Это четвертая статья из серии материалов экологического журналиста Григория Пасько, посвященных атомной отрасли Франции. Все статьи серии доступны в данном разделе.

В парижском магазине недалеко от площади Бастилии, где я жил в отеле, почти весь сыр камамбер был родом из Нормандии. Детские впечатления о Франции (мушкетеры, Фантомас…) с посещением Шербура приобрели своего рода материальные очертания: в Шербуре родился Жан Маре – французский актер, исполнитель ролей Фантомаса и журналиста Фандора; отсюда, из этих мест, Дартаньян отправлялся в Англию за алмазными подвесками королевы. Наконец, Шербур – это еще и музыка моего детства: музыка Мишеля Леграна из «Шербурских зонтиков».

Рабочий с завода Ля-Аг

Перед поездкой в Шербур я встретился с парижским журналистом, который по понятным мне причинам пожелал остаться неизвестным (мне известны его имя и фамилия – прим. автора). Он рассказал историю про своего брата, который больше десяти лет работает на заводе в Ля-Аг (La Hague). Назовем его условно Жан. Жан давно женат, но детей у них с женой нет. Выяснилось, что причиной тому – бесплодие Жана. А причина этого заболевания, как считает сам Жан, – его длительная работа на заводе по переработке радиоактивных отходов. Однажды Жан поинтересовался у коллег, как у них дела, есть ли проблемы. Выяснилось, что он в своем горе не одинок. Однако стабильная работа и хороший заработок заставили рабочих молчать о своих проблемах.

Еще коллега рассказал мне, что его брат отказался показывать контракт с AREVA (AREVA – государственная компания, занимающаяся разработкой и производством оборудования для атомной энергетики и производства электроэнергии из альтернативных источников). В контракте, по словам журналиста, наверняка есть запись о неразглашении сведений о подобного рода заболеваниях. Тем более что и лечиться рабочим завода предписано только в своей, ведомственной, больнице.

Таксист из Шербура-Октевиля

46-летний таксист Филипп работал на заводе Ля-Аг три года – трубы какие-то укладывал. Потом решил работать, как он сказал, «на себя» – таксистом. Дети взрослые уже. О воздействии радиации на здоровье ничего плохого не слышал. «Видите, – повторял он снова и снова, пока мы ехали в сторону завода, – трава тут хорошая растет, большая, зеленая…»

Мы поехали вдоль завода. Длинный, кажущийся бесконечным забор из колючей проволоки. Видно, что сильно охраняется. «Здесь, – кивает в сторону одного из корпусов таксист Филипп, – ANDRA [Национальное агентство Франции по обращению с РАО] хранит отходы со всей Франции. А вон там – административный корпус AREVA…»

Со знанием дела Филипп рассказывал о том, что завод платит 160 млн евро в год в бюджет местных администраций. На эти деньги, в частности, построены отличные дороги в Нормандии.

На заводе работают несколько тысяч человек. Зарплата у них выше, чем в других отраслях промышленности, но не настолько, чтобы можно было этим бесконечно хвастаться. (Ну да, в противном случае вряд ли Филипп ушел бы в таксисты).

Вдоль дороги видим мелкие фермы, пасутся козы и коровы. Из их молока делают сыр камамбер. Приезжаем в Гури (Goury). Издалека виден маяк, стоящий прямо в море. Видим пешеходов, велосипедистов. Таксист говорит о том, что весь этот полуостров – сплошная туристическая зона. Сам он здесь часто катается на велосипеде.

«Нет, – говорит Филипп, – я не боюсь радиации и не боюсь за здоровье своей семьи». Похоже, что таксист Филипп полностью доверяет атомной промышленности Франции.

Продукты на рынке перед продажей проходят санитарный контроль, но не радиологический. Credit: Григорий Пасько

Фермер из Ле-Тей

Рынок маленького городка Beaumont-Hague, что поблизости от завода Ля-Аг. Продают овощи, фрукты. Жарится на углях мясо курицы и свинина. Мужик продает камамбер. Подходим, знакомимся. Семуэль Бростин (Samuel Brostin) уже десять лет живет неподалеку от Шербура, рядом с Ле-Тей (Le Theil). У него своя ферма. Они с женой Кристиной делают камамбер. Покупатели охотно разбирают продукт. По мнению Семуэля, завод по переработке ядерных отходов безопасен. Во всяком случае, о заболеваниях людей в регионе ему ничего не известно. По мнению фермера, отказаться от использования атомной энергии невозможно, потому что потребление энергии постоянно растет.

В разговоре выясняется также, что продукты на рынке перед продажей проходят санитарный контроль, но не радиологический: такого здесь нет.

Администратор из «Лувра»

Администратор отеля «Лувр», что недалеко от площади Наполеона в Шербуре, с тихой и ясной гордостью говорила об атомной энергетике Франции вообще и о заводе в Ля-Аге в частности. На вопрос «Что вы думаете об атомной энергетике?» она торжественно ответила: «Я думаю, что за ней будущее».

Я же подумал, что AREVA не напрасно тратит миллионы евро на пиар-акции по привлекательности атомной промышленности (как, впрочем, и наш «Росатом»).

А еще вспомнил, что накануне поездки в Шербур в беседе с директором ASN –государственной организации по контролю за радиационными объектами – задал ему, специалисту в этой области, тот же вопрос. И он, специалист, вместо ответа сказал, что это вопрос политический, а он – не политик. Что мешало ему, специалисту, ответить так же благоговейно и четко, как администратор отеля «Лувр»?

Может, именно то обстоятельство, что он – специалист?

Выводы профессора Вьеля

Исследования профессора Вьеля на тему заболеваемости лейкемией среди молодежи в районе Ля-Аг широкому кругу людей во Франции не известны. Говорят, что ученый с журналистами общается неохотно. Во всяком случае, встретиться со мной, как пояснил мне переводчик, звонивший от моего имени, профессор отказался.

Жан-Франсуа Вьель – профессор медицины, специалист в области эпидемиологии. В 1990 году опубликовал совместно с британским ученым Сильвией Ричардсон первое исследование об уровне смертности от рака крови в возрастной группе от 1 до 24 лет в районе 35 км от завода Ля-Аг. С 1968 по 1986 зафиксирован один случай смерти от лейкемии в непосредственной близости от атомного объекта. Авторы исследования делают вывод об отсутствии аномальной ситуации.

1993 год. В сотрудничестве с несколькими исследователями Вьель опубликовал исследование об уровне заболеваемости лейкемией среди того же населения, что и в предыдущем случае. С 1978 по 1990 год авторами отмечены три случая заболевания в районе проживания в 10 км от завода.

1995 год. Доминик Побель и Жан-Франсуа Вьель работают над более подробным изучением этой темы. На этот раз выделяется особая географическая зона в непосредственной близости от завода (менее 10 км). Наблюдается та же возрастная группа от 1 до 25 лет, но применяются три различных статистических подхода. Результат: с 1978 по 1992 годы зафиксировано четыре случая заболевания в этом районе.

Авторы исследования отмечают связь частых случаев заболеваний лейкемией с посещением местных пляжей матерями в период беременности либо самими детьми (риск увеличивается в 4,5 раза). Вторая зависимость – частота употребления в пищу морепродуктов (увеличивает риск в 3,7 раза). И, наконец, проживание в домах из гранита (присутствие природного радиоактивного газа радона). Исследование опубликовано в 1997 году в British Medical Journal.

Первая атомная подводная лодка Франции «Редутабль» (Le Redoutable). Credit: Григорий Пасько

Атомоход «Грозный»

Быть в Шербуре и не увидеть «Редутабль» (Le Redoutable) было бы с моей стороны неправильным, решил я. Тем более что значительную часть своей журналистской жизни я посвятил именно проблеме утилизации атомных подводных лодок (АПЛ). В свое время я побывал на десятках АПЛ – и боевых, и списанных из боевого состава.

Первая АПЛ Франции «Редутабль» сейчас после долгих лет службы и после вырезки реакторного отсека переоборудована в музей. Хороший музей. И лодка была хорошей. Я ходил по ней и видел различия: на первых советских подлодках уровень комфорта для людей был значительно ниже. Как говорил мне один адмирал: мы готовились к войне с противником, а не к морским прогулкам.

«Редутабль» был построен в 1967 году, в 1991-м выведен из состава флота, а уже в 2001 году получила статус музея. С 1898 г. в Шербуре строятся подводные лодки. Во Франции, по сравнению с СССР, был построен совсем небольшой атомный флот: всего 14 АПЛ и один авианосец (на нем было две ядерные установки). Для сравнения: в Советском Союзе было построено 248 атомных подводных лодок и 5 надводных кораблей с ядерными энергетическими установками).

За время эксплуатации атомного флота Россия потеряла четыре атомных лодки, из которых одну впоследствии подняли. Американцы потеряли две АПЛ, а в английском и французском флотах – ни одной потери. За весь период развития атомных подводных флотов мира с лодками произошло более 200 серьезных аварий и катастроф, в которых погибло около 500 подводников.

Электронный гид, который «сопровождал» нас по АПЛ «Редутабль», почему-то не привел ни одной из этих цифр.