Упомянутые три реактора — два в закрытом западносибирском городе Северск и еще один в закрытом городе Железногорск, на юге центральной части Сибири, — будут, согласно условиям договора, демонтированы в течение ближайших восьми лет. Это событие должно положить конец эпохе производства оружейного плутония в России. Эти три ядерных блока представляют собой последние из 13 имевшихся у России реакторов, работавших на производство плутония, закрытие и ликвидация которых стояли на повестке дня программы «Совместном уменьшение угрозы» (СУУ) осуществляемой Департаментом энергетики и Департаментом обороны США. Соединенные Штаты уже вывели из эксплуатации все свои 14 плутониевых реакторов.

Три оставшихся в России плутониевых реактора применяются на настоящий момент для обеспечения тепло- и электроэнергией населения городов Северск и Железногорск, которые в советское время были известны как Томск-7 и Красноярск-26 соответственно. Чтобы компенсировать дефицит электроэнергии и тепла, который появится в результате закрытия этих реакторов, Россия начнет использование двух старых, давно пришедших в упадок электростанций, работающих на обычном топливе и расположенных в окрестностях Северска и Железногорска, которые будут восстановлены и переоборудованы на средства Департамента энергетики США. Сотрудники Департамента энергетики предполагают, что стоимость восстановительных работ на этих объектах составит 500 миллионов долларов.

Соединенные Штаты назвали заключенное с Россией соглашение еще одним важным шагом в сотрудничестве двух государств. Договор о закрытии трех реакторов был подписан в Вене в среду, 12 марта, во время дополнительных встреч, состоявшихся между представителями России и США в ходе конференции по радиоактивным материалам и устройствам радиоактивного загрязнения, — так называемым «грязным бомбам», — борьба с которыми стала центральной темой американской политики в области ядерного нераспространения после террористических актов в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября 2001 года.

«Это [соглашение] позволит нам завершить производство оружейного плутония в России», — сказал Секретарь по энергетике США Спенсер Абрахам после того, как он и его российский коллега, глава Министерства атомной энергии Александр Румянцев поставили свои подписи под договором.

Румянцев сказал, что заключенное между двумя странами соглашение продемонстрировало всему миру, что Россия и Америка являются друзьями и партнерами в деле освобождения человечества от ядерных опасностей.

Провал первоначального плана
Истоки состоявшейся недавно сделки лежат в соглашении, подписанном между Россией и Соединенными Штатами в 1997 году и подготовленном программой CTR, чей проект по закрытию плутониевого производства в России находился тогда в ведении Пентагона. Согласно условиям первоначального соглашения, реакторы должны были быть переоборудованы таким образом, чтобы они были в дальнейшем неприменимы в производстве плутония — этот процесс известен как «конверсия основной зоны реактора». Пентагон должен был закончить выполнение этого проекта к 31 декабря 2000 года.

Однако сроки завершения работ давно вышли, а в проекте так и не было отмечено никакого явного прогресса. Эту неудачу многие бывшие сотрудники программы CTR и Департамента энергетики, близко знакомые с соглашением 1997 года и ходом его выполнения, относят за счет дезорганизованности американской стороны и намеренного торможения проекта со стороны России.

Среди причин, вызывавших столь неохотное участие России в проекте конверсии активных зон реакторов, была потеря рабочих мест для сотни людей, занятых на радиохимических заводах в Северске и Железногорске, где отработанное на трех плутониевых реакторах топливо перерабатывается в оксид оружейного плутония.

Еще одним основанием для медлительности и нежелания активно участвовать в проекте российской стороны, а точнее, российского Министерства атомной энергии, или Минатома, согласно Роберту Альваресу, бывшему старшему консультанту по вопросам общей политики Департамента энергетики при администрации президента Билла Клинтона, стала перспектива потери ежегодных 1500 килограммов оксида оружейного плутония, которые вырабатывают эти три реактора.

Минатом и его культ плутония
По словам Альвареса, а также многих других специалистов, работавших или работающих в настоящий момент в области сокращения угрозы и хорошо знакомых с историей российско-американского сотрудничества в сфере ликвидации избыточного оружейного плутония, Россия просто не хочет избавляться от материала, который Минатом рассматривает в качестве идеального будущего источника ядерного топлива для серии плутониевых реакторов, находящихся пока что на стадии проектирования. Эти реакторы — установки типа БРЕСТ и БН-800 — должны вырабатывать плутоний в виде отходов, которые потом можно вновь сжигать в этих реакторах как топливо.

«Русские берегут плутоний как золото», — сказал Альварес в интервью корреспонденту Bellona Web.

Мнение Альвареса подтверждается словами бывшего главы Министерства атомной энергии Евгения Адамова — покинувшего свой пост два года назад с подмоченной репутацией в результате подозрений в коррупции, но до сих пор поддерживающего неясного характера связи с сегодняшним руководством Минатома, — который в недавних интервью распропагандировал новую серию российских реакторов, работающих на плутониевом топливе. Центральным в этих высказываниях было заявление Адамова о том, что Россия должна стремиться к овладению закрытым плутониевым топливным циклом, основывающимся на реакторах типа БРЕСТ и БН-800.

Согласно неофициальной статистике, предоставляемой различными источниками, в России накоплено 125 тонн оружейного плутония, который хранится на различных объектах — и с различной степенью надежности местных охранных систем — по всей территории страны. По утверждениям Соединенных Штатов, количество имеющегося у США плутония составляет 100 тонн.

СУУ отдает проект в ведение Департамента энергетики
В то время, как программа СУУ, с постоянными задержками и запинками, пыталась осуществить проект по конверсии активных зон трех реакторов, Госатомнадзор выступал с протестом против программы конверсии, призывая обратить внимание на связанные с ней экологические опасности и невозможность ее выполнения в существующих финансовых рамках, и также угрожал отозвать рабочие лицензии реакторов в Северске и Железногорске.

Проявив редкостное понимание проблем экологической безопасности, Минатом согласился с Госатомнадзором и заявил Департаменту обороны США в 2000 году, что проект конверсии реакторов практически приказал долго жить. Пентагон решил полностью отказаться от идеи конверсии реакторов и выдвинул план окончательного закрытия трех реакторов, отдав этот проект под ответственность Департамента энергетики, в ведении которого также оказался план по развитию схемы выработки тепло- и электроэнергии для Северска и Железногорска при помощи альтернативного источника — ископаемого топлива, через восстановление и переоснащение двух старых, работающих на обычном топливе электростанций, строительство которых в окрестностях этих городов началось еще двадцать лет назад.

Согласно условиям нового договора, подписанного 12 марта, два плутониевых реактора в Северске будут выведены из эксплуатации в 2008 году, а третий, работающий в Железногорске, — в 2011 году. В прошлом месяце Председатель российского правительства Михаил Касьянов издал указ о закрытии северских реакторов к 2005 году и железногорского реактора к 2006 году. Однако ограничения в финансировании, которое выделяет на цели выполнения проекта Департамент энергетики, не позволят плану по закрытию реакторов осуществиться в сроки, назначенные российским премьер-министром.

Тем временем три реактора продолжат работать на производстве плутония, ежедневной выработки которого хватает для изготовления одной единицы ядерного оружия в день. Согласно чиновникам в Минатоме и сотрудникам обновленного при президенте Джордже Буше Департамента энергетики, дешевле продолжить производство оксида плутония, чем хранить не прошедшее переработку отработанное ядерное топливо (ОЯТ). По оценкам Румянцева, три оставшихся в России плутониевых реактора смогут выработать еще 10 тонн оружейного плутония перед тем, как они отправятся на утилизацию.

Эксперты подвергают критике финансовую сторону проекта
Хотя достигнутое между Россией и США соглашение приветствовалось правительствами обоих государств, многие специалисты, наблюдавшие за ходом переговоров и подготовкой нового проекта, скептически отнеслись ко вновь поставленным срокам выполнения проекта, да и к самому проекту в целом. Источники в Департаменте энергетики, близко осведомленные о деталях нового плана, говорят, что если бюджет, выделенный Департаменту энергетики на осуществление этого проекта, не будет значительно повышен в ближайшие несколько лет, то сроки, заново назначенные для завершения уже и без того надолго затянувшегося проекта, окажутся невыполнимыми.

Однако шансы на увеличение финансирования для Департамента энергетики представляются довольно скудными. Согласно документам по бюджетному обеспечению департамента, полученным в распоряжение «Беллоны», администрация Буша не запрашивала никакой добавки к финансированию, выделяемому на остановку российского плутониевого производства, в бюджетном запросе, поданном в Конгресс на 2004 финансовый год, оставив бюджет этой программы на том же уровне, что и в прошлом году — 50 миллионов долларов.

Альварес, работавший в Департаменте энергетики с 1993 года по 1997 год, поднял на смех новое соглашение, сказав: «Они опять взялись за прежнее? Во время администрации Клинтона мы одобрили пять таких договоров, а результата — ноль».

«Если [правительство США] действительно серьезно относится к этому проекту, то Департамент энергетики здесь вообще должен быть ни при чем — этим надо заниматься как проектом внешней помощи США», — сказал Альварес, добавив, — «Департамент энергетики так же совместим с конверсией реакторов, как военный оркестр с этюдами Дебюсси».

Один из факторов, характеризующих процесс закрытия реакторов и говорящих в пользу упомянутого Альваресом подхода — то есть, закрепляющих этот проект за областью финансового содействия США иностранному государству, — заключается в том, что 1500 килограммов оксида плутония являются избыточными для военных нужд России.

«Основной вопрос здесь в следующем: «Каков статус этих материалов?»», — сказал Альварес. — «Что должно происходить с этим плутонием? Этот материал необходимо собрать в одном центральном хранилище и поставить под единый контроль».

Ответ на этот вопрос — как он прописан в новом российско-американском соглашении, — гласит, что плутоний будет, как и раньше, содержаться на хранилищах в Северске и Железногорске, причем в последнем случае, как было не раз продемонстрировано за последний год, система охраны на хранилище, по меньшей мере, оставляет желать лучшего. Еще одну проблему безопасности представляют собой российские специалисты в области ядерного оружия, которые останутся без работы, как только плутониевые реакторы и связанные с их производством предприятия по переработке отходов от этих реакторов окажутся закрытыми.

Что станет со специалистами в области оружия?
Американские чиновники надеются, что российские эксперты в сфере ядерного оружия станут частью программы «Инициатива ядерных городов», осуществляемой при Департаменте энергетики, которая предоставляет финансирование на цели переквалификации российских специалистов в сфере вооружений, работавших на советский, а затем российский военно-промышленный комплекс.

Однако за последние годы эта программа подверглась жесткой критике, как за неудовлетворительное и неоправданное расходование средств, так и за то, что многие рабочие места, которые она находила для российских экспертов, в том числе для ученых с выдающимся талантом и научным опытом, совершенно не соответствовали их способностям и возможностям.

В прошлом году базирующийся в Вашингтоне Институт Эйзенхауэра, занимающийся изучением проблем нераспространения, опубликовал исследование, продемонстрировавшее, что более половины бюджета, выделяемого Департаментом энергетики на цели программы «Инициатива ядерных городов», расходуется в лабораториях Соединенных Штатов.

Средства, которые программа «Инициатива ядерных городов» тратит в России, чаще всего направляются на проведение курсов обучения в области малого бизнеса, компьютерной грамотности, подготовки медицинских работников низшего звена, и других подобных курсов, не имеющих ничего общего с квалификацией ученых, получивших образование в сфере ядерной физики. Эту тенденцию с неудовольствием отмечает и Кеннет Луонго, бывший главный эксперт по нераспространению Департамента энергетики при администрации президента Клинтона, возглавляющий теперь Российско-Американский Консультационный Совет по Ядерной Безопасности (RANSAC), который занимается консультированием правительств России и США.

В недавнем интервью корреспонденту Bellona Web Луонго сказал, что этим специалистам, учитывая их знания как в области ядерного оружия, так и катастрофического наследия «холодной войны», обернувшегося для России экологическим бедствием, нужно предоставлять трудоустройство в той сфере, которая послужила бы целям остановки процесса деградации окружающей среды, уничтожаемой российским военным комплексом.

Однако ограничения, накладываемые Конгрессом США и связывающие по рукам и ногам все спонсируемые Соединенными Штатами проекты по нераспространению на территории России, традиционно являются причиной того, что американское финансирование уходит в сторону от тех программ, чья эффективность в деле восстановления экологии представляется не столь скорой, не столь очевидной и с трудом поддающейся количественной оценке, поскольку выделяемые средства концентрируются исключительно на ликвидации стратегических ядерных вооружений — за осуществление которой окружающей среде приходится платить отдельную высокую цену. Благодаря тому плохо скрываемому презрению, которое администрация Буша испытывает по отношению к проблемам экологической безопасности, эта традиция не прерывается до сих пор и вряд ли прервется.

По мнению Альвареса, будущее любых проектов программы «Инициатива ядерных городов», чье финансирование направляется на создание предприятий малого бизнеса и проведение курсов переквалификации, ориентированных на поиск трудоустройства в рыночном секторе, для специалистов и ученых в области вооружений в Северске и Железногорске, выглядит, по меньшей мере, туманным.

«Эти города расположены в забытых богом местах, затеряны где-то в Сибири, где они не могут быть привлекательными для инвесторов», — сказал он. — «В экономическом отношении, России еще очень далеко до каких-либо серьезных результатов. Кроме того, власть в провинции до сих работает по советским законам, не признавая никаких других принципов. Экономическое развитие [в провинции] нисколько не продвинулось и практически задавлено коррупцией».
«Может ли рынок решить эти проблемы?» — добавил Луонго. — «Ответ — нет, не может».