В 4,5 км к юго-востоку от Колпино и в 30 км от Санкт-Петербурга в 1967 был создан полигон «Красный Бор» году для приема и размещения всех токсических отходов региона временно – на пять лет. Прошло более 30-ти лет. Временный полигон стал самой страшной потенциальной химической язвой всего Балтийского региона, крупнейшим в России предприятием по захоронению токсичных отходов. В последнее время перемены на полигоне произошли существенные.

— Павел Борисович, что сейчас делается на полигоне?

Сегодня деятельность на полигоне осуществляется по 5 направлениям.

Прежде всего, мы занимаемся непосредственно приемом и обезвреживанием токсичных отходов.

Потом мы строим первый в России экспериментальный завод по переработке токсичных отходов.

В первой очереди строительства – линия по переработке жидких отходов. Они будут там очищаться, фильтроваться, сепарироваться, а после оставшаяся водная составляющая будет проходить химико-биологическую доочистку до допустимых показателей, и потом сбрасываться.

Вторая очередь строительства предполагает строительство двух печей для сжигания твердых отходов. Полностью завод должен заработать в 2008 году.

Третье направление деятельности на полигоне – работы по рекультивации захоронений в рамках проекта Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР), где участвуют еще семь стран. За 35 лет деятельности полигона было захоронено 1850 тысяч тонн опасных токсичных отходов. И ежегодно на полигон привозится еще по 30 тысяч только по региону.

В рамках четвертого направления мы внедряем наиболее современные технологии Европейского Союза по переработке опасных отходов. Эта деятельность ведется под эгидой Комитета по природопользованию, охране окружающей среды и обеспечению экологической безопасности Администрации Санкт-Петербурга (КП).

Пятое направление заключается в установке системы комплексного мониторинга на территории полигона.

— На полигон везутся токсичные отходы со всей страны. Больше некуда?

Вообще полигонов, работающих с отходами первого класса опасности, в России немного. Есть один в Самаре, несколько в Зауралье, но они все локальные, маленькие и опасные — нигде нет такого залегания кембрийских глин, которое бы позволило не допустить попадания в воду и почву захораниваемых отходов. У кембрийских глин водонепроницаемость 10 (- 9), в то время как у обычных ванн в наших домах – 10 (- 8). Когда решили открыть полигон по захоронению опасных отходов в конце 60-х, были проведены геодезические и геологические изыскания, по результатам которых было выявлено всего три точки в СССР, имеющих такие мощные залегания кембрийских глин. Все они, кстати, находятся в Ленинградской области.

— Занимается ли кто-то еще в Санкт-Петербурге переработкой и утилизацией опасных отходов?

В Санкт-Петербурге есть ряд небольших организаций со своими технологиями переработки опасных отходов, и речь обычно идет о небольших объемах. В основном они занимаются нефтесодержащими и отработанными маслами. Многие из этих организаций превышают свои полномочия и берут в переработку гораздо большие объемы. Что они с таким количеством делают – это уже попадает по действие Уголовного Кодекса.

Например, в Санкт-Петербурге производится от 100 до 130 тысяч тонн только жидких нефтесодержащих и маслосодержащих отходов в год. До нашего полигона доходят только 15–20 тысяч тонн (всего вместе с твердыми – около 30 тысяч тонн). В советские годы промышленность была более дисциплинированной, тогда был предусмотрен обязательный вывоз токсичных отходов непосредственно на полигон, и к нам привозили 100–120 тысяч тонн в год этих жидких отходов.

Сейчас же в большинстве ПДРО прописано право вывоза опасных отходов любой лицензированной организацией. Лицензий на право обращения с опасными отходами только в Санкт-Петербурге действует более 350. И большинство из этих лицензированных организаций – виртуальные. По нашим с КП грубым прикидкам, не более 10% из них могут что-то делать фактически.

До тех пор, пока не будет жесткого порядка в этой отрасли, мы будем бояться купаться в Финском заливе, выезжать в лес и пить из ключей, и экологическая обстановка в Санкт-Петербурге и Ленинградской области не улучшиться.

— Что надо сделать для наведения порядка?

Необходимо проводить тотальную ревизию тех организаций, которые имеют лицензию на обращение с опасными отходами, на предмет соответствия того, что они могут переработать, тому, на что им выдают справку.

С другой стороны, необходимо ужесточить требования к предприятиям, не сдающих отходы вообще, и к тем, кто пытается скрыть их действительный объемы, занижая их в ПДРО. Они плодят «черных дилеров».

К сожалению, учитывать сегодня все равно дороже, чем штрафовать. У нас 5,5 тысяч только крупных предприятий вырабатывают опасные отходы, с мелкими будет под 10 тысяч. Отработанное масло хлебного производства – это уже отход, между прочим, 2-го класса опасности. Их, правда, сейчас пытаются перевести в 3-й, но этот вопрос спорный. Там же находятся и металлы, и прочая гадость.

В конечном итоге надо создавать единую базу данных о возможностях каждого из предприятий в сфере обращения с опасными отходами. Дальше – работать с этой базой, осуществлять непосредственный мониторинг и контроль.

На сегодняшний день в МПР дела обстоят таким образом, что предприятия, работающие с токсичными отходами, практически не проверяются. Или проверяются, скажем так, лояльно. На этом создан целый бизнес, но раскрывать этот бизнес я сейчас не хочу, поскольку это дела прокурорские.

— Что-нибудь реально уже делается?

Мы у себя на полигоне внедряем базу данных. Ведем учет предприятий, которые передают нам отходы, а также тех, кто не имеет договоров с полигоном, но имеет опасные отходы. Совместно с КП ведем контроль над деятельностью этих предприятий по размещению своих отходов.

Еще два года назад лицензий на право обращения с опасными отходами было более 500, но после работы КПП их осталось уже 350, но это все равно много.

В этой сфере много сложностей, но самое главное: в нашем законе «Об охране окружающей среды» очень много лазеек, через которые его можно обойти.