Зачем лжет статистика?

Представители атомной отрасли любят говорить о том, что радиация вовсе не так страшна, как ее малюют. Например, якобы, только из-за принятых в девяностые годы «строгих» нормативов река Теча считается зараженной.

В своих рассуждениях атомщики неизменно опираются на статистику. Мы часто слышим о том, что куда больше людей гибнет от алкоголизма, чем от радиоактивного облучения. А предприятия Минатома по статистике воздействия на здоровье сотрудников – самые безопасные после предприятий связи.

Однако статистика эта насквозь лжива. Дело в том, что цифры, о которых сегодня говорят атомщики, пришли из практики советского времени. Тогда медицина сознательно закрывала глаза на болезни, связанные с деятельностью атомной отрасли, как в военной, так и в «мирной» ее ипостаси.

Многим людям, облученным, например, во время ядерных испытаний, запрещено было говорить врачам об истинной причине своих болезней. Ведь все они давали подписку о неразглашении тайны. При этом государство не только не помогало этим людям, оно вообще не интересовалось их судьбой. Даже для той же самой ведомственной статистики. Излюбленный метод – засекретить от всех, чтобы забыть самим.

Один из таких примеров – история Луки Горбатова, старшего лейтенанта запаса. Только в августе 2001 года, через десять лет после того, как были рассекречены советские ядерные испытания на Новой Земле, смог Лука Константинович добиться того, чтобы его признали участником этих испытаний, пострадавшим от радиационного облучения.

В течение десяти лет чиновники и военные всех уровней писали в ответ на его запросы, что радиационная обстановка на полигоне «не была угрожающе опасной». И просили старшего лейтенанта самого представить им справки того времени о радиационном заражении губы Черной, где он служил. Как же, после полувека секретности, кто теперь знает, какие документы были, где они, что сохранилось, что нет… Чиновник может не утруждать себя уже практически историческими изысканиями. Если бы только срок жизни участников таких испытаний превышал сроки секретности, вся лживая статистика рухнула бы – в одночасье.

История

До начала ХХ века эта местность никого особенно не интересовала. В XVII веке Новая Земля была пустым островом, возле которого ловили рыбу и охотились норвежцы и поморы. Или поморы и норвежцы. Поскольку, кто пришел туда первым, не ясно. Так же было и раньше – в XVI, XV веках и до этого. Ни те, ни другие поселиться и жить на островах не могли, и Новая Земля оставалась более или менее ничейной.

Время от времени возникали мелкие дипломатические конфликты, в которых Российская империя неизменно заявляла, что «Архипелаг Новая Земля является во всей целостности российской территорией». Но дальше дело не шло. Колонии не закреплялись на Новой Земле, и она оставалась перевалочным пунктом для рыбаков, пустым местом.

Поскольку жить на архипелаге те, кто претендовал на него, не могли, на Новую Землю перевезли несколько ненецких семей. В восьмидесятых годах XIX века на Новой Земле уже была маленькая колония. Она понемногу прирастала. Ненцы удержались на пустом острове, освоились в климате. Так на Новой Земле возникло постоянное поселение. Людным остров так и не стал. Большевистская революция ничего не изменила в жизни Новой Земли. Там по-прежнему жили охотники-ненцы, и советскую власть насаждали среди них. Впрочем, это почти не затронуло местного уклада.

Перемены пришли с началом ядерной эпохи. СССР выбрал для основных полигонов два места: Семипалатинск и Новую Землю. Семипалатинск как-то более на слуху. Это можно объяснить тем, что с 1955 по 1990 год там было проведено 467 взрывов, а на Новой Земле – только 132. Однако суммарная мощность новоземельских взрывов – 470 Мт – составляет 94% мощности всех ядерных испытаний СССР.

7 сентября 1954 года была подписана директива Генерального Штаба Вооруженных сил СССР об учреждении на архипелаге ядерного полигона. Жителей с Новой Земли выселили. Ненецкие семьи рассовали по разным углам Севера: в Архангельск, Нарьян-Мар, Варандей. Новая Земля исчезла. Вместо неё появились «Амдерма-2» и «Архангельск-55». 21 сентября 1955 года был произведён первый ядерный взрыв на новом полигоне – подводный.

В 1991 году президент РСФСР Борис Ельцин подписал «Распоряжение о прекращении испытаний ядерного оружия на полигоне Новой Земли». Ядерные испытания, продолжавшиеся на Новой Земле 46 лет, прекратились. В следующем 1992 году президент Ельцин подписал еще один «Указ о полигоне на Новой Земле». В нем говорилось о том, что на острове следует «продолжить необходимые работы по подготовке проведения подземных ядерных испытаний».

Семипалатинск к тому времени отошел Казахстану. Новая Земля снова перестала быть просто Новой Землей, а стала называться «Центральным полигоном Российской Федерации». Правда, пока ядерные испытания на острове не возобновились. Проводились только подкритичные взрывы – для гидродинамических экспериментов.

Радиационный фон на «Центральном полигоне РФ» и сейчас превышает норму. У побережья Новой Земли, особенно в губе Черная, в донных отложениях наблюдается повышенное содержание цезия и плутония. Концентрация плутония достигает 5500 Бк/кг – самый высокий уровень в Баренцевом море.

В/Ч 10568

В 1954 году в Сертолове под Ленинградом на основании директивы Генштаба была сформирована военно-строительная часть 10568. Старшим лейтенантом в эту часть был призван Лука Константинович Горбатов. Это удивительный человек. Потомственный дворянин, правнук поэта Некрасова, рыцарь Мальтийского ордена.

На необычном имени «Лука» настоял отец Горбатова. Мальчика назвали так в честь Луки-евангелиста, первого иконописца, так как отец надеялся, что сын станет художником. Лука Горбатов – ветеран Великой Отечественной Войны и блокадник. За свою долгую жизнь он успел стать и ветераном труда. А кроме того, в результате службы в части 10568, – участником ядерных испытаний и инвалидом второй группы. Лука Константинович рассказывает о судьбе своей части:

«В 1952 году я был призван из запаса служить в армию. Хотя до этого семь лет служил срочную службу. Я пробовал как-то объяснить это, но… Часть наша была закрытая, засекреченная. В эту часть брали солдат и офицеров проверенных, физически крепких – в основном спортсменов. Сам я был мастером спорта. Мне было тогда 27 лет.

Нас погрузили в эшелон и высадили в Архангельске. Мы были там несколько месяцев, а потом, в 1955 году, сразу после первого ядерного взрыва, нашу часть переправили на Новую Землю. На третий день после взрыва (24 сентября) нас передислоцировали в губу Черную. Там был сверхсекретный полигон Военно-Морского Флота, где испытывали оружие массового поражения.

Пока мы ехали туда, даже и не представляли себе, куда посланы. Это уже потом, на острове, узнали, в чем нам предстоит участвовать, уже там стали распространяться слухи о том, какова она – радиация. Но в молодости все воспринимается легче, а кроме того – куда мы могли оттуда уйти?

Мы разбирали завалы, возникшие после взрыва 21 сентября 1955 года, и готовили полигон к будущим ядерным испытаниям – строили новые сооружения, причалы, командные пункты, дороги, устанавливали аппаратуру. Перед новым взрывом в этой искусственной деревне были размещены животные: собаки, овцы, наряженные в форму иностранных государств и «изображающие» противника. На многих из них закрепили приборы, регистрирующие облучение и силу ударной волны.

Потом, после взрыва, специалисты осматривали все, что осталось от этой «деревни». И ничего не понимающие животные страдали за человека. Однако в радиационно зараженной зоне находились и мы сами. Пострадали и мы.

Взрыв 21 сентября был подводный, но на все побережье губы Черной выплеснулась вода, и эта зона оказалась заражена. Мы это примерно знали. Районы особенно сильного заражения были обнесены колючей проволокой, и вход туда (не только нам) был запрещен. К очередным взрывам приезжала комиссия, проверяла, все ли готово, и уезжала. А мы оставались там, глотали ядерную пыль».

Вспоминая об острове, Лука Константинович хмурится, но временами в его взгляде появляется лукавство – например, когда, показывая старые мутные фотоснимки, он говорит о том, что сумел тайком пронести в зону испытаний фотоаппарат. Он продолжает свой рассказ:

«А вот питание у нас было сверхплохое: все консервированное. А ведь база находилась за 300 км от нас – там все было. Даже коров привозили для начальства. Если бы нам давали, я уж не говорю о фруктах, овощи, сало, чеснок… Не было средств индивидуальной защиты. Если бы хоть что-то было сделано, может, можно было бы спасти ребят. Если бы была диспанцеризация, если бы их отправляли в санатории, если бы их лечили… Мне было 27 лет, а ребята, солдаты, были 19-20 лет. Это был призыв 35 года рождения.

Нас не предупреждали о последствиях. И какое облучение мы получили – до сих пор неизвестно. Нам ни о чем не говорили. Единственным источником информации, как это ни странно звучит, стали «голоса из-за бугра». «Би-би-си», «Голос Америки», «Радио Свобода» сразу все передали в точности: сила, мощность взрыва. На самом деле, все было известно. К чему же была вся эта сверхсекретность? Ведь именно из-за нее многие из нас не смогли потом лечиться, как полагается, вынуждены были скрывать причину своих болезней.

Наша часть находилась в губе Черной с 24 сентября 1955 по 31 октября 1956 года. Год и месяц. Потом часть расформировали, и меня отправили в запас. Перед этим все мы дали подписку о неразглашении тайны».

В живых осталось двенадцать

Казалось бы, с выходом в запас начинается новая, хорошая жизнь. Лука Горбатов и его товарищи не понимали тогда, что эта жизнь уже отравлена за год службы на секретном острове.

Однако с течением времени это становилось все более очевидно: «Мы все были ленинградцы, поэтому общались друг с другом – и видели, что со многими делается что-то неладное… Начали болеть. То печень, то желудок. Стали уходить из жизни. А секретность была еще не снята. Когда мои товарищи обращались в больницу, поликлинику или какие-то другие медицинские учреждения, врачи спрашивали: «Что у вас случилось, почему у вас белокровие, признаки заболевания раком, щитовидка?»

А люди молчали. Потому что дали подписку о неразглашении государственной тайны. Многие умирали. Я почти всех хоронил. Рак печени, рак желудка, рак поджелудочной железы, кровоизлияние в мозг. А родные спрашивали: почему они ушли так рано – в 30, 35 лет?»

Самому Луке Константиновичу повезло: «Когда мне было 15 лет, я работал в совхозе на лесоповале. Я физически крепкий. И потом, после выхода в запас, 25 лет подряд ездил на юг, на Кубань, и ел овощи и фрукты – желтые и красные, чеснок, пил сухое красное вино. Они вывели радионуклиды из организма. Тогда не было известно, что именно это помогает. Но я как-то интуитивно это делал – как кошка знает, какую траву глотать. И остался в живых. Уже потом я узнал, что все делал правильно».

Но Лука Горбатов – исключение. Большинство людей, служивших в в/ч 10568, уже умерло от «болезней несовместимых с жизнью».

«В части было 525 человек – все молодые ребята. Осталось в живых 12 человек. Люди умирали в возрасте 35-50 лет. И это притом, что в нашу часть отбирали идеально здоровых парней, спортсменов. Оставшиеся в живых – почти все инвалиды. И я инвалид – у меня поражена щитовидная железа и нерв головного мозга».

В частных беседах военные врачи советовали Луке Константиновичу не заводить больше детей, потому что радиация даст о себе знать если не в следующем, то через поколение. У Горбатова была дочь, которая родилась еще до полигона, и он совета послушался. Лука Константинович говорит, что у тех, кто все-таки завел детей, они рождались больными. Этими советами участие врачей-военных в жизни Горбатова исчерпывается.

«Мы были обязаны говорить гражданским врачам, что понятия не имеем о происхождении наших болезней, так как были под подпиской о неразглашении. Но при этом никакие военные медицинские органы не интересовались нашей судьбой! Им было неважно, что происходит с людьми, зараженными радиацией. Было бы еще понятно, если б они использовали нас как подопытных кроликов, но они гробили людей просто так».

После отмены секретности

После того как секретность была, наконец, снята, Лука Горбатов попытался хотя бы частично восстановить справедливость и добиться от государства льгот и прав, полагающихся ему и его товарищам.

«Секретность была снята в 1991 году. И вот тогда я стал писать во все организации с просьбой предоставить нам льготы, положенные чернобыльцам. Потому что был закон, который приравнивал участников ядерных испытаний к чернобыльцам. Долгое время мы не могли ничего добиться и даже обратились в суд. Я стал председателем совета ветеранов части. Я везде писал, говорил, рассказывал, выступал…

Но и министерство Обороны, те учреждения, которые занимались ядерными испытаниями, и министерство Атомной Промышленности не отвечали, или отвечали отписками. Потом я узнал, что те, кто пробыл на острове три-четыря дня, неделю, получили льготы, «приравнены к чернобыльцам». А это – бесплатное лечение, санаторий. Мы были там год и два месяца…

Но я не сдавался. Я вел борьбу за своих солдат, пытался доказать наши права, что очень трудно. Кому мы только не писали: Министру обороны РФ, командирам воинских частей, в Генеральную прокуратуру, уполномоченному по правам человека, в правительство Ленинградской области. Я даже получил ответ из Организации Объединенных Наций. Обращался и в Комитет по Правам Человека о защите прав участников ядерных испытаний. Везде отписки, или пишут что «зона не была заражена».

Вот образцы ответов, приходивших Луке Константиновичу:

«До сих пор вы не значитесь в списках в/ч 31600, как участник испытаний ядерного оружия. Дополнительно сообщаю, что согласно данным в/ч 77510 от 10.06.1998 г. (о чем и Вы подтверждаете) в опыте 21.09.1955 г. Вы и Ваши сослуживцы участия не принимали, т.к. прибыли в г. Черная через 3 дня после опыта. Испытания 21.09.1955 г. не привели к радиационному заражению береговой акватории, посему личный состав в/ч 10569, работавший в г. Черной, воздействию поражающих факторов не подвергался…

ВГ председатель МСЭК Бугримов
Комитет Ветеранов подразделений особого риска,
Медико-Социальная Экспертная Комиссия»

Ещё один пример:

«…Учитывая, что в процессе консультаций, проведенных в в/ч 31100 по поводу работ военно-строительных частей после первого ядерного взрыва (подводного), радиационная обстановка оценивалась не так угрожающе, как вы об этом написали, будем признательны за предоставление документальных свидетельств зараженности территории б. Черная…

Командир в/ч 52690-И М.Лиманский»

Любой из чиновников, писавших подобные ответы, должен быть достаточно компетентен, чтобы знать, что в губе Черная радиационный фон до сих пор сильно превышает норму. Любой из них обязан знать, что мощности первого ядерного взрыва было более чем достаточно, чтобы через три дня, месяца, года радиационная обстановка на острове оценивалась вполне «угрожающе».

Что же касается документов, то все легко объяснимо. В официальных архивах нет сведений ни о части 10568, ни об ее воинском составе. Но любому компетентному человеку должно быть ясно, что в официальных архивах и не нужно искать эту информацию – ее там быть не могло, так как часть была засекречена. Есть секретные архивы. Есть медицинское заключение. Есть, наконец, свидетельства очевидцев. Лука Константинович говорит об этом: «Я в каком-то роде единственный правозащитник, испытавший все это на себе».

Вот, например, выдержки из медицинского свидетельства, выданного Горбатову Международным научным институтом медико-радиационных экстремальных и реабилитационных проблем (МНИМПР), за подписью Президента института, профессора Бухаловского И. Н.:

«…В ближайшее время после пребывания на Новой Земле у Л.К. Горбатова отмечено увеличение щитов железы (диффузно-узловой зоб), выпадение зубов и волос, а в дальнейшем развитие заболеваний внутренних органов, приведших к инвалидности.
Подавляющее большинство личного состава части умерло от различных заболеваний, не совместимых с жизнью, в период с 1960-1990 гг. Учитывая распространенность, специфичность и тяжесть этих заболеваний, есть основание считать вероятной их связь с пребыванием на Новозмельском полигоне.

В связи с вышеуказанным, есть основания полагать, что симптоматика клинических заболеваний Л.К. Горбатова, в частности, щитовидной железы, сердечно-сосудистой системы (что обусловило его инвалидность), также связана с радиационным воздействием на его организм в период пребывания на новой Земле (Черная губа) в 1955-1956 гг.»

Я буду говорить

Видя, что от военных ничего не добиться, Лука Константинович обратился к журналистам. За десять лет разбирательств при его участии появилось множество публикаций: в «Комсомольской Правде», «Часе Пик», «Смене», «Петровском Курьере», «Мире Новостей», «Вечернем Петербурге». Статьи, интервью, письма в редакцию. В 1999 году даже был снят и показан фильм о новоземельских частях – «Свидание в театре пепла». Лука Константинович, ставший одним из героев документальной ленты, выступал на показах в «Доме кино», на Ленфильме, в «Доме журналиста», просто в кинотеатрах города и рассказывал о судьбе своей части.

«Мне очень много звонили поле каждой публикации, после выступлений по радио, на телевидении. Особенно родные и близкие солдат, служивших в части… В газетах я отвечал на звонки. Но звонили и с угрозами. «Кто тебе дал право так говорить?» Не всем нравится, что мы выступаем и требуем, чтобы нас признали. Как-то раз в редакцию пришел полковник КГБ Семенов и устроил скандал».

В силу определенных стереотипов человек, который долго, настойчиво требует положенных ему прав, не обретает поддержки общества. У людей есть какое-то убеждение, что это унизительно. Один раз отказали и все. Зачем настаивать, зачем связываться?

Однако, судя по откликам, в этой ситуации люди смогли понять, что Лука Горбатов отстаивает не только свои права. Его общественная деятельность дала свои результаты. В настоящее время из 12 человек, оставшихся в живых из его части, 7 получили звания «Ветеран подразделений особого риска», «Участник ядерных испытаний» и небольшие льготы, например, бесплатное лечение, путевку в санаторий каждый год.

Выступления и статьи Горбатова помогли не только привлечь внимание к проблемам бывшей засекреченной части, но и найти некоторых сослуживцев, которых он потерял из виду после демобилизации. Так, на первую публикацию в «Петровском Курьере» (9.02.98) откликнулись не только «особист Семенов» и капитан 1 ранга Каширский, крайне недовольные напечатанным, но и товарищи по части: Э.Курилов, И.Власенко, Н.Зуев, В.Лисовский. Сейчас, через три года, ни Курилова, ни Зуева уже нет в живых. Лука Константинович намерен продолжать свою общественную деятельность.

«Я буду говорить. Потому что мне осталось не так долго жить и я не хочу унести с собой то, что я знаю. Мне еще есть что сказать. О тех деятелях, которые заставили нас идти на смерть. В буквальном смысле этого слова».

Репрессии в наши дни

После статьи «Особый наш ударный батальон» в «Мире новостей» (01.04.2000) Лука Константинович обратился в редакцию с письмом («Мир новостей», 28.08.2001). В частности, он пишет:

«Благодаря вашей газете дело сдвинулось с мертвой точки. Копию статьи я послал в Минобороны и в федеральный суд. И вот, рассмотрев публикацию «Мира новостей», Министерство обороны приняло решение о предоставлении звания «ветеран Комитета подразделений особого риска» мне и еще одному моему однополчанину.

Казалось бы, справедливость восторжествовала, но кто мог предположить, что за моей спиной зреет новая подлость. В тот самый момент, когда в Министерстве труда РФ рассматривалось мое заявление о незаконном снижении пенсии, зам. председателя Комитета по труду и социальной защите Петербурга А.А. Авсеевич, не дождавшись решения из Москвы, выслал справку, где указано, что я не являюсь участником Великой Отечественной войны и участником испытаний ядерного оружия. В результате я, 74-летний ветеран труда со стажем 57 лет, блокадник, ветеран войны и Комитета подразделений особого риска, инвалид II группы, стал получать пенсию ниже среднего уровня, то есть 874 рубля, или 28 долларов».

В интервью Лука Константинович говорит: «Мне 74 года, я работал с 15 лет. Получал пенсию по максимуму. А потом в прошлом году взяли и сняли мне пенсию. Частично. И каждый месяц все меньше и меньше. Сейчас я стал получать по минимуму. Т.е. как бомж или человек, который сидел в тюрьме, – социальную пенсию. Я блокадник, участник войны, участник испытаний ядерного оружия, у меня большой стаж работы – 57 лет, я участник боевых действий, да ещё и работал во вредных условиях – второй список вредности. Я получал пенсию по максимуму с 1982 года.

Решение о снятии пенсии нигде не записано. Мне просто сказали в управлении по Социальной защите населения (это бывшие собесы): «Вам пенсия увеличена не будет». Я пытался узнать – на каком основании? А мне сказали: есть телетайпограмма. Откуда, что? Замялись, не стали рассказывать. Я написал ряд заявлений: губернатору города и вплоть до президента. И все равно до сих пор получаю пенсию как человек без стажа. Мне ответили из районного собеса, ссылаются на указы президента и постановления. В указах – нет основания. Какое постановление – предъявить не могут».

На сегодняшний день положение дел не изменилось. Начинается новый судебный процесс. Вот последняя цитата из интервью с Лукой Константиновичем Горбатовым:

«Чиновники не исправились – как были они, так и остались. И когда их заденут, сделают что угодно. И Авсеевич из Комитета по труду и социальным вопросам, который ведает пенсией, узнал мой телефон и позвонил моей супруге, когда меня дома не было. Он издевался на моей супругой, она была в слезах. Государство (даже не оно, а те, кто сейчас у власти) оставило меня перебиваться с хлеба на воду. И я считаю, что я подвергся репрессиям в наше время».