Сокращение производств, их ликвидация и банкротство сказались на жизнедеятельности закрытых городов самым негативным образом. Этому способствовали и местные власти, привыкшие к несамостоятельности, не обладающие навыком выживать в рыночных условиях. Хозяйствуя неумело, разбазаривая финансы, выделяемые государством на конверсионные программы, эти горе-руководители привели почти все ЗАТО к банкротству. И только непрекращающиеся до настоящего времени миллиардные государственные дотации спасают их от неминуемого краха. 

Рубль пишем – два в уме…

Железногорск отличается от многих ЗАТО России тем, что на его территории расположено единственное крупное «мокрое» хранилище отработанного ядерного топлива (ОЯТ). Кроме действующего хранилища строится и сухое, объемом в 33 тысячи тонн.

До 90-х годов минувшего столетия местный Горнохимический комбинат (ГХК) занимался наработкой плутония в трех атомных реакторах, два из которых в начале 90-х были остановлены. Что, кстати, способствовало прекращению загрязнения реки Енисей, в который без очистки сливалась охлаждающая реакторы вода.

По логике вещей, хранение ОЯТ должно было бы стать существенным финансовым подспорьем для территории, на которую оно завозится. Однако востребованные заказчиками ядерные технологии для Железногорска «манной небесной» не стали. И в первую очередь, потому, что сначала Минатом России, а впоследствии и «Росатом» оплату за ОЯТ производил ниже себестоимости его хранения, что, кстати, запрещено Налоговым Кодексом. 

Что может губернатор

В середине 90-х годов ГХК был «в долгах как в шелках». Его недоплаты в городской бюджет составляли сотни миллиардов рублей (не деноминированных). Одна из причин – низкая оплата за хранение ОЯТ, причем, как российского, так и зарубежного. 

На тот период себестоимость хранения одного килограмма ОЯТ, рассчитанная Железногорским Гражданским центром ядерного нераспространения (ГЦЯН) (подтвержденная в Госдуме Минатомом), составляла примерно $770. Однако Украина за ОЯТ платила около $120. А Минатом и вовсе $50. При этом Украина расплачивалась за ОЯТ не валютой, а разной сельскохозяйственной продукцией, которую бывшие руководители Минатома вкупе местным руководством с солидными накрутками выдавали рабочим в счет погашения долгов по зарплате.

О причудах оплаты за хранение ОЯТ я доложил тогдашнему губернатору Красноярского края Александру Лебедю, который, в свойственной ему манере, стукнув кулаком по столу, потребовал цену на ОЯТ привести в соответствие.

Вмешательство губернатора подействовало – цена на украинское ОЯТ со $120 поднялась до $270, что помогло ГХК выйти из долгового кризиса и рассчитаться с местным бюджетом. Однако цена ОЯТ с российских АЭС осталась прежней… 

Для Железногорска и ГХК вопросы по дальнейшему использованию ОЯТ являются жизненно важными, так как планируемая остановка последнего работающего пока реактора сократит персонал ГХК и создаст проблемы с трудоустройством местного населения. В связи с этим вновь в полный рост встает вопрос о себестоимости хранения и переработки ОЯТ, полностью курируемый Росатомом. Если ценовая политика будет осуществляться не на основе рыночных механизмов, финансовое положение Железногорска будет ухудшаться. 

Проявить инициативу в данной ситуации, как мне представляется, могла бы и власть на местах, опираясь на мнение и поддержку общественности. Но вот с этим-то как раз и беда: личных доходов нашим руководителям и народным избранникам, по-видимому, хватает. А создавать себе проблемы в отношениях с «атомным» руководством никто не хочет. 

А как у них?

За рубежом все иначе. Там, ежели захотел кто-то объект атомный построить, должен убедить местное население в его безопасности, а еще предложить компенсации за наносимый вред. В Японии, например, чтобы построить АЭС в г. Онагава, энергетической компании «Тохоку Дэнрёку» около десяти лет пришлось вести переговоры с местными властями. И только после того, как компания внесла в местный бюджет 1,3 млрд. иен и согласилась выплачивать компенсацию, которая только за десятилетний период строительства АЭС составила 11 млрд иен, получила разрешение на строительство. 

Одновременно японский парламент еще в 1974 году принял основополагающие законы в области использования ядерной энергии. В него вошли пункты о развитии районов в местах размещения АЭС, удержании налогов с энергетических компаний и об образовании Спецсчета содействия развитию энергоисточников, с которого часть средств в виде субсидий и дотаций используется для пополнения местных бюджетов. Последние, в свою очередь, используют эти средства на улучшение жилищно-бытовой инфраструктуры для населения: строительство дорог, спортивно-оздоровительных, культурно-массовых и медицинских учреждений, благоустройство территорий и т.д. 

При этом следует учесть, что нормы выбросов японских атомных станций в несколько раз ниже мировых. 

По своему разумению

И все-таки отчисления с атомного ведомства в краевую казну поступают. По существующему с краевыми властями договору, ГХК обязан перечислять в бюджет края 25% от полученной прибыли за хранение зарубежного ОЯТ на экологические программы. Что он и делает, регулярно перечисляя краевым властям многомиллионные суммы. 

Вроде бы радоваться этому нужно. Однако Счетная палата Красноярского края, сделав несколько лет назад проверку поступлений в краевой бюджет и целевого использования средств за ОЯТ, поступивших от ФГУП «Горно-химический комбинат» за 2001-2002 годы, установила, что практически все программы, проводимые за счет этих средств, не выполнены. Притом… из-за недофинансирования. Попросту говоря, краевая администрация целевые средства тратила по своему разумению. 

Чудить с деньгами за ОЯТ начал еще бывший губернатор Лебедь. Первоначально эти средства направлялись на автомобили для ветеранов войны. А чуть позже – потребовал от ГХК отдать ему прибыль с эшелона ОЯТ. Была у него мечта приобрести горно-проходческое оборудование для одного из местных комбинатов. Теперь уж неизвестно, как удалось бывшему губернатору убедить Минатом, но тот ему разрешил похозяйничать в атомных закромах. Результат – ни оборудования, ни денег. Поди, сейчас разберись…

Нынешний губернатор края Александр Хлопонин продолжил традицию, расходуя средства с экологических программ по собственному усмотрению. Разумеется, это негативно сказывается на решении проблем радиоактивной и ядерной безопасности региона. Не горит Хлопонин и особым желанием взять на себя роль заступника интересов комбината в плане приведения в соответствие цен за хранение ОЯТ. Хотя прекрасно осведомлен, что бюджет ЗАТО на 4/5 является дотационным. 

Упущенная выгода

Низкая плата за хранение ОЯТ имеет под собой определенную подоплеку. Нетрудно догадаться, что устанавливая низкую плату за хранение ОЯТ, руководители Росатома тем самым «уводят» финансы из регионов, за счет чего уменьшают себестоимость электроэнергии, получаемой на российских АЭС. То, что от этого страдают десятки и стони тысяч людей, уже никого не интересует. 

Приведение финансово-экономической деятельности атомных предприятий к тем требованиям, которые обусловлены рыночной экономикой, создаст условия, при которых они станут рентабельными и финансово достаточными. Что, в свою очередь, скажется и на безопасности. Например, способствовать устранению радиоактивных загрязнений территорий, которых еще очень много в местах нахождения наших атомных объектов.

Простой подсчет упущенной выгоды от хранения ОЯТ показывает, что основную массу дотаций ЗАТО Железногорск можно намного уменьшить, если за хранение российского отработанного ядерного топлива местный Горно-химический комбинат будет получать не тот мизер, который ему платят в настоящее время, а соответствующую цену, хотя бы не ниже себестоимости его хранения.