Репортаж из зала суда

В 12.25 нас допускают в зал и Томас Нилсен, элегантный, как рояль, занимает место за трибуной. Переводчица Анжелика Бэккэн садится рядом с ним на стул. Мы все превращаемся в одно большое трепещущее ухо. Судья очень доброжелательно начинает расспрашивать про жизненный путь Нилсена, его образование и как он докатился до такой жизни, что стал работать в “Беллоне”. А дальше судья Голец совершает ход, который лично я расцениваю, как знак явной расположенности к Никитину. Он просит Томаса рассказать о том, чем занимается “Беллона”, почему именно Кольский полуостров так беспокоит норвежцев. И тут Томас запевает песню о родной и любимой организации. Честно говоря, еще ни на одной из многочисленных пресс-конференций, которые собирались после дня ареста Александра, я не слышал такой подробной информации о работе “беллоновцев”. Многочисленные имена, фамилии, воинские звания начальников Северного флота, мурманских начальников, с которыми норвежцы работали. Радиоактивные отходы. Отработавшее ядерное топливо, береговые хранилища, подземные хранилища. Проект “Лепсе”. На минуту у меня появилось ощущение, что я нахожусь на международном экологическом семинаре и все мы — “зеленые”, все друг другу братья и сестры и понимаем с полуслова. Но нет — вон стриженый ежиком затылок прокурора, вот клетка из толстых стальных прутьев, под гербом России сидит судья и заседатели.

Врезался в память один из вопросов Юрия Шмидта и ответ Томаса Нилсена.

— Арест и судебное преследование Александра Никитина сказалось ли отрицательным образом на России?

— Несомненно! Напугались люди не только в России. Были напуганы и многие в Европе. Как можно давать деньги на проекты в страну, в которой потом даже не узнаешь, что произошло с проектом и его участниками.

Было видно, как не терпится прокурору вступить в бой, как он по третьему разу подчеркивает подготовленные вопросы. После десятиминутного перерыва он двинулся на приступ. Но говорил опять так тихо, что половины было не слышно. Но из того, что мы расслышали, было ясно, как божий день, что сказать прокурору совершенно нечего. Он, правда, прочитал кое-что об экологической ситуации на Кольском полуострове и решил загнать Томаса в угол вопросами, из которых бы всплыло — проблемы кислотных выбросов комбината “Печенганикель” намного масштабнее опасности, исходящей от хранилищ и реакторов с отработавшим топливом. Томас спокойно парирует:

— Объемы производства комбината упали, резко снизились и выбросы. А вот отработавшее ядерное топливо будет опасно для всего живого сотни тысяч лет. У России и Норвегии одно общее море. И рыбу мы там ловим вместе.

Прокурор Гуцан все пытается навести тень на плетень — а кто вас познакомил с Никитиным, а оказывают ли норвежские официальные структуры вам денежную помощь? А американские? И получая четкие, обстоятельные ответы спрашивает все тише, все неувереннее. И, наконец, иссякает.

Брифинг был необычно коротким. Мы и так все видели, все слышали. Юрий Шмидт очень метко заметил по поводу вопросов прокурора:

— Гуцан задавал их от полной тоски. Что же он все-таки будет говорить в своей речи?

И действительно — что?