело в том, что я в своём выступлении привёл имеющиеся независимые от «Росатома» оценки последствий наиболее тяжёлой радиационной аварии на АЭС с реактором ВВЭР-1000, полученные венским Институтом наук о Земле (BOKU). На слайде были представлены данные этого исследования, указан сайт flexrisk.boku.ac.at.

В 2014 году я представил анализ этих исследований на организованном общественным советом «Росатома» Девятом международном общественном форуме-диалоге. Слушал меня Владимир Асмолов, первый заместитель Генерального директора АО «Концерн Росэнергоатом».  Он не стал говорить, что знать не знает flexRISK, а пытался вникнуть в суть, понять принципы проведённой австрийцами оценки. Владимир Асмолов спорил, не соглашался, но не позволял себе такого пренебрежительного отношения к оппоненту, какое демонстрировал директор Ростовской АЭС.

«Что такое «европейские оценки»? – продолжал громить противника Сальников, – знаете, как раньше говорили – «евроремонт»? Людям морочили голову, сейчас мы понимаем, если чистые обои, потолок побелённый – это разве «евроремонт»? Так и эти манипуляции, какие-то «европейские оценки».

Согласно данным исследования flexRISK, при наиболее тяжёлой аварии может потребоваться эвакуация Ростова-на-Дону. Credit: Слайд из презентации Андрея Ожаровского

Думаю, из этого фрагмента понятно, какого стиля при участии в общественных слушаниях придерживался директор Сальников. Отвечая на вопрос про 18-месячный топливный цикл, он сравнивал ядерный реактор с дровяной печкой, в которую теперь запихают побольше дров, чтобы они подольше горели…

Но, к счастью, не все сотрудники Ростовской АЭС придерживались такого агрессивно-шутовского стиля. Были и дельные ответы на вопросы, вот некоторые из них.

АЭС не платит налоги?

Отвечая на мой вопрос, какие именно объекты Ростовской атомной станции пользуются налоговыми льготами, предоставленными действующим Налоговым кодексом, Марина Порубай, главный бухгалтер станции сообщила, что такие объекты есть, но речь идёт не о «льготах», а об «объектах, которые не попадают под налогообложение». «Такие объекты на Ростовской атомной станции есть. Это земельные участки, это хранилища радиоактивных отходов, это объекты основных средств, которые относятся к 1 и 2 амортизационным группам», – сказала Марина Порубай, продемонстрировав пример чёткого и ясного ответа по существу.

По-деловому отвечал на вопросы об оценки состояния металла корпуса реактора и выгородки активной зоны главный инженер АЭС Андрей Горбунов. Он сообщил, что оценки проводятся на основании исследования образцов-свидетелей. Он также сообщил, что для освоения 104% мощности была проведена модернизация оборудования. «Например, в прошлом году мы проводили модернизацию конденсатора [турбины] на блоке номер 1. Этот ремонт был выполнен за 62 суток».

Вопросы без ответов

К сожалению, не на все вопросы были даны ответы по существу. Остались и неясности. Например, в ОВОС сообщается, что капитальные затраты на проект по увеличению мощности АЭС составляют 626,33 млн руб. Но на слушаниях было заявлено, что «такой цифры в материалах ОВОС нет, капитальные затраты на то, чтобы повысить мощность энергоблоке не предусматриваются». Но цифра эта есть на странице 39. Нужна дополнительная информация на этот счёт.

Андрей Кольцов, заместитель главного инженера Ростовской АЭС, не смог сообщить, насколько процентов возрастёт цена ядерного топлива для работы реактора на повышенной мощности. «Действительно, для возможности работы реакторной установки на мощности 104% от номинальной используется ядерное топливо со средним обогащением 4,2% по урану-235. К сожалению, стоимость ядерного топлива является коммерческой информацией, эту информацию я сообщить не могу». Поэтому остался совершенно неясным вопрос экономической эффективности всего этого проекта. Признаётся, что топливо должно стать более дорогим, на модернизацию энергоблоков расходуются существенные средства, простои энергоблоков из-за работ по модернизации значительны. Покроет ли дополнительная выработка электроэнергии эти затраты?

Также Андрей Кольцов сообщил, что отработавшее ядерное топливо (ОЯТ) Ростовской АЭС после выдержки в бассейнах сроком от 3 до 7 лет направляется на Горно-химический комбинат в Красноярский край. Но назвать количество уже вывезенного на ГХК ОЯТ он сообщить отказался: «Эта информация является информацией ограниченного распространения». Это несколько странно, поскольку некоторые другие АЭС страны, например Ленинградская, не скрывают количества вывезенного в Сибирь ОЯТ.

На слушаниях по эксплуатации второго энергоблока Ростовской АЭС на сверхпроектной мощности женщина из зала рассказывает анекдот и ругает экологов за слишком сложные вопросы. С. Дубовское, 18 октября 2016г. Credit: Андрей Ожаровский

Нарушения регламента

Стоит отметить, что по официальному регламенту ни выступления с места, ни возможность комментировать ответы на вопросы или выступления не предполагалось. Наверное, это неправильно, это снижало возможность именно обсуждения, диалога, но таков был регламент.

Удивительно, но для сторонников продолжения экспериментов на АЭС соблюдение регламента было необязательным. Ведущая слушаний не остановила, не призвала к порядку женщину, которая не записавшись на выступление, просто из зала начала рассказывать анекдоты. Возможно так произошло потому, что это выступление было своего рода отповедью Ожаровскому.

Директор АЭС получил слово также вне регламента, он не отвечал на вопросы, а критиковал моё выступление. Я, конечно, за диалог, за спонтанность, – но такая возможность должна быть дана всем. Получилось, что для тех, кто осуждал позицию экологов, предоставлялись дополнительные возможности. А у меня шансов ответить на необоснованные нападки не было. Так нечестно! Это не диалог. А игра в одни ворота…

Двоякое впечатления

Слушания в селе Дубовском оставили двоякое впечатление. С одной стороны нормальный, деловой разговор со специалистами атомной станции, с другой – нападки и попытки всё свести к пиару и манипуляциям. Но слушания проводятся не по доброй воле атомщиков или по требованию экологов. Обязанность проводить общественные обсуждения установлена законом. Поэтому в слушаниях надо участвовать, надо заявлять свою позицию, надо следить за деятельностью «Росатома». А провокации и личные нападки можно игнорировать.