Ситуации очень похожи: городской суд Петербурга отказал в производстве по делу о незаконной выдаче нефтебазе разрешения на строительство, а совсем недавно другой суд оставил без удовлетворения заявление истцов о прохождении этим же проектом Вневедомственной экспертизы. И там, и там основание для недовольства жителей одно — оба документа были выданы без положительного заключения Государственной экологической экспертизы. Что запрещено законом, вообще-то.

Но начать, наверное, стоило бы с другого. На последнем заседании после оглашения решения судья, скорее с утвердительной, чем с отрицательной интонацией, спросила: «Вы, конечно, будете обжаловать? Никто не против». Такого я, честно говоря, не ожидала. Как-то непонятно: судья сама предлагает обжаловать собственное решение. Однако потом, «в кулуарах», более опытные товарищи мне разъяснили, где собака зарыта.

Коллегия горсуда рассмотрела предыдущее (обжалованное проигравшей стороной) решение этой же судьи по похожему делу. Было принято решение, что нарушены процессуальные правила: нельзя удовлетворять иски по документам, срок давности которых истёк. Хотя бы по сути истцы и были правы. И теперь, оказавшись в подобной ситуации, «младшей» судье как-то неудобно выносить решение в противовес «вышестоящим». Субординация, всё-таки…. Хотя с судьёй вообще-то повезло — госпожа Воробьёва относится к проблеме с большим пониманием.

«Гринпис, конечно же, будет обжаловать, но здесь всё опять связано: если будет удовлетворена жалоба на решение горсуда, то, скорее всего, сам горсуд удовлетворит эту новую жалобу, и наоборот», — считает Дмитрий Артамонов, руководитель петербургского отделения Гринпис.

А тем временем, пока в пыльных кабинетах одни люди борются за благосклонность подслеповатой Фемиды, другие живут своей обычной жизнью. Живут, в общем, как все мы, только место, где они живут, называется Назия, и под боком у них та самая нефтебаза, и та самая канава, и ещё переезд.

 

«Та самая» канава проходит рядом с нефтебазой, зимой почему-то не замерзает, а недавно специалисты Центра гигиены и эпидемиологии Ленинградской области обнаружили в ней превышение содержания нефтепродуктов в 20 тысяч раз. База имеет официальное разрешение сливать в неё свои сточные воды. Естественно, прошедшие необходимую очистку, потому что канава через несколько сот метров подходит к местной речке. Вроде бы, всё налицо — предприятие опять «проштрафилось», но только представители предприятия говорят, что это ещё нужно разобраться, кому принадлежит канава… «Маразм крепчал, деревья гнулись». Простите…

И с железнодорожным переездом недалеко от станции «Жихарево» тоже в последнее время всё что-то не ладное. То очередной тридцатитонный бензовоз застрянет, то локомотив не вовремя просвистит… Собственно, всё бы ничего, да только пару недель назад два эти события крайне неудачно совпали – бензовоз застрял, а локомотив об этом не знал. И неминуемо были бы жертвы — только цепь случайностей помогла избежать беды.

Машинисты успели выпрыгнуть из кабины, поняв, что столкновения не избежать; не получил повреждений и сам незадачливый водитель, решивший «проскочить» на красный; снеси бензовоз на пару метров левее, и он в щепки разнес бы будку девушки-дежурной. «Повезло» стоящим в нескольких метрах от дороги чьим-то домикам — если бы в цистерне был бензин, при взрыве зона поражения составила бы десятки метров. Если исходить из данных о вместимости разбившегося бензовоза, вылилось около тридцати тонн нефтесодержащего вещества. Вряд ли что-то осталось внутри — «брюхо» цистерны полностью распорото.

 

Начальник восстановительного поезда железной дороги, чья бригада должна вывезти на полигон «Красный Бор» раскуроченную цистерну, считает, что ещё хорошо, что локомотив шёл «пустой». Если бы в бензовоз врезался весь состав — «была бы полная смятка», как он сказал.

Главные местные активисты — Валентина Николаевна Пажельцева, ставшая уже депутатом местного самоуправления, и Любовь Викторовна Нестерюк — говорят, что такое случается не впервые. Бензовозы регулярно застревают на переезде, только каждый раз «как-то обходилось». Однако в случившемся они видят и что-то положительное — наконец-то об их ситуации заговорят…

Алексей Жилин, сотрудник фирмы «Илма Эко», руководящий ликвидацией последствий, сказал, что в цистерне находился газолин — вполне безобидное соединение. Однако при попадании в водозабор посёлка можно было получить всю сумму нежелательных последствий, поэтому на протяжении нескольких недель его бригада лопатами выгребает грунт. Потом землю обработают специальным составом, содержащим бактерии, которые до весны «съедят» всё, что осталось.

Вот такие невесёлые новости. После того, как мы с Валентиной Николаевной осмотрели место происшествия, она отвела меня к самой нефтебазе. И я своими глазами увидела огромные цистерны в поле (а сам-то завод, как говорят, только за ними начинается), такой же, как разбившийся, только целый бензовоз, въезжающий на склад. Поговорила с людьми, живущими по Канавной улице, буквально в нескольких десятках метров от огороженного забором предприятия. Людям остаётся надеяться, хотя они и в некоторой растерянности, что же ещё можно сделать для защиты своих прав.

Отложен главный суд по делу — он состоится в Кировске, по месту нахождения ответчика. Назначенный вершить правосудие судья Гудков на последнем заседании решил, что для полной ясности в рамках судебного разбирательства надо провести Государственную экологическую экспертизу. Юристы Гринпис пытались объяснить, что экспертиза, которую в своё время не прошёл проект, проводится специально уполномоченным государственным органом до строительства, что это специальная процедура, имеющая свои правила… Но судья принял неординарное решение, — зная, что существует институт судебной экспертизы, ему он и поручил провести исследование проекта.

Что выйдет из этой оригинальной затеи и из всего разбирательства по иску о приостановке деятельности, пока непонятно. Дмитрий Артамонов считает, что «назначив совершено бессмысленную экспертизу, судья затянул разрешение спора минимум на полгода». Как следующий этап борьбы эксперты экологической организации не исключают и такой шаг, как обращение в Европейский суд по правам человека.