Все эти приспособления для обеспечения охранных мер были предоставлены России в рамках программы Нанн-Лугар, также известной как «Совместное уменьшение угрозы» (CTR), с помощью которой за последние десять лет ее существования было выделено около пяти миллиардов долларов на повышение уровня безопасности в отношении трети всего российского оружейного плутония и урана. В рамках программы также было демонтировано или уничтожено более 5 тыс. сохранившихся с советского периода боеголовок, а также сотни баллистических ракет, бомбардировщиков, подводных лодок и ракетных установок.

Если говорить точнее, покупка заброшенного охранного оборудования была оплачена программой по «Защите Ядерных Вооружений, Сотрудничеству и Учету» (WPC&A) — программе, работающей в рамках проекта CTR. Эта программа схожа с программой по «Защите Ядерных Материалов, Сотрудничеству и Учету» (MPC&A), находящейся в ведении Департамента энергетики США и являющейся неким флагманом усилий Соединенных Штатов по обеспечению безопасности, контроля и отчета в отношении потенциально применимого в изготовлении оружия ядерного материала на территории бывшего Советского Союза. У сотрудников программы MPC&A не возникало и доли тех проблем, которые приходится решать их коллегам из CTR для того, чтобы получить доступ к местам хранения ядерных вооружений на территории России и бывшего СССР.

На финансовый 2003 год администрация Буша запросила в целом 233 миллиона долларов на мероприятия в рамках программы MPC&A — сумма, которая оказалась бы значительно меньше, если бы не случились террористические акты 11 сентября 2001 года, как утверждает недавний аналитический отчет по запросу администрации США на бюджет программ по нераспространению ядерного оружия, опубликованный «Российско-американским консультационным советом по ядерной безопасности» (RANSAC), частной организацией, занимающейся консультированием правительств России и США. В самом деле, на финансирование программы в 2002 году администрация Буша запросила только 173 миллиона долларов, но позже, принимая во внимание последствия событий 11 сентября, Конгресс США утвердил законопроект о добавочном пакете финансирования, давший программе MPC&A дополнительные 120 миллионов долларов.

Защита против бюрократии

В то время как программа MPC&A все свои финансовые проблемы уладила, WPC&A незаметно превратилась в некую политическую арену боевых действий для непримиримых реакционеров бюрократического фронта как в России, так и в Соединенных Штатах, и части заграждений и охранное оборудование для мест хранения российских боеголовок стали трофеями этой войны.

Как полагают аналитики, ящики с заграждениями и охранным оборудованием лежат нетронутыми по причине обоюдной профессиональной халатности и склонности к волоките со стороны как Пентагона, так и Москвы, представители которых считают своим долгом делать друг другу различные мудреные замечания по поводу каждой мелочи, касающейся развития программ в рамках борьбы с распространением ядерного оружия в России.

Пентагон заявляет, что был бы рад помочь России поставить заграждения, но сделать это ему запрещает федеральное законодательство США — а именно, Федеральный акт о правилах правительственных приобретений (FAR), который не позволяет администрации США оплачивать работу, выполнение которой она не сможет проверить. В Пентагоне также вполне хватает ярых противников проекта CTR, многие из которых с удовольствием провалили бы программу, поскольку придерживаются консервативного мнения о том, что субсидирование процесса уничтожения ядерного оружия в России высвобождает денежные средства, которые Кремль может перенаправить на программы развития вооружений.

С другой стороны, Россия заявляет, что не в состоянии платить рабочим за возведение оград и установку охранного оборудования вокруг хранилищ ядерных боеголовок. Плюс к тому, российская сторона не хочет, чтобы группы инспекторов из возглавляемой Пентагоном программы CTR появлялись на сверхсекретных объектах, которым был адресован груз с охранным оборудованием. Один из источников в российской Федеральной Службе Безопасности, или ФСБ, сказал Bellona Web, что содержимым присланных ящиков может быть оборудование для шпионажа.

—>
Чтобы пробиться сквозь эти бюрократические заслоны, чиновники из Департамента обороны обсуждали даже такие меры, как предложение разрешить российской стороне просто сфотографировать на полароидный снимок кого-нибудь на фоне только что построенного заграждения, так, чтобы в руке этого человека была видна свежая газета, и прислать фотографию в Пентагон как доказательство того, что присланное оборудование было установлено, как рассказали Bellona Web бывшие и настоящие сотрудники CTR и Департамента Энергетики США.

История с нераспечатанными ящиками подтвердилась как из рассказов этих источников, так и из отчета, составленного Бюро правительственных приобретений Соединенных Штатов, и следует отметить, что подобные бюрократические проволочки являются скорее исключением, чем правилом. Благодаря программе Нанн-Лугар, или CTR, была обеспечена более высокая степень безопасности в отношении приблизительно трети всех объектов хранения российского оружейного урана и плутония. Но на территории России находится еще достаточно оружейного урана и плутония, хранящихся на более чем 100 складах, уровень безопасности которых эксперты программы Нанн-Лугар пока что не имели возможности улучшить, и этого количества хватило бы для изготовления тысяч единиц ядерного оружия.

Бывший сенатор Сэм Нанн, один из создателей проекта Нанн-Лугар, сказал на конференции правительственных чиновников и специалистов в области вооружений, состоявшейся некоторое время назад в Москве, что сотрудникам CTR удается избегать подобных бюрократических препон в 90-95 процентах случаев.

Но несмотря на успехи программы, многое еще остается несделанным, сказал сенатор Ричард Лугар, соавтор Нанна по программе CTR, на конференции в Москве: только 40 процентов российских хранилищ расщепляющихся материалов пока что получили помощь от Соединенных Штатов для обеспечения мер по повышению уровня безопасности объектов, а новые системы сигнализации и другое охранное оборудование были установлены только на 20 процентах объектов.

На фоне такой статистики, проблема с заброшенным грузом заграждений выглядит смехотворно, но она высвечивает все те бессмысленные преграды, которые тоже являются очевидной частью деятельности программы Нанн-Лугар и которых не становится сколько-нибудь меньше даже после трагических событий 11 сентября прошлого года.

«Это пример того, с какими бюрократическими препятствиями сталкиваемся мы в нашей программе», — сказал по поводу истории с нераспечатанными ящиками с заграждениями бывший сенатор Сэм Нанн на московской конференции, которая была организована неправительственным проектом «Инициатива по Сокращению Ядерной Угрозы» (NTI), созданным Нанном совместно с медиа-магнатом Тедом Тернером. Тернер пообещал в течение пяти следующих лет вложить в развитие проекта 250 миллионов долларов — самую большую сумму, когда-либо выделенную частным лицом на программы по борьбе с распространением ядерного оружия.

Нанн также сказал, что не может предоставить никакой более подробной информации относительно местонахождения застрявшего где-то на складе груза.

Шизофрения американского Белого Дома ставит на грань срыва посещение инспекторами ядерных объектов

Больше всего в истории с застрявшими ящиками Кеннета Луонго, эксперта из RANSAC, расстраивает то обстоятельство, что все возможности увидеть в обозреваемом будущем привезенные ограждения стоящими вокруг хранилищ с ядерными боеголовками были сведены на нет в результате решения, которое администрация Буша приняла еще в марте, отказавшись подтвердить сертификацию программ Нанн-Лугар в России.

Согласно законодательству Соединенных Штатов, Пентагон должен проводить ежегодный анализ деятельности CTR в России для того, чтобы удостовериться, что российская сторона «следует обязательствам», предусмотренным для нее положениями CTR. Этой весной программе CTR было отказано в сертификации из-за подозрений в том, что Россия скрывает сведения по поводу количества накопленного ею химического и биологического оружия, а также из-за отказа Кремля предоставить информацию о некоторых штаммах сибирской язвы, синтезированных с помощью биоинженерных технологий в советские времена.

Все это привело не только к простою в работе программы CTR, который может продолжаться от шести до восьми месяцев, пока Конгресс США не разработает законопроект, позволяющий президенту отказаться от права наложения требования по повторной сертификации программы, но также, вполне возможно, к вероятному и окончательному отзыву приглашения, поступившего к сотрудникам CTR от Кремля — приглашения, которого американские специалисты пытались добиться в течение нескольких лет — посетить с проверкой восемь ядерных объектов, секретность которых Россия оберегает с особенной щепетильностью и которые могли бы получить часть пылящихся на складе коробок с охранным оборудованием.

Как говорит Луонго, точно неизвестно, сумели ли в итоге группы американских инспекторов приехать с проверкой на эти объекты. Однако он сказал, что российская сторона действительно предложила поездку, хотя и не стремилась афишировать свое приглашение, но как только решение администрации Буша об отказе в повторной сертификации фактически остановило всю деятельность программы CTR, приглашение было аннулировано.

«После шести, семи, восьми лет попыток мы наконец-то приближаемся к тому моменту, когда наши усилия могут увенчаться успехом, и вдруг эти борцы за идеологию [в Вашингтоне] просто закрывают дверь перед самым нашим носом, и все лишь для того, чтобы настоять на своей правоте», — сказал Луонго в интервью по телефону.

«Я вам объясню, какое у нас складывается положение. Это триумф политики или полемики над здравым смыслом. Ну хорошо, последнее слово в этом политическом и риторическом споре осталось за вами, вы утверждаете, что российская сторона дает неточную информацию о своем химическом и биологическом оружии, так давайте решать этот вопрос — но между тем, проблема с безопасностью боеголовок только ухудшается».

Луонго добавил, что сомнения в достоверности предоставляемых Россией данных о количестве имеющегося у нее химического и биологического оружия были всегда, но «мы с нашей стороны были готовы работать над этой проблемой, добиваясь того, чтобы не застопорилась основная часть деятельности программы CTR».

Шанс приехать с инспекцией на ядерные объекты был завоеван с большим трудом и может больше никогда не повториться. Если бы даже российская сторона захотела продлить приглашение еще на несколько недель — пока Конгресс США обсуждает, как конкретно должен выглядеть законопроект, дающий право Бушу отказаться от повторной сертификации CTR в России — как говорит Луонго, американская военная канцелярщина не позволит группам инспекторов выехать на места. Короче говоря, пока законопроект не одобрят, надежды на то, что ситуация изменится, нет.

Буш и его неприязнь к CTR

По словам Луонго, враждебное отношение администрации Буша к программе Нанн-Лугар проявилось сразу же, как только он вступил в полномочия президента, имея на руках готовый план по резкому сокращению бюджета. Впрочем, после террористических актов 11 сентября, Конгресс возместил урезанное финансирование, высвободив 135 миллионов долларов в качестве дополнительных субсидий на российско-американские программы по борьбе с распространением ядерного оружия.

«И тут администрация Буша делает заявление, сразу после того, как дополнительное финансирование было одобрено Конгрессом, говоря ‘Жаль, что мы не учли [важности программ по нераспространению ядерного оружия], так что в следующем году мы обратим на это более пристальное внимание и увеличим бюджет’», — сказал Луонго. «В итоге, в этом году они состряпали довольно приличный бюджет, а потом сорвали все финансирование, отказавшись от сертификации».

По мнению Луонго, в кулуарах администрации Буша чувствуется напряженность в отношении российско-американских программ по нераспространению ядерного оружия — напряженность, которая проявляется с особенной отчетливостью каждый раз, когда Буш поднимается на трибуну, чтобы произнести речь, такую, какую он прочел, например, на майском саммите, говоря об «уничтожении наследия холодной войны».

«Это настолько нелепо — сделать подобное заявление, а потом сойти с трибуны и не делать ровным счетом ничего, чтобы избавить эти программы от тех ограничений, которые не дают им работать», — сказал Луонго с возмущением. «Уничтожение наследия холодной войны — это как раз то, для чего была создана и чем и занимается программа CTR».

Право отказа от сертификации

Что же касается права президента на отказ от сертификации CTR в России, то в Сенат уже прошел законопроект, выработанный Палатой представителей Конгресса США и дающий Бушу полномочия отказаться от требования провести повторную сертификацию только на этот год. Сенат также рассматривает две собственные версии законопроекта, каждая из которых позволит сделать полномочия президента на отказ от сертификации постоянными.

Но по какой причине американская сторона вообще отказала программе CTR в сертификации на этот год — приведя тем самым в движение всю бюрократическую машину правительства США и обеспечив ее на несколько месяцев «заказом на производство» этого законопроекта — вопрос, который заставляет большинство аналитиков кивать в сторону реакционеров из Пентагона, имеющих сильное влияние на президента Буша.

«Я думаю, что требование [получить доступ к информации, касающейся российских программ по разработке биологического и химического оружия] было выставлено, в частности, потому, что они знали, что Россия им откажет», — сказал Bellona Web Джон Вульфсталь, бывший сотрудник Департамента энергетики США, работающий теперь в Центре стратегических исследований Карнеги.

«Все дело в том, что есть кучка догматиков, и они говорят — Россия должна дать нам эту информацию», — сказал Луонго. «Их пыл подогревают разведывательные службы, преследующие, как я полагаю, какие-то свои корыстные цели по этому поводу, и они решили не давать [CTR в России] повторной сертификации».

Но подлинный масштаб происшедшего, по его мнению, открывается взгляду благодаря той особой педантичности, оценить которую способна только чиновничья братия.

«Политическая цель проведения законопроекта о праве отказа просто не поддается пониманию», — сказал Луонго. «[Они] ставят на грань провала реальные шансы повысить уровень безопасности ради какой-то кипы документов, проверить которые со стопроцентной уверенностью в любом случае не удастся никогда».