Передо мной книга с обложки которой улыбается Григорий Пасько. Молодой, красивый, в мундире капитана II ранга. Книга называется «Мы поем глухим». Написана в камерах Владивостокского СИЗО, где он пробыл долгих двадцать месяцев. Читаю и становится стыдно и больно, оттого, что не прочитал книгу до своей командировки в Приморье. Вот что он написал, отсидев почти восемь месяцев в одиночке: «И я приближусь к той грани человеческого сознания, за которой начинается бессознательное. И испытаю жуткое желание переступить эту грань. От вывода до крика, от крика до мычания, от мычания до ощущения физической боли в голове и груди переходил я изо дня в день, путая дни и ночи, с одним приказом себе самому: не сдаваться». Если бы я прочитал этот томик до отлета во Владивосток, если бы прочитал. Тогда многие мои репортажи с каждого дня судебного заседания были бы другими. Сейчас Григорий снова сидит в одиночке. И от этого — больно. Тупая игла застряла в сердце и ноет.

Задушенный крик

Гадюкино — неласково называл Владивосток в своей книге Григорий. Он в нем задыхался. Действительно, это очень своеобразный город на краю страны. Серые громады военных кораблей у пирсов. На них печать заброшенности. Им суждено умереть у причальных стенок. Изуродованные коробками домов сопки. Вдруг днем начинают ухать мощные взрывы. Приезжие тревожно крутят головами. А местные их успокаивают — да вы не бойтесь, это у нас арсенал восемь лет назад взорвался, он был прямо в черте города. Так там саперы до сих пор разлетевшиеся мины и снаряды подрывают. Город грязный, замызганный, на улицах масса беспризорников, беженцев, нищих. И роскошных джипов, в которых разъезжают коротко стриженые бугаи.

В первый же день суда, когда прокурор, полковник юстиции Александр Кондаков стал зачитывать обвинительное заключение, адвокатам стало ясно, что дело против журналиста Пасько гэбисты завели еще в 1992 году. Появление генотипа таких журналистов, как Григорий стало для них громом среди ясного неба — да как он посмел писать такое! Вскоре на суде прозвучало неожиданное: само командование Тихоокеанского флота требовало от военного журналиста Пасько, чтобы материалы об экологических проблемах флота печатались не реже двух раз в месяц. И Пасько за семь лет напечатал 420 материалов. Он был лучшим журналистом в газете «Боевая вахта». А на самом деле — в Приморье.

В восьмой день суда свидетель — капитан II ранга запаса Анатолий Фомин, бывший подчиненный Григория, дал точную характеристику:

— Это — политический процесс. Пасько душой за родину болеет. И писал для того, чтобы экологические проблемы флота решались. Это был крик души. Но его задушили.

Угрозы прокурора

После каждого судебного заседания я брал интервью у свидетелей, адвокатов, самого Григория, быстро писал репортажи и посылал в норвежское экологическое объединение «Беллуна» и московский журнал «Индекс. Досье на цензуру». Эти репортажи читали внимательно не только экологи и правозащитники. На двенадцатый день процесса прокурор Кондаков, ласково улыбаясь, сказал мне:

— А вы все не можете акклиматизироваться? Нет, не доживете вы до конца процесса в нашем климате, не доживете.

Он вот таким макаром «намекал-угрожал» не только мне, но и адвокату Ивану Павлову за то, что тот был слишком откровенным с журналистами.

Народу знать об этом – не положено

В один из дней процесса техническое управление ТОФ по запросу суда представило подробную информацию о радиоактивном загрязнении территории береговой технической базы (БТБ). ФСБ обвиняло Григория в том, что он незаконно проник на территорию базы да еще и чертеж ее передал японским журналистам. Данные о радиоактивной грязи на БТБ были страшными — по некоторым радионуклидам превышение в 30 тысяч раз над санитарной нормой. Судья огласил запрос из Думы Владивостока в штаб ТОФ — что происходит с отработанным топливом, списанными лодками, жидкими радиоактивными отходами? Один вице-адмирал ответил по-простому: все эти данные нельзя представлять на суд общественности. И Дума — умылась и больше не любопытствовала.

Адвокатам запомнились показания контр-адмирала Моисеенко. Он рассказал, что лично отвез журналиста Пасько на береговую техническую базу, она не является режимным объектом, попадает под действие международных договоров о сокращении стратегических вооружений. Каждый год на базе бывают американские военные с проверками. После выхода статей Григория Пасько базе удалось получить дополнительные деньги, оборот утилизации списанных ракет возрос, люди стали получать зарплату.

Эксперты генштаба как зеркало офицерства

В сентябре из Москвы прилетели эксперты 8 управления Генштаба. Именно они уже дали заключение о степени секретности документов, которые были якобы изъяты во время обыска на квартире у Григория. Теперь они две недели вновь их изучали и дали заключение, что секретна лишь часть документов. По каждому пункту их заключения адвокаты дотошно допрашивали экспертов и те в ответ зачастую ничего внятного сказать не могли. Более того, все их экспертные оценки основывались на секретном, официально не опубликованном приказе министра обороны 055. Который уже был признан незаконным решением Верховного Суда. Мне запомнился один из экспертов — Порядный. Коротко стриженый, плотно сбитый, злющий. Меньше всего он походил на офицера Генштаба. По виду это был типичный браток. В один из перерывов судебного заседания мы курили рядом. Он заговорил, и меня словно окатило помоями. Оказывается, все мы, Григорий Пасько, адвокаты и я в том числе — шпионы, агенты ЦРУ, «голубые», продались за сигареты. От «зеленых» у нас карманы трещат. Я стал ему возражать, приводил в пример дело Никитина.

— Никитин, — злобно ощерился Порядный. — Да я этого падлу собственными руками бы расстрелял!

В начале прошлого века царское правительство судило и приговорило к смертной казни одного из террористов. Палача нашли с трудом. Во всей огромной империи. Офицер Генштаба Порядный — готов расстреливать.

Последняя карта

К концу октября было допрошено пятьдесят четыре свидетеля. Наша команда защитников Пасько была уверена, что судья — подполковник юстиции Дмитрий Кувшинников получил все доказательства полной невиновности Григория. Более того, он успел убедиться, что все дело — от начала до конца сфальсифицировано. Что сотрудники ФСБ подделывали подписи в процессуальных документах, успели уничтожить аудиозаписи телефонных разговоров Григория с японскими журналистами и многие документы. Что даже в оставшихся расшифровках нет доказательств вины подсудимого. Что обвинение и экспертиза построены на двух секретных приказах министра обороны.

Наступил сорок шестой день процесса. Ровно в десять в зал важно проследовал адмирал, первый заместитель главкома ВМФ Захаренко. Это был 55 свидетель. Из зала он вышел, бодро тпрукая себе под нос «Катюшу». Адвокат Анатолий Пышкин в своем комментарии сказал:

— Адмирал договорился до полнейшего абсурда — мол, в записях, которые сделал Пасько на разборе учений, а они поместились на одном листочке бумаги обычного формата, раскрыт замысел Главкома флота о применении стратегических сил флота, связанных с выполнением задач, поставленных верховным главнокомандующим. Президентом России. Сколько офицеров, вплоть до адмиралов, видели эти записи на протяжении четырех лет, дважды их изучали эксперты 8 управления Генштаба, и никто не усмотрел ничего подобного. А еще Захаренко заявил, что когда прочитал в газете заметку о том, что Пасько арестован, то тут же решил провести реформу на ТОФ. И перебазировал отдельные воинские части, корабли, подводные лодки. Это же позор для командующего флотом — принимать такие решения на основании заметки, не вызвав начальника ФСБ флота, прокурора флота, не выслушав заместителей, начальников управлений.

Судебное шоу

И пришел последний, пятьдесят шестой день процесса. День оглашения приговора. Коридоры и лестницу суда заполнили рослые морские пехотинцы. Жена Григория Галина попросила меня, чтобы я стоял во время чтения приговора с ней рядом, а я — дурак, отказался, потому что не смог бы тогда сделать фотографии. Она боялась потерять сознание. Так уже было на первом суде. Судья Кувшинников дочитал приговор. Я увидел, как Григорий, помертвев лицом, снял с руки часы, положил их на стол. Режиссер, ставивший это судебное шоу, постарался. В июле 99-го года Григория выпустили из клетки, сняв наручники. Теперь — завели в клетку. Дали телевизионщикам отснять эту картину. Надели наручники и вывели из зала в караульное помещение. Адвокат Иван Павлов прошел вслед за приставами и спустя десять минут вернулся в зал. Молча положил на стол Гришин галстук. И этот галстук резанул по сердцу. Всё, для него снова начался путь в тюремный ад.

Приговор должен быть отменен

Вот как оценил приговор адвокат Иван Павлов:

— Четыре года Григорий Пасько обвинялся в том, что он собрал, хранил и передал японским журналистам десять материалов, содержащих гостайну. Это — шестьдесят эпизодов, которые следствие посчитало доказанными. А в приговоре даже военный суд признал, что на 98 % обвинение является просто мыльным пузырем. Признать это на все сто процентов у военного суда не хватило духа.. Теперь о том, в чем Пасько был признан виновным. Еще не успели высохнуть чернила на приговоре, как ФСБ в лице вездесущего генерала Здановича поспешила заявить, что Пасько был признан виновным в том, что он передавал японцам секреты. Этот — ложь, ни одному слову Здановича верить нельзя. В приговоре осталось лишь обвинение в сборе и хранении с целью передачи японскому журналисту одного документа, который эксперты 8 управления Генштаба министерства обороны признали секретным.

Согласно вынесенному приговору Григорий Пасько признан виновным в том, что он, являясь журналистом флотской газеты, в чью обязанность входило освещать боевую подготовку флота, присутствовал на разборе зачетно-тактических учений в штабе ТОФ. Суду Григорий пояснил — что присутствовал и вел записи для того, чтобы написать статью для газеты. Суд не согласился с этим и сделал, как считает Иван Павлов, абсолютно безосновательный и бездоказательный вывод о том, что Пасько сделал эти записи для их передачи японскому журанлисту Тадаши Окано. Записи на разборе учений журналист сделал 11 сентября, прошло два с лишним месяца до ареста, а Пасько даже не сделал попытки передать этот единственный листок японскому журналисту. Он не взял его с собой, когда вылетал в Японию. Все это время Григорий был под пристальным вниманием ФСБ: отслеживался каждый его шаг, велись записи всех его телефонных переговоров, всех разговоров в квартире. Никаких доказательств намерений Григория передать этот листок японскому журналисту нет. Суд мотивировал свой вывод о неправомерной цели, которую преследовал Пасько тем, что он поддерживал контакты с японским журналистом и обменивался с ним экологической информацией несекретного характера. И из этих двух абсолютно безобидных предпосылок суд сделал вывод — значит, Пасько имел возможность передать японскому журналисту и секреты.

Адвокаты уверены — у обвинительного приговора отсутствует какая-либо фактура. В своей кассационной жалобе, направленной в военную коллегию Верховного Суда, они пишут о том, что в приговоре использованы положения секретного приказа министра обороны 055, уже отмененного решением Верховного Суда. Использован и второй секретный приказ министра обороны 010, изданный еще в 1990-ом году, когда жив был СССР. Защита пишет в жалобе и о том, что в основу приговора легли противоречащие Конституции положения старой редакции закона о государственной тайне. Что в своем приговоре суд вышел за пределы предъявленного обвинения. Что суд основал свой приговор на доказательствах, полученных с нарушением закона. Пишут адвокаты и о том, что в инкриминируемых Григорию Пасько записях никаких секретных сведений не содержится даже с применением приказа 055.

Спикер Миронов на стороне Пасько

Сначала Сергей Миронов выступил в поддержку журналиста за четыре дня до вынесения приговора в своем интервью в «Известиях». Спикер говорил о недопустимости применения пресловутого приказа О55 министерства обороны, и советовал Григорию Пасько в случае вынесения обвинительного приговора, ходатайствовать перед президентом о помиловании. И даже лично был готов поддержать такое ходатайство. В своем письме на имя спикера Пасько ответил: спасибо за готовность помочь, но помилования я ни у кого просить не стану. Девятого января во время визита в Петербург Миронов решил встретиться с адвокатом Иваном Павловым, попросил представить ему процессуальные документы, и сказал, что готов подписать личное поручительство для того, чтобы Пасько могли изменить меру пресечения: освободили из тюрьмы, взяв подписку о невыезде. В среде экологов и правозащитников высказывания спикера восприняты были двояко: очень многие расценили их как шаг, согласованный с Путиным. Еще одна пиаровская акция — помилования осужденного журналиста. Как это было с Поупом. Другие восприняли вмешательство третьего лица в государстве как признак того, что во главе Совета Федерации наконец — то встал человек, который сможет сдвинуть с места забуксовавшую повозку судебной реформы.

Путина подставили

Помните, в правление Ельцина его помощники, пресс-секретари, министры постоянно выручали патрона, когда он допускал себе высказываться в самом неожиданном ракурсе, ключе и стиле? Путин этого до сих пор не допускал. И вдруг 15 января президент на пресс-конференции в Париже, отвечая на вопрос журналиста о деле Пасько, сказал: «…Это проблема чисто юридического характера. Откровенно говоря, я так глубоко в нее не погружен. Знаю только, что господину Пасько предъявляется обвинение в связи с тем, что он документы с грифом «секретно» передал за вознаграждение представителям иностранного государства. Этот факт собственно даже и не оспаривается никем, по-моему, даже его адвокатами. Хотя затрудняюсь сказать о деталях, не знаю просто. Но само содержание вряд ли уже представляет какой-то государственный интерес». РИА «Новости» тут же подали эту новость так — президент готов помиловать Пасько, а эпизод передачи им документов с грифом «секретно» доказан. Понимай — доказан в суде. Адвокаты — Анатолий Пышкин и Иван Павлов возмущены, для Пасько — это тяжелейший удар: сам глава государства заявляет, что факт передачи им «секретов» доказан. Обратите внимание, как обезопасил себя Путин: глубоко не вникал, о деталях сказать затрудняюсь, содержание деталей вряд ли представляет государственный интерес. А между тем в общественное сознание устами гаранта Конституции внедряется мысль, угодная именно ФСБ: журналист передал секреты за вознаграждение представителям иностранного государства, это факт, который не оспаривают адвокаты. Если Путина таким образом подставили его бывшие коллеги, а он накануне вылета во Франции встречался с Николаем Патрушевым, то ФСБ легко манипулирует президентом, подсовывая ему дезинформацию. Если это сговор Путина, ФСБ и военной прокуратуры — совсем плохо. И лишь начало таких совместных операций.

Что показал этот судебный процесс?

По мнению адвоката Анатолия Пышкина процесс показал, что накопились огромные проблемы в самой судебной машине. Ее необходимо срочно реформировать. Суд необходимо делать действительно независимым, чтобы он руководствовался только Конституцией и законами. Процесс по делу Григория Пасько показал также, что необходимо реформировать прокуратуру. Прокуратура в том виде, в каком она находится сейчас — не нужна России. Это огромная, неповоротливая машина, которая обслуживает власть имущих, выполняет исключительно их заказы, а также обслуживает себя — любимую. Этот судебный процесс показал необходимость реформирования следственных органов. Не должно быть следствие у прокуратуры, МВД, ФСБ, пограничной службы, налоговой. Должен быть единый следственный комитет. И уже с учетом той или иной категории дел ими должны заниматься специалисты. Главное, чтобы не было такого следствия как сегодня — это дубина, с помощью которой можно расправиться с любым человеком.

Судебный процесс против журналиста Пасько ярко показал, что ФСБ сегодня неподконтрольно, никому и никому не подчиняется. То, что продекларировано в законе о ФСБ — не подкреплено механизмом, рычагами, с помощью которых эту организацию можно было бы контролировать. Сегодня ФСБ чуть ли не единственный орган, который может наплевать на решения, требования суда. В ходе процесса суд неоднократно запрашивал те или иные документы, которые могли бы пролить свет на это уголовное дело, на историю его появления. А ФСБ все время отвечала — документы мы представить не можем! В законе о ФСБ записано, что президент, Дума, прокуратуру, суд могут осуществлять контроль над этим органом Ничего подобного нет и в помине!

«Они боготворят Феликса. Они еще вернут памятник ему на Лубянке. Они живучи. Они не тонут, как не тонет дерьмо или дерево. Их много. Гораздо больше, чем вы думаете или чем записано в указе о них. Они не возвращаются из 37-го: они уже вернулись. Оглянитесь вокруг, и вы увидите их — деревянных детей Железного Феликса». Григорий Пасько, из книги «Мы поем глухим».