Переговоры общественных организаций из «ядерных» регионов Урала и Сибири с правительством ведутся уже в течение четырех лет. Их организует челябинское «Движение за ядерную безопасность».

Переговоры этого года отличались тем, что проходили на фоне резко обострившихся проблем ядерного комплекса в Челябинской области. Ситуация вокруг Теченского каскада водоемов — хранилищ радиоактивных отходов настолько серьезна, что ее обсуждению было посвящено недавнее заседание Межведомственного научно-технического совета Минатома и парламентские слушания.

Правительство Челябинской области и специалисты Минатома пытались убедить депутатов, что единственное решение проблемы Теченского каскада — это… строительство атомной станции. Станцию предлагается использовать как гигантский кипятильник, который усилит испарение с поверхности радиоактивных водоемов и тем самым не допустит повышения уровня воды выше критического. Никаких расчетов, сколько трития при этом дополнительно попадет в окружающую среду, не проводилось. Даже если предположить реальность такого проекта (как выяснилось впоследствии, никаких серьезных расчетов пока нет), на строительство Южно-Уральской АЭС потребуется не меньше 8—10 лет. Однако уже через 2—5 лет ее возведение и вообще какая-либо хозяйственная деятельность на этой территории может стать неактуальной — по расчетам специалистов, критический уровень воды в водоеме 11 может быть превышен в самые ближайшие годы.

В Госатомнадзоре нам сообщили дополнительную информацию о состоянии плотины на Теченском каскаде водохранилищ. Специалисты делят все плотины на четыре категории: первая категория — новая, отвечающая всем требованиям безопасности плотина; четвертая категория — аварийное состояние. По данным ВНИИ «Водгео», плотина на Теченском каскаде относится к третьей категории надежности — «неудовлетворительное состояние». В этом свете, по мнению экспертов Сети за ядерную безопасность, бездействие властей всех уровней (ведь о проблеме Теченского каскада заговорили уже несколько лет назад!) наносит ущерб национальной безопасности. Вместо поиска миллиардов долларов на строительство АЭС необходимо срочно выделить средства на укрепление плотины и на мероприятия, направленные на прекращение сброса жидких радиоактивных отходов в водоемы.

В этом году впервые состоялись встречи не только с представителями министерств и ведомств, но и с фракциями Государственной думы — «Яблоком» и СПС. Депутаты предоставили экспертам экологических организаций документы, которые распространялись на парламентских слушаниях по Теченскому каскаду. Удивляет не только упорное желание «решить» проблему с помощью атомной энергии, но и радужные настроения специалистов Минатома относительно экологической ситуации в Челябинской области. Так, в одном из документов специалисты Минатома утверждают, что жители Челябинской области облучились от аварий в три (!) раза меньше, чем жители соседней Свердловской области, где не было таких страшных аварий, как сброс радиоактивных отходов в Течу (1949—1952), Кыштымский взрыв (1957) и ветровой разнос с Карачая (1967). Естественный вывод: нечего тратить деньги на программы реабилитации, лучше построить там еще что-нибудь эдакое.

На встрече со специалистами Минздрава мы задали вопрос, действительно ли Челябинская область пострадала от радиационных аварий значительно меньше, чем Свердловская, так как в своих выкладках атомщики ссылались именно на Минздрав. Комментарий врачей был краток: «некорректное использование данных».

Околоатомные ученые на разные мотивы перепевают сказки о полном благополучии в местах прошлых аварий. Например, кандидат физико-математических наук Линге на встрече в Минатоме договорился до того, что Теча — одна из самых чистых рек, значительно чище Москвы-реки. Думаю, жители села Муслюмово с удовольствием пригласят большого ученого покупаться летом в Тече, порыбачить, попить парного молочка от коровок, которые пасутся в радиоактивной пойме.

Одной из самых болезненных тем, в том числе и для самого Минатома, остается обращение с жидкими радиоактивными отходами (ЖРО). Как выяснилось, Минздрав не собирается продлевать санитарные правила, регламентирующие сбросы ЖРО «Маяком». Руководители служб Госатомнадзора сообщили, что их надзорное ведомство отклонило заявки ПО «Маяк» на выдачу лицензий на эксплуатацию Теченского каскада водохранилищ и на выведение из эксплуатации Старого Болота и Карачая. Причины две: «Маяк» не предоставил проектную документацию, и сброс жидких радиоактивных отходов в открытые водоемы запрещен Водным кодексом.

Проблема обращения с ЖРО была одной из центральных и на совместной встрече с Минатомом, Министерством природных ресурсов и МИДом. Впервые руководитель атомного ведомства счел необходимым лично встретиться с общественными организациями. С приходом нового министра Румянцева стиль работы Минатома с общественными организациями, по общему мнению присутствовавших на встрече, стал меняться к лучшему. С первых минут встречи установился человеческий контакт и рабочая атмосфера. Александр Румянцев вспомнил, что взаимодействие с Наталией Мироновой и «Движением за ядерную безопасность» началось еще в 1994 году на конференции «Урал-атомный».

Во время встречи было заметно, что министр и его сотрудники имеют различные представления о решении накопившихся экологических проблем. Например, в отношении решения проблемы Теченского каскада Румянцев не был столь категоричен: «Эта проблема научная, пусть ее ученые и решают». Наибольшие противоречия вызвал вопрос сброса жидких радиоактивных отходов в открытые водоемы: Карачай, Старое Болото и Теченский каскад. Оказалось, что министр не знал о том, что «Маяк» продолжает сброс отходов в эти водоемы. После острого обсуждения стало понятно — по сложившейся в министерстве традиции выброшенные во внешнюю среду средне- и низкоактивные отходы просто не принимаются во внимание.

Начальник департамента безопасности и чрезвычайных ситуаций Минатома России Александр Агапов выразил идеологию взаимоотношений «Маяка» с окружающей средой в одной фразе: «Мы Карачай не считаем окружающей средой». На прямой вопрос, разрабатываются ли программы по прекращению сбросов ЖРО в окружающую среду, однозначного ответа мы не получили. Сотрудники Минатома говорили о каких-то двух программах, а Румянцев заявил, что он пока их не видел и, соответственно, не утверждал.

Представитель министерства природных ресурсов Андрей Печкуров вообще не смог ответить на вопрос юристов челябинской организации «Правосознание» Андрея Талевлина и Натальи Почкиной, каков юридический статус водоемов, используемых как хранилища радиоактивных отходов. «Хранилищами их назвать нельзя, водоемами тоже», — развел руками специалист по природным ресурсам. В водный кадастр эти объекты не занесены.

А. Печкуров даже предложил новый юридический статус водоемов: «наследие холодной войны».

Министр разделил обеспокоенность экологов тем, что деятельность ПО «Маяк» находится вне правового поля: лицензий на эксплуатацию водоемов нет, а в декабре заканчивается лицензия на деятельность завода РТ-1, и Госатомнадзор не собирается ее продлевать. Каким образом Минатом собирается сделать эту деятельность легитимной, для участников встречи осталось совершенно неясным.

На мой взгляд, основная сложность и в то же время главная миссия этих переговоров состоит в необходимости преодолеть огромную идеологическую пропасть между атомным ведомством и обществом. В силу традиций, специфики мышления люди, от которых зависит принятие решений, «не замечают» средне- и низкоактивные отходы, не считают целую озерную систему окружающей средой и склонны лоббировать дорогие и амбициозные проекты вместо того, чтобы искать реальные решения. Возможно, острые и очень простые вопросы, которые мы адресовали министру и другим ответственным лицам, заставят их задуматься, перед тем как поставить свою подпись под очередным «проектом века».