25 декабря 2001 года, гор. Владивосток ТИХООКЕАНСКИЙ ФЛОТСКИЙ ВОЕННЫЙ СУД В СОСТАВЕ: председательствующего- подполковника юстиции Кувшинникова Д.В., народных заседателей- Бабич О.Г. и Морозова В.И., при секретарях- Плотниковой О.А. и Поповой А.В., с участием государственного обвинителя- старшего помощника военного прокурора Тихоокеанского флота полковника юстиции Кондакова А.Ф., защитников адвокатов- Павлова И.Ю.. Пышкина А.Ф., общественного защитника- Ткаченко А.П., в закрытом судебном заседании рассмотрел уголовное дело по обвинению бывшего начальника отдела редакции газеты Тихоокеанского флота «Боевая вахта» капитана 2 ранга запаса Пасько Григория Михайловича, родившегося 19 мая 1962 года в селе Крещеновке Нововоронцовского района Херсонской области Украины, гражданина России, с высшим образованием, женатого, имеющего на иждивении несовершеннолетних детей, не судимого, награжденного медалями: «70 лет Вооруженных Сил СССР», «За безупречную службу 3-й степени», «За отличие в воинской службе 1-й степени», «300 лет Российскому флоту» проходившего военную службу с 1979 года, в качестве офицера — с июля 1983 года по сентябрь 2001 года.

в совершении преступления, предусмотренного ст.275 УК РФ.

Судебным следствием флотский военный суд,

установил:

В 1996 году Пасько, проходя военную службу по добровольно заключенному им контракту в должности начальника отдела редакции газеты Тихоокеанского флота «Боевая вахта», познакомился с подданным Японии корреспондентом японской газеты "Асахи симбун" Тадаши Окано. В 1996-1997 годах Пасько неоднократно встречался с Окано, в том числе, во внеслужебной обстановке, как во Владивостоке, так и в Японии, по внеслужебным вопросам созванивался с ним по телефону и обменивался факсимильными сообщениями.

В связи с установившимися между ними внеслужебными отношениями Пасько на взаимовыгодных для него и Окано условиях систематически собирал интересующую последнего информацию.

В конце августа и в первых числах сентября 1997 года Окано в телефонных разговорах с Пасько неоднократно проявлял интерес к получению сведений о проводимых в тот период учениях войск и сил Тихоокеанского флота, их особенностях и отличиях от предыдущих.

10 сентября 1997 года Пасько в качестве представителя редакции газеты "Боевая вахта" по официальному приглашению командования присутствовал на проводившемся в штабе Тихоокеанского флота заседании военного совета ТОФ, где узнал о намеченном на следующий день для строго определенной категории военнослужащих разборе тех учений, интерес к которым был проявлен Окано.

11 сентября 1997 года с намерением собрать для последующей передачи Тадаши Окано содержащие государственную тайну сведения о данных учениях Пасько прибыл в штаб флота, и, не будучи включенным в списки лиц, допущенных к участию в разборе тактических учений, т.е. неправомерно, присутствовал на нем и собрал сведения, раскрывающие действительные наименования участвовавших в учениях особо важных и режимных соединениях и частях, в том числе, частях военной разведки, а также сведения, раскрывающие средства и методы защиты секретной информации участвовавшими в учениях частями радиоэлектронной борьбы, которые, в соответствии с абзацем 6 пункта 1 и абзацем 5 пункта 4 статьи 5 Закона Российской Федерации «О государственной тайне» от 21 июля 1993 г. № 5485-1 и его редакции (Федеральный Закона № 131-ФЗ от 6 октября 1997 г.), пунктами 13 и 77 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне, утвержденного Указом Президента Российской Федерации от 30 ноября 1995 г. № 1203, составляют государственную тайну. С той же целью, т.е. для передачи Окано, Пасько незаконно хранил данные сведения, составляющие государственную тайну. 20 ноября 1997 года исполненные Пасько на разборе ЗТУ ТОФ рукописные записи этих сведений были обнаружены и изъяты по его месту жительства.

Подсудимый Пасько виновным себя в сборе 11 сентября 1997 года с целью передачи представителю иностранного государства — корреспонденту японской газеты «Асахи симбун» Тадаши Окано и в хранении с этой же целью до 20 ноября 1997 года сведений о проведенных в августе-сентябре того же года учениях войск и сил ТОФ, составляющих государственную тайну, не признал, и пояснил, что с японским журналистом Тадаши Окано он действительно знаком с 1996 года и неоднократно общался с ним, в том числе, и по вопросам, не связанным с его служебными обязанностями. Однако при этом их взаимоотношения носили характер сотрудничества журналистов, обменивающихся между собой материалами и информацией.

В 1996 году во Владивостоке он по поручению ответственного редактора флотской газеты ознакомил Окано с деятельностью газеты «Боевая вахта» и со своими публикациями. В том же году Окано оказал ему помощь во время его пребывания в Японии в организации интервью и в переводах с японского языка, а также помог сделать покупки. В мае 1997 года по согласованию с командованием флота он сопровождал Окано при посещении последним во Владивостоке кораблей и частей Тихоокеанского флота. В последующем он встречался с Окано в Японии в июне 1997 года, неоднократно разговаривал с ним по телефону и обменивался факсимильными сообщениями в период июнь-ноябрь 1997 года.

В августе-сентябре 1997 года Окано в телефонных разговорах попросил его собрать материалы по социальными проблемам военнослужащих, увольняемых в связи с сокращением Тихоокеанского флота, по вопросам экологии и другим вопросам, что он стал делать, используя при этом открытые источники информации. Того факта, чтобы Окано наряду с вышеизложенными вопросами в разговорах с ним проявил интерес к сведениям о проводившихся в тот же период учениях Тихоокеанского флота, он не помнит, и для передачи Окано эти сведения не собирал и не хранил.

10 сентября 1997 года он, как временно исполнявший обязанности заместителя ответственного редактора флотской газеты, по приглашению командования прибыл на заседание военного совета в штаб ТОФ, где узнал о запланированном на 11 сентября разборе состоявшихся в августе-сентябре того же года учений войск и сил флота. Считая этот разбор одним из мероприятий военного совета, он 11 сентября 1997 года вновь прибыл в штаб флота, присутствовал на данном разборе и законспектировал выступления его участников.

Наряду с этим Пасько давал суду пояснения и о том, что на разборе учений 11 сентября 1997 года он не был, а сведения об этих учениях законспектировал в личных беседах с указанными в его записях должностными лицами флота.

Как пояснил Пасько, данные записи он намеривался использовать для освещения в газете «Боевая вахта» результатов боевой подготовки флота, для личных познаний о существенно изменившейся в результате сокращения и реорганизации структуре Тихоокеанского флота, для использования в системе командирской и специальной подготовок офицеров редакции флотской газеты, а также для формирования личного журналистского архива.

Пасько также пояснил, что его действия по сбору информации и материалов для Тадаши Окано и действия, связанные с получением и хранением сведении о разборе учений ТОФ, соответствовали нормам, установленным Конституцией и законами Российской Федерации.

Несмотря на данные подсудимым пояснения, вина Пасько в незаконном собирании и хранении с противоправной целью составляющих государственную тайну сведений об учениях войск и сил ТОФ подтверждена следующими доказательствами.

Так, из исследованных судом показаний свидетеля ОТЕКИНА, усматривается, что весной 1996 года японский журналист ТАДАШИ ОКАНО прибыл в редакцию флотской газеты. В связи с этим он поручил Пасько рассказать ОКАНО об особенностях деятельности редакции газеты. Никаких других служебных поручений на взаимодействие Пасько, как сотрудника флотской газеты, с японским журналистом ОКАНО, за период 1996-1997 годов он больше не давал. Пасько не докладывал ему о предоставлении ОКАНО конкретных материалов, хотя по установленному порядку вся информация для иностранных СМИ должна была предоставляться им, как офицером редакции флотской газеты, только через пресс-центр ТОФ.

Показания о том, что на Пасько не возлагались обязанности по взаимодействию с корреспондентами иностранных СМИ, и о том, что Пасько не докладывал о сотрудничестве с японским журналистом ОКАНО, дал в судебном заседании и свидетель ВЕРХОВОД.

Как пояснил суду свидетель РЫЖКОВ, в мае 1997 года ОКАНО, при нахождении во Владивостоке, по согласованному с командованием флота плану посещал воинские части и корабли, информацию о деятельности которых было разрешено ему предоставить вышестоящим командованием. Пасько было поручено сопровождать ОКАНО при этих посещениях. Других служебных обязанностей, связанных с работой японского журналиста ОКАНО, на Пасько не возлагалось.

Как показал в судебном заседании свидетель ПОЛУТОВ, ему достоверно известно, что ТАДАШИ ОКАНО аккредитован при Управлении национальной обороны Японии и занимается освещением в японской газете «Асахи симбун» военной тематики.

Из исследованных судом сводок оперативного контроля телефонных переговоров Пасько, который осуществлялся на основании вынесенных в установленном порядке постановлений, усматривается, что Пасько систематически поддерживал отношения с ОКАНО и сообщал последнему различные сведения.

Так, из фонограмм телефонных разговоров, зафиксированных по сводке оперативного контроля № 1986 от 19 июня 1997 года, следует, что Пасько по просьбе ТАДАШИ ОКАНО сообщил последнему сведения о количестве, состоянии и местонахождении списанных атомных подводных лодок (АПЛ) ТОФ, о деятельности флота по утилизации обычных ракет, пообещав ОКАНО дополнительно собрать интересующие последнего материалы.

Из сводки №2033 за 19-20 июня 1997 года видно, что ОКАНО попросил Пасько привезти ему те негативы с кадрами ракет «Волна», фотографии которых ранее последним ему передавались.

По сводке № 2775 за 24-25 августа 1997 года зафиксирован разговор, в ходе которого ОКАНО обозначил свой интерес к начавшимся учениям ТОФ. В связи с этим Пасько сообщил ОКАНО, что в данный момент учения идут на Камчатке, а в Приморье начнутся с 1-го сентября и будут продолжаться примерно неделю. Кроме того, согласно этой же сводке, Пасько сообщил ОКАНО сведения об утилизации АПЛ и проблемах сокращения офицеров флота, и пообещал собрать дополнительную информацию по этим проблемам, а также по вопросам уничтожения химического оружия, за что ОКАНО пообещал выплатить Пасько вознаграждение.

Как это следует из сводки №2851 за 26-30 августа 1997 года в телефонном разговоре с Пасько ОКАНО вновь проявил интерес к информации об учениях флота и спросил когда Пасько будет «на море». В связи с этим Пасько сообщил ОКАНО, что, находясь в редакции, он получает информацию об этих учениях от журналистов и из штаба флота, и занимается обобщением данной информации. Из зафиксированного по этой же сводке телефонного разговора следует, что Пасько сообщил ОКАНО о наличии у него документов с интересующими ОКАНО сведениями о состоянии утилизации АПЛ и ракет, пояснив, что эти документы нельзя «доверить пересылке». Здесь же Пасько выразил готовность направить ОКАНО факсимильное сообщение с информацией по вопросам, касающимся сокращения личного состава флота, пояснив ОКАНО, что эти сведения были открыто опубликованы и секретности не составляют.

Исходя из разговора, зафиксированного по сводке № 2951 от 4-7 сентября 1997 года, в нем Пасько довел до ОКАНО дополнительную информацию о переподготовке офицеров флота и пообещал позже представить исчерпывающую информацию по данному вопросу. В ходе этого разговора ОКАНО спросил о том, какие воинские части флота интересны для посещений, а Пасько дал ему необходимые советы. После этого ОКАНО в очередной раз затронул вопросы проводимых флотом учений, на что Пасько сообщил, что занимается обобщением поступающей к нему информации. При этом на заданные ОКАНО конкретные вопросы Пасько сообщил, что в отличие от предыдущих учений на этих крейсер «Варяг» проводил ракетные стрельбы, помимо этого осуществлялись плановые ракетные, торпедные и артиллерийские стрельбы, имелись обычные проблемы с обеспечением горючим и продуктами, которые флотом решались. После этого, и также по конкретно поставленным вопросам Пасько проинформировал ОКАНО по проблемам сокращения и переподготовки офицеров флота. В заключение разговора ОКАНО попросил Пасько подобрать для него материалы на затронутую в разговоре тематику.

В соответствии с осмотренными в судебном заседании приказами ответственного редактора газеты «Боевая вахта» в сентябре 1997 года Пасько временно исполнял обязанности заместителя ответственного редактора данной флотской газеты, а согласно спискам лиц, включенных в число приглашенных на заседание военного Совета ТОФ 10 сентября 1997 года, Пасько был включен в данный список.

Из пояснений суду свидетеля УШАКОВА, которые согласуются с исследованным в судебном заседании протоколом заседания военного совета от 10 сентября 1997 года следует, что данное заседание военного совета ТОО было завершено за один день, т.е. 10 сентября 1997 года. Разбор учений флота являлся самостоятельным мероприятием, проводимым Управлением боевой подготовки ТОО, и в повестку дня военного совета включен не был.

Свидетель РЯЗАНЦЕВ в судебном заседании показал, что в 1997 году согласно занимаемой им должности на него была возложена организация учений войск и сил ТОФ, состоявшихся в августе- начале сентября того же года. Под его руководством готовился и итоговый разбор этих учений. Данный разбор в регламент работы военного совета ТОФ не входил и по распоряжению командующего флотом проводился 11 сентября 1997 года. Список конкретных лиц, привлекаемых для участия в разборе учений, формировался Управлением боевой подготовки ТОФ и являлся отдельным от списка лиц, приглашенных для участия в работе военного совета. Представители прессы в число лиц, приглашенных на разбор учений, не включались.

Такие же показания об организации разбора учений в сентябре 1997 года и о категории допущенных на него лиц дал в судебном заседании и свидетель ЗАХАРЕНКО, который также пояснил, что основная часть информации, доводившейся докладчиками на разборе учений, носила секретный характер, поэтому перед началом данного разбора он обратил внимание присутствующих на необходимость соблюдения требований режима секретности.

Из показаний свидетелей ЗАХАРЕНКО и РЯЗАНЦЕВА также усматривается, что разрешение присутствовать на разборе учений лицам, не включенным в соответствующий список, правомочны были дать только они Пасько к ним за таким разрешением не обращался и они ему такое разрешение не давали и дать не могли, поскольку присутствие Пасько на данном мероприятии не вызывалось интересами военной службы.

Как это усматривается из протокола обыска от 20 ноября 1997 года и протокола осмотра предметов и документов от 21 ноября 1997 года, по месту жительства Пасько были обнаружены и изъяты рукописные записи как о проведенном 10 сентября 1997 года военном совете ТОФ, так и о состоявшемся 11 сентября 1997 года разборе зачетно-тактических учений флота (ЗТУ ТОФ), которые приобщены к материалам настоящего дела в качестве вещественных доказательств. Несмотря на установленные судом нарушения процессуального законодательства, допущенные органом следствия при обыске и осмотре, суд не находит оснований для признания их протоколов в части, подтверждающей изъятие у Пасько указанных рукописных записей, не имеющими юридической силы, поскольку эти нарушения не влияют на объективность вывода о принадлежности и хранении данных записей именно Пасько.

По заключению судебного эксперта-криминалиста, рукописный текст в данных записях исполнен Пасько, что последний в судебном заседании не отрицал.

В результате исследования в судебном заседании копии протокола № 10 заседания военного совета ТОФ от 10 сентября 1997 года с приложенными к нему материалами, и их сопоставления с рукописными записями, исполненными Пасько, установлено, что на двух листах рукописного текста в виде тезисов и пометок содержится информация, соответствующая по своей структуре и содержанию информации, отраженной в указанных выше материалах военного совета. При этом на первом листе этих рукописных записей Пасько изложен перечень служебных мероприятий 10 и 11 сентября 1997 года с указанием времени их проведения в штабе ТОФ, согласно которому разбор ЗТУ ТОФ намечен на следующий после военного совета день, т.е. 11 сентября 1997 года, с 9 до 13 часов. Исполненный Пасько третий лист записей обозначен им как «Итоги ЗТУ МС ТОФ» с датой «11.09.97», и структурно состоит из записей по подзаголовкам в следующей последовательности: «Доклад Рязанцева»; «к/а Ефимов»; «в/а Дорогин»; «ген-лей Бумагин».

Свидетель ЗАХАРЕНКО, ознакомившись с текстом этих записей Пасько, пояснил суду, что в них достаточно точно воспроизведены структура и основное содержание докладов должностных лиц флота, выступавших 11 сентября 1997 года на разборе ЗТУ ТОФ. В них отражен замысел Командующего флотом по применению сил по стратегическим направлениям, состав фактически задействованных сил и средств, последовательность выполнения боевых задач и достигнутые результаты. При этом в этих записях содержится информация о примененных в ходе учений средствах, которая имеет повышенную степень секретности и которая могла быть получена только в результате личного присутствия на данном разборе ЗТУ ТОФ. Свидетель ЗАХАРЕНКО также пояснил, что сведения, содержащиеся в этих записях, не подлежали опубликованию и не могли быть использованы для занятий по командирской (специальной) подготовке офицерами ТОФ любого уровня и воинской специальности.

Свидетель РЯЗАНЦЕВ при ознакомлении с этими же записями пояснил суду, что в них правильно отражено содержание его выступления на разборе ЗТУ ТОФ, последовательность и содержание выступлений других должностных лиц флота. Никакой информации об этих учениях он лично Пасько не сообщал, не знакомил его с касающимися разбора этих учений документами, и не поручал это сделать своим подчиненным.

Как показал в судебном заседании свидетель ЕФИМОВ, в 1997 году он участвовал в разборе учений, проведенных на флоте в августе-сентябре того же года, и выступал на этом разборе с анализом деятельности частей РЭБ в ходе этих учений. Ознакомившись с изъятыми у Пасько записями, свидетель ЕФИМОВ показал, что эти записи точно воспроизводят как последовательность выступлений должностных лиц на разборе ЗТУ ТОФ 11 сентября 1997 года, так и содержание сделанного лично им доклада. Кроме того, свидетель ЕФИМОВ показал, что с Пасько он знаком не был и никакой информации лично ему о деятельности частей РЭБ в ходе указанных учений не давал. Свой доклад и другие документы, связанные с данными учениями, им Пасько также не передавались. Как пояснил суду свидетель ЕФИМОВ, в рукописных записях Пасько изложены подлежащие засекречиванию сведения о деятельности частей радиоэлектронной борьбы по обеспечению учений войск и сил Тихоокеанского флота, а именно о средствах и методах радиоэлектронного контроля секретной информации и пресечения ее утечки.

Свидетель ДОРОГИН в судебном заседании показал, что на проведенных с его участием в августе 1997 года учениях флота были достигнуты новые результаты в работе систем обнаружения подводных лодок. В том числе и об этих результатах он докладывал на разборе этих учений 11 сентября 1997 года в штабе ТОФ. К нему Пасько за информацией об этих учениях не обращался и до судебного заседания он никогда с ним не встречался. Ознакомившись с изъятыми у Пасько записями, свидетель ДОРОГИН пояснил, что в них соблюдена структура и последовательность выступлений должностных лиц на разборе ЗТУ ТОФ и с достаточной точностью отражено содержание сделанного им лично доклада.

По заключениям экспертных комиссий, данным на предварительном следствии 22 декабря 1997 года и 14 марта 1998 года, в изъятых у Пасько и исполненных им рукописных записях о разборе ЗТУ ТОФ содержатся сведения, раскрывающие: состав органов военного управления и войск (сил), привлекаемых на мероприятия оперативной подготовки и действительные наименования воинских частей (соединений); содержание задач, способы и последовательность их выполнения войсками (силами) в ходе маневров и учений; сведения о боевом составе сил и средств, привлекаемых на учения и тренировки; отчетные данные о проведенных мероприятиях оперативной подготовки; сведения о деятельности частей радиоэлектронной борьбы (РЭБ) в ходе учений и тренировок, которые составляют государственную тайну на основании абзацев 1 и 6 пункта 1 статьи 5 Закона РФ "О государственной тайне" (во всех редакциях), пунктов 4 и 13 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне, утвержденного Указом Президента РФ от 30 ноября 1995 г. № 1203.

По заключению экспертизы, данному в судебном заседании, в тексте рукописных записей Пасько не имеется сведений о составе органов военного управления и нет достаточных сведений о содержании задач, способах и последовательности их выполнения войсками (силами) в ходе учений. Фактически содержащиеся в этих записях данные не раскрывают также качественных и количественных показателей уровня боевой и оперативной подготовки, а также полный состав участвовавших в учениях войск (сил). Несмотря на то, что фактически содержащиеся в тексте записей Пасько сведения являются выборочными и недостаточно полными, однако они являются достоверными и соответствующими фактическим данным.

Отразив указанные выше особенности, не позволяющие отнести ряд фактических данных о разборе учений, имеющихся в записях Пасько, к составляющим государственную тайну сведениям, эксперты дали заключение о том, что в этих же записях в конспективном виде изложены сведения о составе группировок сил (войск) флота, принимавших участие в учениях, раскрывающие действительные наименования особо важных и режимных соединений и частей, в том числе, частей военной разведки, которые составляют государственную тайну в соответствии с абзацем 6 пункта 1 статьи 5 Закона Российской Федерации «О государственной тайне» от 21 июля 1993 г. № 5485-1 (в редакции Федерального Закона от 6 октября 1997 г. № 131-ФЗ) и пунктом 13 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне, утвержденного Указом Президента Российской Федерации от 30 ноября 1995 г. № 1203.

Наряду с вышеизложенным эксперты пришли к выводу и о том, что в этом рукописном тексте в форме краткого конспекта доклада начальника службы РЭБ ТОФ раскрываются сведения о деятельности частей радиоэлектронной борьбы в ходе учений, а именно, о средствах и методах защиты секретной информации, которые подпадают под действие абзаца 5 пункта 4 статьи 5 Закона Российской Федерации «О государственной тайне» от 21 июля 1993 г. № 5485-1 (в редакции Федерального Закона от 6 октября 1997 г. № 131-ФЗ)и пункта 77 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне, утвержденного Указом Президента Российской Федерации от 30 ноября 1995 г. № 1203, в связи с чем составляют государственную тайну.

Согласно этим же выводам экспертов вследствие несанкционированной выдачи в сентябре-ноябре 1997 года иностранному государству, иностранной организации или их представителям информации по результатам деятельности подразделений Службы РЭБ флота и о вскрытых ими нарушениях в использовании радиоэлектронных средств, мог быть нанесен ущерб внешней безопасности России. Этот ущерб мог выразиться в снижении боевой устойчивости сил флота при выполнении ими боевых задач.

Сопоставив данные заключения, суд находит, что содержащиеся в них выводы о наличии в записях Пасько о разборе учений сведений, раскрывающих действительные наименования задействованных на учениях особо важных и режимных соединений и частей Тихоокеанского флота, в том числе, частей военной разведки, а также специфическую деятельность частей радиоэлектронной борьбы по обеспечению в ходе учений действий войск и сил ТОФ, которые составляют государственную тайну, в целом являются последовательными, достаточно аргументированными и основанными на правильном применении норм законодательства при экспертных оценках, в связи с чем принимает вышеуказанные выводы за основу приговора.

Вместе с тем, в части объема сведений, подлежащих отнесению к государственной тайне, суд признает выводы участвовавших в судебном заседании экспертов более мотивированными и основанными на более тщательном и объективном исследовании предмета экспертизы, а поэтому в данной части суд признает обоснованными именно их выводы и отвергает противоречащие им выводы полученных на предварительном следствии экспертных заключений.

Давая оценку пояснениям Пасько о правомерности его, как журналиста, присутствия на разборе ЗТУ ТОФ 11 сентября 1997 года, получения там интересующей его информации и целях, для которых он собрал и хранил составляющие государственную тайну сведения об учениях войск и сил флота, суд не может признать их обоснованными в силу следующего.

В силу положений статьи 43 Конституции Российской Федерации все граждане действительно имеют право искать, получать и свободно распространять информацию. Данное право нашло законодательное закрепление и в статье 1 Закона РФ «О средствах массовой информации».

Вместе с тем, это право не является абсолютным и ограничивается нормами закона.

Так, согласно части 3 статьи 55 Конституции РФ права и свободы могут быть ограничены федеральным законом в той мере, в какой это необходимо в целях обеспечения обороны страны и безопасности государства. В соответствии со ст. 4 Закона «О средствах массовой информации» не допускается использование средств массовой информации для
разглашения сведений, составляющих государственную или иную специально охраняемую законом тайну, а согласно требованиям ст. 47 того же Закона информация должна получаться, передаваться и распространяться только законными способами.

Согласно исследованным судом документам о прохождении Пасько военной службы и его пояснениям об этом, в сентябре 1994 года он без какого-либо принуждения, т.е. добровольно, заключил контракт о прохождении военной службы сроком на три года в редакции газеты «Боевая вахта». Такой же контракт и также без какого-либо принуждения был заключен Пасько сроком на три года 22 сентября 1997 года. В соответствии с этими контрактами Пасько добровольно на указанные в контрактах периоды возложил на себя обязанность добросовестного исполнения во время военной службы всех общих, должностных и специальных обязанностей военнослужащего, установленных законодательными и иными правовыми актами Российской Федерации.

В силу положений ст.ст. 1, 7 и 24 Закона РФ «О статусе военнослужащих» (в редакции 1993 года), военнослужащие, реализуя право на свободу слова, выражение своего мнения и убеждений, доступ к получению и распространению информации, не должны разглашать государственную и военную тайну, и обязаны соблюдать установленные законами, общевоинскими уставами и приказами воинских начальников служебные ограничения.

Как это установлено статьей 25 вышеназванного Закона, а также статьей 21 Устава внутренней службы Вооруженных Сил РФ, каждый военнослужащий имеет должностные обязанности, которые определяют объем и пределы практического выполнения порученных ему согласно занимаемой должности функций и задач, и обязан использовать свои должностные обязанности только в интересах службы.

В соответствии с требованиями ст.ст. 69-70 Наставления по защите государственных секретов в Вооруженных Силах (введено в действие приказом Министра обороны № 010 от 7 августа 1990 года), лицо, допущенное к секретным работам, вправе знакомиться с секретными сведениями только в объеме своих служебных обязанностей, производить записи секретного характера только в источники, учтенные в секретном органе, хранить в тайне секретные сведения, ставшие известными по службе или иным путем, и не допускать действий, ведущих к утечке этих сведений. При этом запрещено выносить секретные документы за пределы штаба (учреждения), хранить их в не установленных для этого местах, устанавливать и поддерживать с иностранными гражданами связь по вопросам, не вытекающим из служебных обязанностей, а в случае попыток иностранных граждан получить секретную информацию, докладывать об этом непосредственному начальнику.

Исходя из вышеизложенного Пасько, в том числе, как офицер, проходящий военную службу в печатном органе массовой информации флота, добровольно возложил на себя обязанности безусловного соблюдения требований вышеназванных законов и правовых актов Министерства обороны, в том числе, устанавливающих правила взаимоотношений военнослужащих с иностранными гражданами, получения, хранения, использования, передачи и опубликования сведений секретного характера, его личного участия в проводимых органами военного управления служебных мероприятиях, связанных с анализом и подведением итогов боевой и оперативной подготовки войск и сил флота.

Поскольку основания и порядок допуска лиц к участию в проводимых органами военного управления, к числу которых относится и штаб ТОФ, служебных мероприятиях и получения информации по обсуждаемым на них вопросам отнесено к компетенции соответствующего командования, а Пасько имеющими на то право должностными лицами не был включен в списки лиц, допущенных к участию 11 сентября 1997 года в разборе учений, связанных с боевой и оперативной готовностью флота, то его самостоятельное присутствие на этом разборе, в том числе, и как заключившего контракт о прохождении военной службы журналиста, являлось, по мнению суда, неправомерным.

Несостоятельным, по мнению суда, является и утверждение Пасько о том, что проводившийся 10 сентября 1997 года военный совет, а 11 сентября того же года разбор ЗТУ ТОФ, являлись единым служебным мероприятием, в связи с чем его приглашение для участия в работе военного совета давало ему право присутствия и на разборе учений.

Эти пояснения Пасько опровергнуты как приведенными выше показаниями свидетелей ЗАХАРЕНКО, РЯЗАНЦЕВА, ДОРОГИНА, УШАКОВА, исследованными судом документами, касающимися плана и фактического содержания военного совета, так и собственноручными записями Пасько (лист первый изъятых у него записей), содержащими конкретную информацию как о времени проведения 10 сентября военного совета, так и о проведенных 10 и 11 сентября других служебных мероприятиях, одним из которых являлся и разбор ЗТУ ТОФ. К тому же свидетели ЗАХАРЕНКО и ДОРОГИН пояснили, что разбор ЗТУ ТОФ и военный совет проводились не только в разные дни, но и в разных помещениях штаба ТОФ.

Совокупность этих полностью согласующихся между собой фактических данных, по мнению суда, объективно свидетельствует не только о недостоверности приведенных выше пояснений Пасько, но и о невозможности его добросовестного заблуждения в том, что военный совет и разбор ЗТУ ТОФ являлись одним, а не самостоятельными и не связанными друг с другом, служебными мероприятиями.

Несостоятельными, по убеждению суда, являются и показания Пасько о целях получения им на разборе ЗТУ ТОФ сведений об этих учениях.

Как пояснил суду свидетель БОЛЬШАКОВ и согласно исследованным судом документам службы информационной безопасности ТОФ, опубликование в средствах массовой информации, в том числе, и в газете «Боевая вахта», сведений о боевой готовности, о привлекаемых для учений силах и средствах, о формах и методах их действий, и реально достигнутых результатах, регламентировано хорошо известными Пасько нормативными документами, о недопустимости нарушения которых он неоднократно предупреждался. Поскольку эти руководящие документы исключают возможность опубликования данных о действительных наименованиях, предназначении и способах деятельности не только режимных, но и частей общего назначения, практической необходимости в этих сведениях у Пасько, как у журналиста, освещающего боевую подготовку, не было.

Из показаний свидетелей ОТЕКИНА и ВЕРХОВОДА следует, что опубликование в газете «Боевая вахта» официальных сведений о проводимых на флоте учениях допускалось только на основании и в объеме информации, предоставляемой пресс-центром флота. Опубликование в «Боевой вахте» материалов, подготовленных журналистами и другими лицами в связи с освещением боевой подготовки и проводимых на флоте учениях, допускалось только при условии их соответствия требованиям документов об информационной безопасности.

Как пояснили суду свидетели ЗАХАРЕНКО и РЫЖКОВ, пресс-центр флота давал средствам массовой информации сведения в виде пресс-релизов в объеме, достаточном для освещения хода и результатов учений, соблюдая при этом требования охраны государственной тайны.

Согласно исследованным судом, в том числе, и представленными суду самим подсудимым, печатным публикациям, ход и итоги проведенных на ТОФ в августе-сентябре 1997 года учений неоднократно освещались в различных изданиях, в том числе, в газетах «Владивосток» и «Боевая вахта», в журнале «Морской сборник». При этом в период после разбора этих учений Пасько был опубликован только один печатный материал в виде официальной информации в газете «Боевая вахта» о том, что в телеграмме Главнокомандующего ВМФ РФ личному составу флота выражена благодарность за высокие показатели в этих учениях.

Исходя из этого суд приходит к выводу о том, что полученные Пасько 11 сентября 1997 года на разборе ЗТУ ТОФ сведения, содержащие государственную тайну, для его журналистской работы и служебной деятельности по занимаемой должности необходимы не были и практического применения в средствах массовой информации не имели.

Необоснованным находит суд и утверждение Пасько о том, что данные сведения были необходимы ему для проведения занятий по командирской подготовке с офицерами редакции, повышения своего профессионального уровня как военнослужащего и для других указанных им целей.

Из исследованной судом книги приказов редакции газеты «Боевая вахта» обязанность организации и проведения занятий по боевой подготовке с офицерами редакции на Пасько возложена не была, а по письменному сообщению ответственного редактора этой газеты, подтвержденному в суде самим Пасько, такие занятия в 1996-1997 годах в редакции не планировались и не проводились.

Кроме того, согласно показаниям свидетелей ОТЕКИНА и ВЕРХОВОДА, от работы по обучению и воспитанию подчиненных ему офицеров редакции Пасько фактически самоустранился, на что они неоднократно указывали ему, и в ущерб своим обязанностям исходил из личных творческих целей, не всегда связанных со стоящими перед редакцией задачами, на что они также обращали его внимание.

Давая оценку содержащимся в сводках оперативного контроля телефонных переговоров между Пасько и ОКАНО № 2775 за 24-25 августа 1997 г., № 2851 за 28-30 августа 1997 г и № 2951 за 4-7 сентября 1997 г., сведениям о проявленном ОКАНО интересе к проводимым в этот период на флоте учениям, суд, несмотря на заявление Пасько о том, что оперативно-розыскная деятельность в отношении него велась с нарушением закона, а полученные при этом результаты не могут служить доказательствами по предъявленному ему обвинению, и его отказ давать показания именно по этим сводкам, находит содержащиеся в сводках фактические данные об этом объективными в силу следующего.

В приобщенных к материалам дела собственноручно исполненных письменных показаниях от 22 апреля 1999 года (т. 18, л.д. 109) Пасько не только признал правильными содержащиеся в сводке № 2775 сведения о подготовки им для ОКАНО материала об утилизации химического оружия, но и дал по ним свои пояснения.

В этих же показаниях Пасько подтвердил содержащиеся в сводке № 2851 сведения о подготовке им для ОКАНО материалов по утилизации ракет, которые, по его мнению, нельзя доверить пересылке, а также о зафиксированном в этой сводке разговоре о неисправностях имеющегося у Пасько аппарата факсимильной связи.

В таких же показаниях (т. 18, л.д. 131) Пасько фактически признал зафиксированный в сводке № 2951 разговор между ним и ОКАНО о проходящих учениях и дал пояснения о том, что никаких секретных сведений в самом этом разговоре не содержится. Подтвердил Пасько и зафиксированный в этой же сводке разговор о переподготовке увольняемых офицеров и желании ОКАНО получить сведения по этой проблеме ( т. 18, л.д. 109).

Кроме того, согласно зафиксированному сводкой № 2775 разговору, Пасько сообщил ОКАНО подготовленные и уточненные им сведения об утилизации АПЛ, о чем, как это следует из данной сводки, ОКАНО просил его ранее. Первичная просьба ОКАНО о подготовке Пасько сведений по утилизации АПЛ зафиксирована сводкой № 1986 за 19 июня 1997 года, объективность которой подтверждена заключением фоноскопической экспертизы и показаниями самого Пасько.

Объективность содержащихся в разговорах между Пасько и ОКАНО сведений о переподготовке увольняемых военнослужащих, зафиксированных в сводке № 2951, подтверждена фактически подготовленными Пасько для передачи ОКАНО и изъятыми при прохождении Пасько таможенного контроля документами, а объективность зафиксированного этой же сводкой разговора о том, какие объекты флота целесообразно посетить ОКАНО при его возможном прибытии на Дальний Восток России, подтверждена переданным ему Пасько факсимильным сообщением, содержащим конкретные рекомендации о местах дислокации интересующих ОКАНО объектов.

Таким образом, несмотря на отсутствие в связи с уничтожением в установленном порядке до возбуждения уголовного дела магнитных записей разговоров между Пасько и ОКАНО, зафиксированных в сводках № 2775, № 2851 и № 2951, приведенные выше доказательства объективно подтверждают, по мнению суда, достоверность имеющихся в этих сводках данных о неоднократно проявленном ОКАНО в телефонных переговорах с Пасько интересе к проводимым учениям войск и сил ТОФ.

Кроме того, таким же способом, т.е. путем сопоставления содержания текстов сводок с бесспорно установленными обстоятельствами дела, суд находит объективными результаты оперативного контроля разговоров между Пасько и ОКАНО, зафиксированных по сводкам № 2033 за 19-20 июня 1997 г., № 3265 за 30 сентября- 2 октября 1997 г., № 3297 за 3-6 октября 1997 г., а также сведения, отраженные в представленных суду факсимильных сообщениях.

Наряду с этим, свой вывод о достоверности фактических данных, полученных в результате проведенных в отношении Пасько оперативно-розыскных мероприятий, суд основывает на следующих данных, не вызывающих сомнений в своей объективности.

Так, путем проведения экспертных исследований имеющихся фонограмм, а в соответствующей части, и показаниями подсудимого, в судебном заседании бесспорно установлена достоверность содержания сводок телефонных переговоров между Пасько и ОКАНО № 1986 за 19 июня 1997 г., № 3348 за 8 октября 1997 г., № 3699 за 6 ноября 1997 г., а также еще пяти сводок, в которых зафиксированы разговоры Пасько с иными лицами.

При этом в результате лингвистического исследования фонограмм телефонных переговоров Пасько и текстов соответствующих сводок оперативного контроля эксперты пришли к выводу о том, что, несмотря на наличие отдельных недостатков, тексты сводок достоверно и достаточно полно, не меняя смысл, отражают содержание этих проводимых Пасько телефонных переговоров.

Исходя из анализа вышеизложенных обстоятельств суд имеет все основания считать, что исследованные судом сводки оперативного контроля являются объективными, а поэтому могут быть положены в обоснование выводов настоящего приговора. При этом использование этих сводок для обоснования выводов приговора суд считает допустимым в силу следующего.

Так, в соответствии со ст. 6, Закона «Об оперативно-розыскной деятельности» прослушивание телефонных переговоров является оперативно-розыскным мероприятием, осуществляемым в порядке, определяемом межведомственными нормативными актами. Согласно предписаниям ст. 11 того же Закона результаты оперативно-розыскной деятельности могут служить поводом и основанием для возбуждения уголовного дела, представляться в орган дознания, следователю или в суд, в производстве которого находиться уголовное дело, а также использоваться в доказывании по уголовным делам в соответствии с положениями уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации, регламентирующими собирание, проверку и оценку доказательств. Данная норма закона, а также п.28 межведомственной Инструкции об основах организации и тактики проведения оперативно-технических мероприятий (утверждена приказом ФСБ/МВД/СВР/ФСО/СБП/ФПС/ФСНП/ГТК РФ №281/306/30/215/390/191/374 «ДСП» от 19 июня 1996 года) предусматривает, что оперативно-служебные документы, отражающие результаты оперативных мероприятий, представляются органу дознания, следователю, прокурору или в суд на основании постановлений руководителей органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность.

Из исследованных судом материалов, в частности, из постановлений о проведении в отношении Пасько оперативно-технических мероприятий и из журнала учета документов УФСБ по ТОФ следует, что инициатором проведения указанных выше мероприятий являлось соответствующее подразделение УФСБ по ТОФ, а их результаты (в том числе- сводки контроля телефонных разговоров) оформлялись в заведенном УФСБ по ТОФ деле оперативного учета. В последующем материалы этого дела оперативного учета были переданы начальником УФСБ по ТОФ для принятия решения следователю следственного отдела УФСБ по ТОФ, который, в результате их исследования, нашел основания для возбуждения уголовного дела в отношении Пасько. Поскольку в данном случае как орган, осуществляющий оперативно-розыскную деятельность, так и орган предварительного следствия, были подчинены одному и тому же руководителю, передача без вынесения постановления результатов оперативно-розыскных мероприятий ~из одного подразделения УФСБ по ТОФ в другое для принятия правового решения, по убеждению суда, лишь формально не соответствует установленным нормативными актами предписаниям, однако, в данном конкретном случае, существенным нарушением норм закона не является.

Подлинные сводки результатов прослушивания телефонных разговоров Пасько представлены непосредственно суду на основании постановления начальника УФСБ по ТОФ, т.е. установленным порядком. Исследованием этих сводок в судебном заседании установлено, что по своей форме они соответствуют требованиям, предъявляемым к данным материалам как нормами вышеназванной Инструкции, так и предписаниями Инструкции о порядке организационного обеспечения оперативно-технических мероприятий «ПТП» (утверждена приказом ФСБ РФ №0019 от 30 ноября 1996 года).

Сравнением текстов представленных суду подлинников сводок результатов оперативно-розыскного действия «прослушивание телефонных переговоров» с тестами копий данных сводок и выписок из них, имеющихся в материалах дела (т. 1, л.д. 10-53), судом определено соответствие этих копий и выписок их подлинникам.

Таким образом, установленные судом фактические обстоятельства свидетельствуют о том, что ОКАНО в июне-ноябре 1997 года многократно обращался к Пасько с просьбами о сборе материалов и информации по конкретным вопросам. При этом ни в одном случае Пасько не отказал ОКАНО в удовлетворении его просьб, а напротив, все поручения последнего исполнялись подсудимым оперативно и качественно. Эти же фактические данные свидетельствуют также о том, что за подготовленные для ОКАНО материалы и информацию Пасько рассчитывал получить от ОКАНО материальное вознаграждение, а также реально получал с его стороны поддержку в оформлении выезда в Японию и помощь в решении связанных с личным посещением этой страны организационных вопросов. Изложенные выше внеслужебные взаимоотношения между Пасько и ОКАНО являлись по своему характеру устойчивыми и составляли определенную систему. При этом действия Пасько, связанные со сбором для ОКАНО сведений об учениях флота, по своим целям, мотивам и объективному содержанию, по мнению суда, не являлись исключением из правил, сложившихся в результате длительных и устойчивых внеслужебных взаимоотношений между Пасько и ОКАНО, имея отличие лишь в том, что в данном случае эти действия были сопряжены со сведениями, составляющими государственную тайну.

Давая оценку совокупности исследованных доказательств, суд приходит к выводу о том, что имея намерение передать ТАДАШИ ОКАНО, т.е. представителю иностранного государства, составляющие государственную тайну сведения, Пасько в результате неправомерного присутствия 11 сентября 1997 года в штабе ТОФ на разборе учений войск и сил флота, фактически собрал такие сведения, и также незаконно, с целью передачи ОКАНО, хранил их.

Эти действия Пасько, направленные в ущерб внешней безопасности государства, суд квалифицирует как государственную измену в форме шпионажа по ст.275 УК РФ.

Наряду с обвинением в собирании с целью передачи ОКАНО составляющих государственную тайну сведений о ЗТУ ТОФ и их хранении с этой же целью Пасько обвинялся органами следствия и в передаче этих сведений как самому ОКАНО, так и другому подданному Японии- ТАКАО ДЗЮН. В судебном заседании от обвинения в совершении этих действий государственный обвинитель отказался, в связи с чем суд, на основании предписаний Постановления Конституционного Суда Российской Федерации № 7-П от 20 апреля 1999 года, вынесенного по делу о проверке конституционности положений п.п. 1 и 3 ч.1 ст. 232, ч.4 ст. 248 и ч.1 ст. 258 УПК РСФСР, признает в данной части обвинение необоснованным.

Необоснованными, по мнению суда, являются и выводы органов следствия о совершении Пасько государственной измены путем собирания и хранения с целью передачи ОКАНО тех сведений о Тихоокеанском флоте, предприятиях оборонной промышленности и социально-политической ситуации в Дальневосточном регионе, которые содержатся в изъятых у Пасько при прохождении им 13 ноября 1997 года таможенного контроля документах, в частности, в письме Главкома ВМФ председателю федерации профсоюзов Приморья от 10 июля 1996 года № 704/2/599, в протоколе работы комиссии по комплексному анализу положения дел в военно-промышленном комплексе Приморского края, в письме Миграционной службы Приморского края от 05.05.96 г. № 241-0-0-10.

При совершении государственной измены непосредственным объектом противоправного посягательства является охраняемая законом государственная тайна, несанкционированный доступ, к которой может повлечь ущерб внешней безопасности государства.

Между тем, согласно заключениям экспертных комиссий Минэкономики России и Федеральной миграционной службы РФ документы, вывозимые Пасько 13 ноября 1997 года в Японию и изъятые у него при таможенном контроле, не содержат сведений, составляющих государственную тайну, а поэтому в изложенных выше действиях Пасько признаков преступления, предусмотренного ст.275 УК РФ, не содержится.

По этим же основаниям суд считает необоснованным обвинение Пасько в собирании, хранении и передаче представителям иностранных государств за вознаграждение различных фото и видеоматериалов, полученных Пасько при его посещениях войсковых частей 40752 и 63916, а также оборонных предприятий Приморского края. Данные материалы органами предварительного следствия и судом добыты не были, экспертной оценке степени секретности в силу их фактического отсутствия не подвергались. Поэтому обвинение Пасько в государственной измене в этой части не нашло какого-либо подтверждения.

Наряду с вышеизложенным органами предварительного следствия Пасько предъявлено обвинение в совершении государственной измены, выражающейся в следующих действиях.

В августе-ноябре 1997 года Пасько, в целях передачи подданным Японии Такао Дзюн и Тадаши Окано, приобрел в Техническом управлении Тихоокеанского флота, хранил у себя в квартире, и передал вышеназванным иностранцам документ «Справка-доклад. 1.Утилизация и содержание на плаву атомных подводных лодок ТОФ», а затем передал этим лицам составленную в результате своей литературной обработки данного документа статью «Меры предусмотрены, долги не погашены».

В июле 1996 года и в октябре 1997 года Пасько, во исполнение поручений подданных Японии Насу Хироюки и Такао Дзюн, собрал и передал им сведения о вывозе специальным эшелоном отработанного ядерного топлива, в том числе, сведения о месте и времени отправки этого эшелона.

31 января 1997 года Пасько получил в одном из управлений штаба ТОО секретный документ- РПСО КА-93, с которого незаконно снял ксерокопию и передал ее Тадаши Окано и Такао Дзюн.

В марте 1997 года Пасько получил у помощника Командующего ТОФ по финансово-экономической работе экземпляр его доклада по итогам финансово-хозяйственной деятельности флота за 1996 год, который незаконно ксерокопировал и хранил у себя дома, а содержащиеся в данном докладе сведения передал Такао Дзюн.

В судебном заседании государственный обвинитель отказался от предъявленного Пасько в этой части обвинения, а поэтому суд на основании предписаний Постановления Конституционного Суда Российской Федерации № 7-П от 20 апреля 1999 года, признает в данной части обвинение необоснованным.

Кроме того, Пасько предъявлено обвинение в шпионаже, совершенном при следующих обстоятельствах.

В августе-ноябре 1997 года Пасько в целях передачи Такао Дзюн и Тадаши Окано незаконно получил в Техническом управлении Тихоокеанского флота (ТУ ТОФ), хранил у себя в квартире, и передал вышеназванным представителям иностранных организаций документ «Перечень ПЛА, на которых имели место ядерные и радиационные аварии», содержащий секретные сведения о действительных наименованиях режимных объектов- атомных подводных лодок ТОФ.

В июле 1996 года и в октябре 1997 года Пасько, желая качественнее исполнить поручение Такао Дзюн по сбору секретных сведений о режимном объекте- войсковой части 40752, изготовил схему данного объекта с указанием мест хранения ядерного горючего и отработанного ядерного топлива, с пояснениями, раскрывающими предназначение как самого объекта, так и расположенных на нем инженерно-технических сооружений, копию которой передал Такао Дзюн.

В 1997 году, выполняя поручения Такао Дзюн и Тадаши Окано о сборе интересующей их информации, Пасько приобрел в управлении ракетно-артиллерийского вооружения флота (УРАВ ТОФ) документ «III. Утилизация оружия и вооружений», содержащий секретные сведения о действительном наименовании войсковой части 63916, который незаконно хранил и передал за вознаграждение Такао Дзюн и Тадаши Окано.

27 февраля 1997 года при посещении войсковой части 63916, действуя по собственной инициативе с целью получения составляющих государственную тайну сведений для их передачи за вознаграждение Такао Дзюн, Пасько опрашивал по имевшемуся у него перечню вопросов главного инженера данной части Сангишева, выясняя у последнего вопросы о техническом состоянии и характеристиках оборудования режимного объекта, не подпадающего под действие международных обязательств Российской Федерации, а также о химическом составе компонентов ракетного топлива.

В судебном заседании государственный обвинитель отказался от не имеющего объективного подтверждения обвинения в части совершения Пасько действий, связанных с фактической передачей представителям иностранных государств сведений, содержащихся в документах «Перечень ПЛА, на которых имели место ядерные и радиационные аварии» и «III. Утилизация оружия и вооружений», а также ответов на вопросы документа «Запись беседы со вторым секретарем посольства Японии в России С.Куно. Вопросы к предложению российской стороны по утилизации жидкого ракетного топлива», в силу чего, и в соответствии с предписаниями Постановления Конституционного Суда Российской Федерации № 7-П от 20 апреля 1999 года, суд признает обвинение в указанной части необоснованным.

Проверив и всесторонне оценив в совокупности доказательства, связанные с обвинением Пасько в совершении государственной измены при иных изложенных выше обстоятельствах, суд не находит достаточных оснований для признания обоснованными этих выводов органов предварительного следствия исходя из следующего.

Так, подсудимый Пасько пояснил суду, что в августе 1997 года по просьбе председателя Приморского отделения комитета ветеранов подразделений особого риска ТИЩЕНКО написать статью об участниках радиационных аварий, он, с разрешения соответствующих должностных лиц, получил в Техническом управлении ТОФ несекретный документ «Перечень ПЛА, на которых имели место ядерные и радиационные аварии». Этот документ, наряду с интервью ТИЩЕНКО, был использован им для написания статьи «Кому быть живым и хвалимым…», опубликованной в «Боевой вахте» 6 сентября 1997 года, но никому не передавался.

Данные показания Пасько проверенными в судебном заседании доказательствами опровергнуты не были, а фактически нашли свое объективное подтверждение.

Так, свидетель ТИЩЕНКО показал, что инициатива осветить в печати социальные проблемы ветеранов — подразделений особого риска (ПОР) исходила от него. На вопрос Пасько о том, где он может найти на эту тему документальные материалы, он посоветовал обратиться в Техническое управление ТОФ, где на начальном этапе формирования списков ветеранов ПОР готовилась соответствующая документация.

Свидетель ПАНКОВ, начальник отдела ТУ ТОФ, показал, что примерно в августе 1997 года ему позвонил Тищенко, который попросил помочь подобрать материал для газетной статьи военному журналисту Пасько. Он поручил своим подчиненным передать Пасько документ с перечнем аварий ПЛА ТОФ, а также приказы о формировании списков ветеранов ПОР. Поскольку документ с перечнем аварий ПЛА был несекретным и имелся в нескольких экземплярах, он разрешил Пасько оставить один из экземпляров у себя.

В ходе осмотра в судебном заседании директивы Главного штаба ВМФ РФ № 714/11/0298 от 26 февраля 1992 года установлено, что данная директива издана во исполнение принятых государством нормативно-правовых актов, в силу которых на военнослужащих, пострадавших в результате ядерных и радиационных аварий, имевших место на кораблях и других военных объектах, были распространены льготы, предусмотренные Законом «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС». При этом содержание документа «Перечень ПЛА, на которых имели место ядерные и радиационные аварии», воспроизводит приложение к вышеназванной директиве с перечнем радиационных аварий в части, касающейся аварий атомных подводных лодок ТОФ.

Согласно заключению комиссии экспертов от 22 декабря 1997 года сведения, содержащиеся в документе «Перечень ПЛА, на которых имели место ядерные и радиационные аварии», составляющими государственную тайну не признаны.

Как видно из заключения экспертной комиссии от 14 марта 1998 года, в данном документе экспертами определены сведения, раскрывающие действительные наименования атомных подводных лодок, то есть режимных объектов, не попадающих под действие международных договоров, которые составляют государственную тайну в соответствии с абзацем 6 пункта 3 статьи 5 Закона РФ "О государственной тайне" (с изменениями, внесенными Законом № 131-ФЗ от 6.10.97 г.) и пунктом 13 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне, утвержденного Указом Президента РФ от 30 ноября 1995 г. № 1203.

Согласно выводам, сделанным комиссией экспертов в судебном заседании и изложенным в заключении от 14 сентября 2001 года, документ "Перечень ПЛА, на которых имели место ядерные и радиационные аварии" является служебным документом, составленным Техническим управлением ТОФ в период с 1993 по 1996 год с целью определения участников ликвидации аварий из числа военнослужащих, служивших па перечисленных в документе атомных подводных лодках. В этом документе имеются сведения, раскрывающие действительные наименования режимных частей, так как по совокупности приведенной в нем цифровой составляющей тактического номера ПЛА, ее заводского номера и номера проекта, достоверно определяется действительное наименование этих режимных объектов- атомных подводных лодок (ПЛА). При этом сведения о трех из 27-ми ПЛА, перечисленных в перечне этого документа, подпадают под действие абзаца 6 пункта 1 статьи 5 Закона РФ «О государственной тайне» от 21 июля 1993 г. № 5485-1 (в редакции Федерального Закона от 6 октября 1997 г. № 131-ФЗ) и пункта 9 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне, утвержденного Указом Президента Российской Федерации от 30 ноября 1995 г. № 1203, и составляют государственную тайну на том основании, что эти три атомные подводные лодки по состоянию на ноябрь 1997 года находились в боевом составе ТОФ.

Наряду с этим в данном заключении отмечено, что сведения в одном из пунктов этого же перечня ПЛА на основании статьи 7 Закона «О государственной тайне» относятся к категории информации, не подлежащей засекречиванию, поскольку на указанной в нем ПЛА произошел тепловой взрыв ядерного реактора, что повлекло за собой гибель личного состава и радиоактивное загрязнение местности.

При оценке экспертных заключений, полученных на предварительном следствии, суд определяет, что хотя заключение от 22 декабря 1997 года и заключение от 14 марта 1998 года были даны одним и тем же составом экспертной комиссии, однако они явно противоречат друг другу в части вывода о секретности сведений документа "Перечень ПЛА, на которых имели место ядерные и радиационные аварии". При этом такой вывод, изложенный в заключении от 14 марта 1998 года, нельзя признать мотивированным и основанным на правильном применении норм закона. Так, категорию сведений в области внешней политики и экономики, определенную пунктом 3 статьи 5 Закона «О государственной тайне», по своим предметно-отраслевым признакам нельзя сопоставить с группами сведений, как вытекающими из пункта 13 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне, утвержденного Указом Президента Российской Федерации от 30 ноября 1995 г. № 1203, так и с фактически имеющимися в документе "Перечень ПЛА, на которых имели место ядерные и радиационные аварии" сведениями. К тому же, во всех редакциях данного Закона в его пункте 3 статьи 5 не было шестого абзаца, т.е. той нормы закона, на которую сослались эксперты в этом заключении. Не имеется в данном документе, как это установлено судебным следствием, и попадающих под действие всех редакций абзаца 3 пункта 1 статьи 5 Закона «О государственной тайне» сведений, т.е. та норма закона, ссылкой на которую фактически обосновано вмененное Пасько органами предварительного следствия обвинение, также не подлежит применению.

В результате анализа заключения экспертов от 14 сентября 2001 года суд установил, что имеющаяся в нем ссылка на пункт 9 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне, утвержденного Указом Президента Российской Федерации от 30 ноября 1995 г. № 1203, является юридически некорректной, поскольку закрепленные в этом пункте категории сведений не подлежат идентификации как со сведениями, определенными в абзаце 6 пункта 1 статьи 5 Закона «О государственной тайне», так и со сведениями, фактически содержащимися в документе "Перечень ПЛА, на которых имели место ядерные и радиационные аварии".

При этом, давая оценку выводам экспертов об основаниях, по которым отнесены к государственной тайне имеющиеся в данном документе сведения о трех ПЛА с цифровыми составляющими их тактических номеров 500, 506 и 530, суд находит эти выводы необоснованными.

Так, само по себе содержание этого документа не позволяет определить то, какие именно из перечисленных в документе "Перечень ПЛА, на которых имели место ядерные и радиационные аварии" атомных подводных лодок фактически находились в боевом составе ВМФ по состоянию на август-ноябрь 1997 года. Между тем, данный факт не является общеизвестным и был установлен судом только на основании допросов свидетелей, исследования документов и проведения судебной экспертизы.

При этом из экспертного заключения и показаний экспертов в судебном заседании следует, что в документе «Перечень ПЛА ТОФ, на которых имели место ядерные и радиационные аварии» не имеется сведений, позволяющих каким-то образом определить состояние боеготовности указанных в нем ПЛА ТОФ. Между тем, по убеждению суда, несанкционированный доступ именно к сведениям о боеготовности атомных подводных крейсеров, как стратегических боевых единиц Тихоокеанского флота и ВМФ РФ в целом, и может повлечь реальный ущерб внешней безопасности государства.

Как это установлено судебным следствием документу "Перечень ПЛА, на которых имели место ядерные и радиационные аварии" не присваивалось грифа, ограничивающего к нему доступ посторонних лиц, как при его изготовлении примерно в 1993 году, так и в связи с его дальнейшим служебным использованием.

Учитывается судом и то обстоятельство, что перечень ПЛА, на которых имели место ядерные и радиационные аварии был издан Главным штабом ВМФ в виде директивы, а должностными лицами ТУ ТОФ изготовлен в виде выписки из нее, исключительно с целью определить военнослужащих, на которых подлежат распространению льготы, установленные законом для граждан, пострадавших от радиационной катастрофы на Чернобыльской АЭС.

В этой связи экспертной комиссией совершенно справедливо отмечено, что сведения о радиационной аварии на ПЛА в бухте Чажма в 1985 году, как относящиеся к категории сведений о чрезвычайных происшествиях и катастрофах, угрожающих безопасности и здоровью граждан, не подлежат засекречиванию.

Однако при этом эксперты безосновательно не отнесли к той же категории сведения о радиационных авариях, имевших место на всех других ПЛА ТОФ, поименованных в вышеуказанном документе, в том числе, и на атомных подводных лодках К-500, К-506 и К-530.

Между тем, в соответствии, со ст.1 Закона «О радиационной безопасности» под радиационной аварией понимается потеря управления источником ионизирующего излучения, вызванная неисправностью оборудования, неправильными действиями работников (персонала), стихийными бедствиями или иными причинами, которые могли привести или привели к облучению людей выше установленных норм или к радиоактивному загрязнению окружающей среды. При этом ионизирующим является излучение, которое создается при радиоактивном распаде, ядерных превращениях, торможении заряженных частиц в веществе и образует при взаимодействии со средой ионы разных знаков. Из содержания сведений о характере неисправностей, имевших место на подводных лодках К-500, К-506 и К-530, видно, что на них произошли неконтролируемые утечки источника ионизирующего излучения- радиоактивной воды, которые привели к облучению людей выше установленных норм (о чем свидетельствует факт установления льгот для лиц, пострадавших в результате этих событий), т.е. радиационные аварии.

В силу предписаний ст.7 Закона «О государственной тайне» не подлежат засекречиванию сведения о чрезвычайных происшествиях и катастрофах, угрожающих безопасности и здоровью граждан, и их последствиях.

Наряду с вышеизложенным экспертами, по мнению суда, фактически не учтено и то обстоятельство, что достоверные данные о ПЛА с тактическими номерами К-500, К-506 и К-530, были открыто опубликованы с указанием объединений и соединений, в состав которых они входят и мест их базирования, в частности, в справочнике А.С. Павлова «Военные корабли России 1997-1998 гг», изданном в 1997 году, а сведения, аналогичные вмененным Пасько, и в более ранних изданиях. Сделанный в заключении вывод экспертов о том, что на степень секретности информации никак не отражается факт ее опубликования в открытых источниках, по убеждению суда противоречат закрепленным в ст. 6 Закона «О государственной тайне» принципам законности, обоснованности и своевременности засекречивания сведений и их носителей. При этом действующим законодательством применение санкций за получение, хранение и распространение общедоступных сведений, не предусмотрено.

По изложенным выше основаниям суд считает необоснованным обвинение Пасько в незаконном получении и распоряжении документом "Перечень ПЛА, на которых имели место ядерные и радиационные аварии".

Подсудимый Пасько в судебном заседании показал, что в начале 90-х годов он изготовил рисунок со схематичным изображением находящихся на технической территории войсковой части 40752 сооружений, которым намеривался в будущем проиллюстрировать свою книгу об утилизации РАО. Пояснения на обороте этого рисунка исполнены им значительно позже, по памяти. Этот рисунок в дальнейшем он не копировал, никому не передавал и передавать не собирался.

Заключением судебно-почерковедческой экспертизы подтвержден факт исполнения именно Пасько рукописных надписей на графической схеме, изъятой у него в квартире и приобщенной к материалам дела в качестве вещественного доказательства.

Вместе с тем, обстоятельства изготовления и передачи Пасько представителю иностранной организации ТАКАО ДЗЮН копии графической схемы режимного объекта- войсковой части 40752, собранными по делу доказательствами не установлены, а возможности по восполнению доказательств исчерпаны.

Так, в обоснование выводов о виновности Пасько в этих вмененных ему действиях органами следствия были положены показания свидетеля РАЛИНА на предварительном следствии о том, что во второй половине 1997 года ТАКАО ДЗЮН показывал ему лист бумаги с изображением схемы военного объекта. Однако из этих показаний свидетеля РАЛИНА следует, что ДЗЮН не называл ему источника приобретения данной схемы, а пояснительных надписей о предназначении изображенных на этой схеме объектов он не видел. Показания свидетеля РАЛИНА о наличии общих признаков между показанной ему ДЗЮН схемой и схемой, изъятой у Пасько, на протяжении всего производства по настоящему делу были крайне непоследовательны и противоречивы.

Будучи допрошенным на предварительном следствии в качестве свидетеля, ТАКАО ДЗЮН факта передачи ему Пасько копии схемы войсковой части 40752 не подтвердил.

При таких обстоятельствах, с учетом отсутствия иных доказательств и источников, позволяющих добыть объективные фактические данные о тех событиях, о которых противоречиво и непоследовательно показывал свидетель РАЛИН суд, в соответствии с установленным законом правилом, толкует имеющиеся сомнения в пользу подсудимого и не признает доказанным тот факт, что Пасько передал ДЗЮН копию схемы режимного объекта.

Другим основанием для вывода органов предварительного следствия о противоправном характере действий Пасько, выразившихся в изготовлении и хранении им схемы технической территории войсковой части 40752, послужило заключение экспертной комиссии от 14 марта 1998 года о том, что на этой схеме произведено графическое изображение специального объекта с указанием мест хранения ядерного горючего и отработанного ядерного топлива с пояснениями, раскрывающими предназначение как самого объекта, так и расположенных на нем инженерно-технических сооружений, т.е. имеются сведения, которые, в соответствии с абзацем 5 пункта 1 статьи 5 Закона РФ "О государственной тайне" (с изменениями Закона № 131-ФЗ от 6 октября 1997 года), пунктами 10 и 15 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне, утвержденного Указом Президента РФ от 30 ноября 1995 г. № 1203, составляют государственную тайну.

В результате экспертизы, произведенной в судебном заседании, комиссия экспертов также пришла к выводу о наличии в изъятой у Пасько схеме составляющих государственную тайну сведений. При этом эксперты определили, что в ней имеются, сведения: о хранении делящихся материалов ядерных энергетических установок, о сооружении и эксплуатации режимного объекта, о дислокации режимного объекта, которые подпадают под действие абзаца 3 пункта 1 статьи 5 Закона Российской Федерации «О государственной тайне» от 21 июля 1993 г. № 5485-1 (в редакции Закона от 6 октября 1997 г. № 131-ФЗ), и пунктов 9, 10, 15 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне, утвержденного Указом Президента Российской Федерации от 30 ноября 1995 года № 1203. При этом, по выводам экспертов, в данной схеме непосредственно засекречиванию подлежат сведения, содержащие координаты режимного объекта, а также сведения, раскрывающие наличие ядерного горючего для атомных подводных лодок на конкретном объекте.

Давая оценку изложенным выше заключениям экспертов, суд находит, что эти заключения основаны на поверхностном исследовании предмета экспертизы, ошибочном толковании и применении правовых норм, а поэтому являются необоснованными.

Так, во всех заключениях общим является применение экспертами положений пункта 10 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне (утвержден Указом Президента РФ №1203 от 30 ноября 1995 года), включающего категории сведений: о проектировании, сооружении, эксплуатации или обеспечении безопасности объектов ядерного комплекса.

Вместе с тем, в ходе допроса экспертов в судебном заседании установлено, что понятие «о сооружении» они неправильно истолковали не как процесс строительства, воздвижения чего-либо, а имея в виду конкретное здание (хранилище). Что касается термина «эксплуатация», то согласно пояснениям экспертов этот термин был использован исходя из их собственных познаний о том, что в конкретном хранилище действительно хранились свежие тепловыделяющие сборки для ядерных реакторов АПЛ, что означает использование хранилища по назначению. Данные объяснения суд считает несостоятельными, поскольку те сведения о хранении ядерного горючего для АПЛ, которыми обладают специалисты, в том числе члены экспертной комиссии, не являются общеизвестным фактом, а то обстоятельство, что на территории войсковой части 40752 имеется помещение, предназначенное для хранения ядерного горючего, само по себе не раскрывает никаких данных об эксплуатации объекта ядерного комплекса.

Кроме того, в своих же выводах, связанных с оценкой секретности документа «Справка-доклад. 1.Утилизация и содержание на плаву АПЛ ТОФ», в заключении от 14 сентября 2001 года эксперты обоснованно указали, что в Вооруженных Силах РФ подлежат засекречиванию лишь те сведения о хранении ядерного топлива для АПЛ, которые относится к количественным характеристикам этого топлива. В результате исследования в судебном заседании графической схемы и пояснений к ней никаких сведений, раскрывающих количество хранящегося ядерного горючего для АПЛ, судом выявлено не было. Не было указано на наличие в данном документе этих сведений и в экспертных заключениях.

Как это установлено судебным следствием, в изготовленной Пасько графической схеме с пояснениями к ней также нет никаких сведений, раскрывающих систему охраны и обороны режимного объекта в целом и его специальных сооружений, нуждающихся в особой физической защите, т.е. сведений, связанных с обеспечением безопасности объектов ядерного комплекса.

Кроме того, из данного в судебном заседании заключения экспертов следует, что не все имеющиеся на схеме изображения, а также подписи, поясняющие предназначение конкретных объектов, соответствуют действительности по состоянию, на 1996-1997 годы. В частности, имеются неточности в изображении и нумерации ряда сооружений, а ряд сооружений, построенных в период 1995-1996 годов, на ней отсутствует. Помимо экспертов, на аналогичные неточности в исполненной Пасько схеме указали в судебном заседании свидетели ЛЫСЕНКО, ОЛАРУ, ГОЛУБ, ДОГАДЬКО. Аналогичные фактические данные также содержатся в исследованных судом показаниях свидетелей КРИВЕНКО и КЕНКИШВИЛИ.

Данные обстоятельства, при отсутствии иных достоверных доказательств, фактически согласуются с показаниями подсудимого о том, что схема была изготовлена им не в июле 1996 года и октябре 1997 года, как это следует из фабулы обвинения, а существенно раньше.

При таких обстоятельствах суд учитывает, что до вступления 9 октября 1997 года в законную силу Федерального Закона РФ № 131-ФЗ от 6 октября 1997 года «О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации «О государственной тайне»», под действие абзаца 3 пункта 1 статьи 5 Закона «О государственной тайне» попадали лишь сведения о количестве, устройстве и технологии производства ядерного и специального оружия, технических средствах и методах его защиты от несанкционированного применения. Поэтому применительно к событиям, имевшим место до внесения изменений в закон, обладающий верховенствующим значением в регулировании соответствующих правоотношений, отнесение к государственной тайне сведений о делящихся материалах, ядерных и физических установках, иных технических средствах, прямо не относящихся к ядерному и специальному оружию, является юридически недопустимым.

Соответственно в условиях, когда не установлен тот факт, что Пасько с противоправной целью именно в последующий с 9 октября 1997 года период времени изготовил, хранил и передал представителям иностранных государств документ с категорией сведений, дополнительно внесенных в Закон «О государственной тайне», то отсутствуют правовые основания для вменения ему вышеуказанных действий, не связанных до указанной даты с государственной тайной и не являющихся по этой причине государственной изменой.

Нельзя признать обоснованными, по убеждению суда, и выводы экспертов о наличии в изготовленной Пасько схеме сведений о дислокации режимного объекта, а именно, о координатах этого объекта.

Согласно определением, содержащимся в Военно-энциклопедическом словаре (Москва, Воениздат, 1983, с. 674) и в Военно-морском словаре (Москва, Воениздат, 1990, с. 195) координаты- это совокупность линейных или угловых величин, определяющих положение точки(объекта) на любой поверхности и в пространстве.

Как пояснил в судебном заседании эксперт КАРИХ в исполненном Пасько схематичном изображении объектов не нанесены координаты по какой-либо из общепринятых систем координат. Без дополнительного использования специальных карт или ориентирования на местности определить географическое положение этих объектов затруднительно.

Судом было осмотрено несекретное дело Технического управления ТОФ, в котором имеется графическая схема технической территории войсковой части 40752 от 13 апреля 1997 года, совмещенная с фрагментом географической карты. При этом на схеме и на фрагменте карты нанесены одинаково пронумерованные четыре точки, позволяющие достаточно точно привязать расположение этой территории к конкретному участку местности, однако данной схеме гриф секретности не присвоен.

Из пояснений экспертов суду следует, что необходимость засекречивания изготовленной Пасько схемы обусловлена имеющимися на ней пояснениями о предназначении конкретных объектов.

Однако данные пояснения экспертов суд находит неубедительными исходя из следующего.

Так, в судебном заседании был исследован документ с грифом «Для служебного пользования», представляющий собой Отчет по результатам обследования войсковой части 40752, изданный одним из НИИ Министерства обороны в 1996 году. По мнению суда, в данном Отчете содержатся достаточно полные и подробные сведения о предназначении как войсковой части 40752, так и всех имеющейся в ней технических сооружений, а в качестве приложения имеется схема этих сооружений в заданном масштабе и с указанием сторон света.

В заключении от 14 сентября 2001 года эксперты указали на то, что данный Отчет является внутриведомственным рабочим документом под грифом «Для служебного пользования», материалы которого не подлежат размножению и передаче другим организациям или частным лицам для ознакомления, так как в нем изложены сведения, содержащие государственную тайну и подлежащие засекречиванию.

Суд считает, что изложенное выше указание экспертов о необходимости засекретить документ спустя пять лет после его издания под грифом «ДСП», не может подкрепить их выводы о секретном характере вмененных Пасько сведений, поскольку не имеет правовой почвы. Так, статьей 6 Закона «О государственной тайне» установлен принцип своевременности засекречивания сведений, который заключается в установлении ограничений на распространение этих сведений с момента их получения (разработки) или заблаговременно.

Более того, судебным следствием, в том числе и допросом экспертов, установлена необъективность сформулированного в заключении от 14 сентября 2001 года вывода о том, что сведения, аналогичные приведенным на графической схеме и пояснениях к ней ( т.е. с комментариями о назначении и расположении хранилищ, с привязкой объекта к местности) не публиковались в предоставленных экспертам открытых источниках.

Между тем, на с.11-12 Доклада Greenpeace от 27 октября 1993 года «Проблемы Тихоокеанского флота: радиоактивные отходы, утилизация атомных подводных лодок, аварийность АПЛ, безопасность ядерного топлива», имеются данные о местоположении войсковой части 40752 с указанием названия мыса, бухты и залива, а также ее общей площади и площади технической территории. В этом Докладе также названы номера и предназначение большинства сооружений этой части.

В статье В.А.Даниляна и др.- "Радиоэкологическая обстановка на территории береговых технических баз дальневосточного региона", опубликованной в журнале "Атомная энергия" за август 2000 года, имеется графическая схема войсковой части 40752, с географически правильной привязкой ее берегов к омываемым водам, а также с достаточно точным нанесением местоположения имеющихся на ее территории сооружений, с указанием номера и предназначения каждого из них.

При таких обстоятельствах, по убеждению суда, факты опубликования в несекретных источниках сведений, аналогичных вмененным Пасько, наряду с изложенной выше правовой оценкой смысла и содержания норм законодательства, свидетельствуют о нецелесообразности, исходя из баланса жизненно важных интересов общества, государства и граждан, ограничения доступа к данной информации путем ее засекречивания.

По вышеизложенным основаниям суд приходит к убеждению о необоснованности выводов органов предварительного следствия о совершении Пасько с противоправными целями действий, выразившихся в сборе, хранении и распоряжении секретными сведениями о режимном объекте — войсковой части 40752.

Подсудимый Пасько показал, что примерно с 1994 года из-за недофинансирования государством программ утилизации оружия и вооружений остро встал вопрос о выполнении этих программ Тихоокеанским флотом. Поэтому по просьбе начальника УРАВ ТОФ и в интересах флота он стал освещать данную проблему в своих публикациях в «Боевой вахте». Для этого и с разрешения вышеуказанного должностного лица, он взял в УРАВ ТОФ копию документа «III. Утилизация оружия и вооружений». Несекретной информацией по данной тематике, полученной открыто и законно, он обменивался с ТАКАО ДЗЮН и ТАДАШИ ОКАНО, однако данный документ им не передавал.

Также Пасько пояснил, что копию документа «Запись беседы со вторым секретарем посольства Японии в России С.Куно. Вопросы к предложению российской стороны по утилизации жидкого ракетного топлива» имелась у него примерно с 1995 года. Эта копия хранилась у него среди других материалов, касающихся выполнения международных договоров по уничтожению ракетных вооружений, также приобретенных в УРАВ ТОФ с разрешения начальника этого управления и подчиненных ему должностных лиц. Содержание данного документа обсуждалось им с должностными лицами УРАВ ТОФ, с руководителями военных предприятий, но данные обсуждения не были связаны с получением от кого-либо ответов на сформулированные в документе вопросы, поскольку намерения собрать с его помощью секретные сведения для себя или для иных лиц, у него никогда не было. При своих посещениях войсковой части 63916 он всегда брал с собой папку с подборкой документов по проблемам деятельности этой базы, среди которых находился и указанный выше документ. В феврале 1997 года, будучи вместе с начальником УРАВ ТОО МОИСЕЕНКО в командировке в войсковой части 63916, он действительно общался с САНГИШЕВЫМ и в ходе их беседы показал ему находившуюся среди других документов копию документа «Запись беседы со вторым секретарем посольства Японии в России С.Куно. Вопросы к предложению российской стороны по утилизации жидкого ракетного топлива», обратив внимание на то, что ряд вопросов в нем касается войсковой части 63916. При этом он не просил САНГИШЕВА отвечать на какие-либо вопросы из документа ни сразу, ни в будущем, и никаких записей их беседы не вел.

Выводы органов предварительного следствия о противоправном характере действий подсудимого, связанных с получением сведений о войсковой части 63916, не нашли объективного подтверждения в судебном заседании.

Так, свидетель МОИСЕЕНКО в судебном заседании показал, что с целью подключить прессу к решению вопроса утилизации вооружений, он давал последнему разрешение знакомиться с имеющимися в УРАВ ТОФ документами и брал Пасько с собой при поездках в войсковую часть 63916. Опубликованные Пасько статьи, по его мнению, способствовали улучшению финансирования и повышению интенсивности работы по утилизации.

Вышеизложенные показания свидетеля МОИСЕЕНКО согласуются с показаниями подсудимого и не противоречат иным фактическими данными, из которых видно, Что в газете «Боевая вахта» по вопросам, связанным с ненадлежащим выполнением государственной и региональной программ по утилизации вооружений, Пасько опубликованы статьи: 5 октября 1994 года- «Программа есть, но денег нет»; 6 июля 1996 года- «Езда по бездорожью, или проблемы утилизации»; 9 апреля 1997 года- «Ракетная база как «зеркало» военных реформ».

Проверив и оценив соответствующие документальные материалы, суд пришел к выводу, согласующимся с выводом, изложенным в заключении экспертной комиссии от 14 сентября 2001 года, о том, что по своей природе документ «Запись беседы со вторым секретарем посольства Японии в России С.Куно. Вопросы к предложению российской стороны по утилизации жидкого ракетного топлива» носит характер дипломатического запроса, связанного с выполнением достигнутых между Японией и Россией международных соглашений, а следовательно не предназначен для использования в качестве «опросника» для несанкционированного сбора сведений, составляющих государственную тайну. Эти же исследованные судом фактические данные свидетельствуют о том, что ответы на сформулированные в данном документе вопросы получались из нескольких разных по ведомству и отраслям деятельности источников, причем в письменной форме структурными единицами ТОФ не готовились, а гриф секретности был присвоен документу, обобщающему полученные окончательно и из всех источников ответы, центральным органом военного управления.

Свидетели МОИСЕЕНКО и ВОРОЖБИТ в судебном заседании не исключили того, что копия документа «Запись беседы со вторым секретарем посольства Японии в России С.Куно. Вопросы к предложению российской стороны по утилизации жидкого ракетного топлива», находящаяся в делах УРАВ ТОФ вместе с документами по вопросам сокращения вооружений в рамках международных договоров, могла быть передана Пасько при обстоятельствах, о которых последний дал пояснения суду. Данные свидетели также -показали, что Пасько не опрашивал их по вопросам данного документа и им неизвестно о том, чтобы подобные опросы осуществлялись в отношении их подчиненных. Эти их показания согласуются с показаниями свидетеля МИЗЮЛЬЧЕНКО, которому в 1994 году непосредственно поручалась подготовка и доклад по команде ответов на вопросы данного документа в части, касающейся УРАВ ТОФ.

Как показал в судебном заседании свидетель ЕРОШЕНКОВ, который в период с 1991 по 2000 годы возглавлял отдел реализации международных договоров ТОФ, Пасько никогда не обращался к нему за информацией, связанной с исполнением основанного на вопросах документа «3апись беседы со вторым секретарем посольства Японии в России С.Куно. Вопросы к предложению российской стороны по утилизации жидкого ракетного топлива» поручения. Не поступало к нему и докладов о таких обращениях Пасько со стороны подчиненных, непосредственно исполнявших данное поручение.

Показания об отсутствии обращений Пасько получить какие-либо сведения о строительных работах на объекте «Южнореченск», о чем сформулированы вопросы в названном выше документе, дал в судебном заседании и свидетель СУРОВ, являвшийся начальником управления капитального строительства ТОФ с 1995 по 1998 годы.

Свидетель САНГИШЕВ в судебном заседании показал, что в конце февраля 1997 года к ним в часть прибыл начальник УРАВ ТОФ МОИСЕЕНКО и военный журналист Пасько. МОИСЕЕНКО цель прибытия Пасько объяснил необходимостью поднять проблемы утилизации вооружений в прессе. В ходе состоявшейся с ним беседы Пасько показал документ «Запись беседы со вторым секретарем посольства Японии в России С.Куно. Вопросы к предложению российской стороны по утилизации жидкого ракетного топлива», которого ранее он никогда не видел. Затем, безо всякой конкретики и не в форме «вопрос-ответ», а в общем плане, они в разговоре с Пасько обсудили ряд сформулированных в данном документе вопросов, касающихся деятельности войсковой части 63916 по утилизации баллистических ракет. При этом он сообщил Пасько информацию в пределах своих познаний и секретности не представляющую. Его ответы Пасько не записывал и не просил какие-либо документы, их подтверждающие. В ходе этого разговора у него не создалось впечатление о том, что Пасько стремиться выведать у него какую-либо закрытую для распространения информацию.

Показания, данные свидетелем САНГИШЕВЫМ в судебном заседании, не имеют существенных противоречий с показаниями подсудимого и сами по себе о виновности Пасько в совершении противоправных действий не свидетельствуют.

Не было сообщено САНГИШЕВЫМ фактических данных, дающих почву для обоснования предъявленного Пасько обвинения, и в ходе предварительного следствия.

Так, из закрепленных в протоколе допроса от 4 февраля 1998 года показаний свидетеля САНГИШЕВА видно, что Пасько задал ему вопросы общего характера, на которые он отвечал «в общих чертах». Согласно содержанию протоколов других следственных действий, проведенных с САНГИШЕВЫМ 30 апреля 1998 года, в ходе проведения очной ставки САНГИШЕВ подтвердил показания Пасько о том, что во время разговора ему сообщался автор и источник появления документа «Запись беседы со вторым секретарем посольства Японии в России С.Куно. Вопросы к предложению российской стороны по утилизации жидкого ракетного топлива», и эти показания, т.е. не различающиеся с показаниями Пасько, САНГИШЕВ подтвердил, в этот же день в ходе дополнительного допроса.

На основании заключения судебно-фонетической экспертизы фонограммы телефонного разговора Пасько установлено, что в телефонном разговоре Пасько сообщил собеседнику — носителю японского языка по имени ТАКАО о том, что у него были проблемы и пришлось «туда» ездить дважды. Однако при этом никто из разговаривающих не называл ни конкретное место, которое посещал Пасько, ни цель этого посещения.

По пояснениям Пасько в судебном заседании, у него действительно 28 февраля 1997 года мог состояться телефонный разговор с ТАКАО ДЗЮН, в ходе которого он объяснил последнему причину отложения их встречи, намеченной на этот день, тем, что его командировка затянулась дольше запланированного времени.

При этом в материалах дела нет объективного подтверждения тех фактов, что в феврале 1997 года Пасько ездил в войсковую часть 63916 дважды, причем именно с целью сбора сведений, интересующих ДЗЮН.

Фактических данных, позволяющих опровергнуть эти пояснения подсудимого и прийти к выводу о непосредственном отношении указанной выше фонограммы к обстоятельствам предъявленного Пасько обвинения, не добыто.

В силу вышеизложенного суд находит, что доказательств, подтверждающих умысел Пасько, направленный на сбор при посещении им в феврале 1997 года войсковой части 63916 секретных сведений для их передачи представителям иностранных государств, в материалах дела не имеется, а источники объективных данных об этих обстоятельствах не установлены.

Основу для сформулированных в данной части обвинения выводов предварительного следствия составляют заключения экспертов по степени секретности сведений, вытекающих из вопросов документа «Запись беседы со вторым секретарем посольства Японии в России С.Куно. Вопросы к предложению российской стороны по утилизации жидкого ракетного топлива», проверкой которых суд установил следующее.

Так, по заключению экспертной комиссии штаба ТОФ от 21 января 1998 года, содержащиеся в названном выше документе вопросы направлены на получение сведений о дислокации режимной части, о рецептурах ракетного топлива, о производственной деятельности и производственных мощностях базы, о наличии и количестве баллистических ракет, о реконструкции и модернизации специального объекта, то есть таких, которые попадают под действие абзаца 5 пункта 1 статьи 5 Закона РФ "О государственной тайне», относясь к государственной тайне в военной области.

В данном заключении эксперт ВОРОЖБИТ изложил особое мнение, в соответствии с которым ответы на большинство вопросов указанного выше документа не могут составить секретных сведений.

Свое мнение о несекретном характере указанных выше сведений ВОРОЖБИТ подтвердил в судебном заседании. При этом ВОРОЖБИТ пояснил, что он достаточно хорошо владеет вопросами, связанными с проблемой утилизации ракетного оружия, поскольку является одним из соавторов Региональной программы утилизации вооружений, которая была утверждена центральным институтом ВМФ РФ в качестве кандидатской диссертации.

Свидетель МОИСЕЕНКО в судебном заседании со ссылкой на руководящие документы выразил мнение о том, что основные характеристики тех типов ракет стратегического назначения, которые предназначены к утилизации на основании Договоров СНВ, являются несекретными, в том числе, сведения о химических компонентах топлива этих ракет.

Согласно выводам, изложенным в заключении комиссии экспертов при 8-м Управлении Генерального штаба от 14 марта 1998 года, при том условии, что ответы на вопросы документа даны наиболее полно и достоверно, их следует признать направленными на получение сведений о химическом составе компонентов ракетного топлива, а также о техническом состоянии и характеристиках оборудования режимного объекта, составляющих государственную тайну по основаниям, установленным абзацами 4 и 5 пункта 3 статьи 5 Закона РФ "О государственной тайне" (в редакции от 6 октября 1997 года), пунктами 7 и 10 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне, утвержденного Указом Президента РФ от 30 ноября 1995 г. № 1203 (в редакции Указа № 61 от 24 января 1998г).

В соответствии с выводами экспертной комиссии, сформулированными в заключении от 14 сентября 2001 года, при условии достаточно полных и достоверных ответов вопросы документа могли быть направлены на получение сведений: раскрывающих свойства, рецептуру или технологию производства ракетных топлив; о достижениях науки и техники, о научно-исследовательских, об опытно-конструкторских, о проектных работах и технологиях, имеющих важное оборонное или экономическое значение, влияющих на безопасность государства; о модернизации (реконструкции) специальных объектов, то есть таких, которые составляют государственную тайну на основании абзацев 2, 4, 5 пункта 1 статьи 5 Закона РФ от 21 июля 1993 г "О государственной тайне" (в редакции Закона № 131-ФЗ от 6 октября 1997 г.), и пунктов 6, 12, 15 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне, утвержденного Указом Президента РФ от 30 ноября 1995г. № 1203.

Исходя из анализа вышеприведенных экспертных заключений, а также по результатам допроса экспертов в судебном заседании, суд приходит к выводу о том, что данные экспертные заключения не могут служить доказательствами для установления обстоятельств, подлежащих доказыванию по настоящему уголовному делу. Невозможно, по убеждению суда, получить такие доказательства и путем любых других экспертных исследований содержания документа «Запись беседы со вторым секретарем посольства Японии в России С.Куно. Вопросы к предложению российской стороны по утилизации жидкого ракетного топлива».

Так, из выводов экспертов наглядно видно, что в каждом случае определение категорий сведений и их соотнесение с теми или иными нормативными предписаниями, осуществлялось по-разному, даже в случаях, если экспертами принималось за исходное одно и то же условие, предполагающее, что ответы на вопросы даются наиболее полно и достоверно. Из этого следует, что экспертная оценка характера и степени секретности предполагаемых сведений каждый раз находилась в зависимости главным образом не от объективных обстоятельств, а от субъективных факторов, в том числе, от личных познаний экспертов, их опыта и эмоциональных оценок предмета исследования. Этот вывод подтверждается и пояснениями экспертов суду, согласно которым экспертная комиссия исходила из тех условий, что получение ответов на вопросы документа не ограничено ни уровнем познаний определенных лиц, ни местонахождением источников тех или иных сведений и существующими препятствиями в доступе к ним, ни какими-либо иными обстоятельствами.

Между тем тот факт, что при одних и тех же параметрах вопросов правильные ответы на них могут иметь разную насыщенность информацией, подтверждается наличествующим в заключении от 21 января 1998 года особым мнением эксперта ВОРОЖБИТА, а также содержанием ответов, подготовленных по поставленным в вышеназванным документе вопросам 23 ГМПИ МО РФ. Причем эти ответы относятся именно к тем группам вопросов, которые, по выводам органов предварительного следствия, направлены на получение секретных сведений.

На основании вышеизложенного анализа доказательств суд приходит к выводу о том, что предъявленное Пасько обвинение в противоправном получении и использовании документа «Запись беседы со вторым секретарем посольства Японии в России С.Куно. Вопросы к предложению российской стороны по утилизации жидкого ракетного топлива», является неконкретным и не подтверждено надлежащими доказательствами.

Не опровергнуты какими-либо объективными фактическими данными и показания подсудимого о целях и иных обстоятельствах получения и использования документа «III. Утилизация оружия и вооружений».

Вывод органов предварительного следствия о наличии в данном документе сведений, составляющих государственную тайну, также нельзя признать обоснованным.

Так, согласно заключению комиссии экспертов от 22 декабря 1997 года в документе «III. Утилизация оружия и вооружений» не выявлено секретных сведений.

Как видно из заключения экспертной комиссии от 14 марта 1998 года, в данном документе содержатся сведения, раскрывающие действительное наименование режимного объекта- войсковой части 63916, хотя и попадающего под действие международного Договора СНВ-2, но иначе, чем по Договору, заявленного американской стороне, а поэтому, в соответствии с абзацем 6 пункта 3 статьи 5 Закона РФ "О государственной тайне" (с изменениями от 6.10.97 г.) и пунктом 13 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне, утвержденного Указом Президента РФ от 30 ноября 1995 г. № 1203, составляющие государственную тайну.

При оценке заключений, данных на предварительном следствии, суд определяет, что хотя эти заключения были даны на предварительном следствии одним и. тем же составом экспертной комиссии, однако их выводы явно противоречат друг другу. При этом заключение от 14 марта 1998 года содержит некорректную ссылку на нормы закона, т.к. категории сведений, определенные в пункте 3 статьи 5 Закона «О государственной тайне» не соответствуют фактически вмененным Пасько сведениям. Кроме того, заключение от 14 марта 1998 года не является в должной мере аргументированным.

Нельзя признать обоснованным и юридически корректным и заключение экспертной комиссии, полученное в судебном заседании.

Так, по заключению экспертов от 14 сентября 2001 года в документе «III. Утилизация оружия и вооружений» приведено действительное наименование режимного объекта, не попадающего под действие международных договоров, то есть сведения, составляющие государственную тайну на основании абзаца 6 пункта 1 статьи 5 Закона "О государственной тайне" (в редакции Закона № 131-ФЗ от 6 октября 1997 г.), и пункта 13 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне, утвержденного Указом Президента РФ от 30 ноября 1995 г. № 1203.

В обоснование вывода об отнесении к государственной тайне действительного наименования режимного объекта как сведений, фактически раскрывающих предназначение этого объекта, эксперты в заключении указали, что по Договору о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений часть территории войсковой части 63916 была открыто заявлена американской стороне как "база подводных лодок Павловское" (приложение В. «БРПЛ и пусковые установки БРПЛ» «Меморандума о договоренности об установлении исходных данных в связи с Договором о сокращении и ограничении СНВ»). При этом действительное наименование этого объекта в международно-правовых документах не раскрывалось.

Данный вывод, по мнению суда, нельзя признать обоснованным.

Так, в соответствии с пунктом 4 Приложения к Договору о СНВ «Термины и определения» термин «База подводных лодок» означает объект, на котором базируются подводные лодки, оснащенные пусковыми установками БРПЛ, и осуществляется береговое обеспечение таких подводных лодок, которое может включать сборку, загрузку, обслуживание и складское хранение БРПЛ.

Как это установлено судом, войсковая часть 63916 является функциональной единицей объекта «база подводных лодок Павловское», обеспечивающей береговое обеспечение подводных лодок, том числе, складское хранение БРПЛ. Таким образом, войсковая часть 63916 сама по себе является составной частью, в том числе и территориально, базы подводных лодок Павловское. Именно территория войсковой части 63916 чаще других структурных единиц данной базы подвергалась инспектированию иностранными делегациями (шесть раз) по основаниям, вытекающим из международно-правовых обязательств Российской Федерации.

Довод экспертов о том, секретность сведений обусловлена тем, что действительное наименование войсковой части 63916 международным договором не объявлялось, а фактически в этом договоре названо «легендируемое» наименование режимного объекта, не выдерживает критики.

Так, из Меморандума о договоренности об установлении исходных данных в связи с Договором СНВ следует, что все объекты в нем заявлены под двумя составляющими, первая из которых раскрывает назначение объекта по принятому термину (например- «база подводных лодок»), а вторая соответствует географическому пункту, к которому можно привязать местоположение объекта. Дополнительно объявляются географические координаты, количественные и тактико-технические показатели подлежащих сокращению вооружений и их носителей. При этом ни один из объектов, объявленных в связи с выполнением договоров о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений, по своему действительному наименованию в этих договорах не назван. Однако это обстоятельство вовсе не означает того, что все эти объекты, безусловно являющиеся режимными, должны определяться как не попадающие под действие самого международного договора.

Как пояснено экспертами в судебном заседании, действительные наименования частей, соединений и объединений прямо раскрыты в международных договорах, касающихся сокращения обычных вооружений и военной техники. Однако при этом из их пояснений также следует, что в случае, если воинская часть попадает под условия договоров об обычных видах вооружений, секретный характер не будет носить даже совокупность сведений о боевом составе войск (сил), включающая перечень объединений, соединений и воинских частей по действительным наименованием с указанием их дислокации, численности личного состава, вооружения и боевой техники мирного времени.

На основании вышеизложенного анализа суд определяет отсутствие правовых оснований для отнесения к государственной тайне сведений о действительном наименовании режимного объекта — войсковой части 63916, поскольку данный объект непосредственно попадает под действие международных договоров о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений.

Данный вывод суда соответствует показаниям в судебном заседании свидетелей МОИСЕЕНКО, ВОРОЖБИТА, МИЗЮЛЬЧЕНКО, согласно которым в тексте документа «III. Утилизация оружия и вооружений» отсутствуют сведения, подлежащие засекречиванию.

По этим основанием предъявленное Пасько обвинение в данной части суд признает необоснованным.

Решая вопрос о назначении наказания Пасько за фактически им содеянное суд учитывает данные о личности виновного и конкретные обстоятельства дела. В частности, судом принимается во внимание, что Пасько ранее по службе характеризовался положительно, неоднократно награждался командованием, имеет на иждивении несовершеннолетних детей, к уголовной ответственности привлечен впервые. Наряду с данными о личности Пасько степень общественной опасности совершенного им преступления существенно уменьшает отсутствие реальных вредных последствий, поскольку собранные Пасько и составляющие государственную тайну сведения об учениях флота в распоряжение иностранных государств и их представителей фактически подсудимым переданы не были, а изъятием у Пасько их носителей было предотвращено наступление ущерба внешней безопасности государства.

Изложенные выше обстоятельства суд признает исключительными и дающими основания для назначения Пасько уголовного наказания с применением ст. 64 УК РФ, то есть ниже низшего предела, установленного санкцией ст. 275 того же кодекса.

Поскольку Пасько совершил особо тяжкое преступление, суд считает необходимым на основании ст.48 УК РФ назначить ему дополнительное наказание в виде лишения воинского звания.

На основании вышеизложенного, руководствуясь ст.ст. З01-303, 306, 309, 312-315 и 317 УПК РСФСР, флотский военный суд,

 

приговорил:

Пасько Григория Михайловича признать виновным в государственной измене в форме шпионажа, т.е. в совершении преступления, предусмотренного ст. 275 УК РФ, на основании которой, с применением ст. 64 УК РФ, лишить его свободы сроком на четыре года в исправительной колонии строгого режима, без конфискации имущества. На основании ст.48 УК РФ лишить Пасько воинского звания «капитан 2 ранга запаса».

Срок отбывания наказания Пасько Г.М. с зачетом предварительного заключения в связи с настоящим делом исчислять с 25 апреля 2000 года.

Избрать в отношении Пасько меру пресечения в виде заключения под стражу и до вступления приговора в законную силу содержать его в учреждении ИЗ-25/1.

Арест, наложенный на имущество Пасько Г.М., отменить. По вступлению приговора в законную силу вещественные доказательства- документы: "Справка-доклад. 1.Утилизация и содержание на плаву атомных подводных лодок ТОФ"; "Перечень ПЛА, на которых имели место ядерные и радиационные аварии"; "Доклад помощника Командующего ТОФ по финансово-экономической работе по итогам финансово-хозяйственной деятельности флота за 1996 год…"; "Запись беседы со вторым секретарем посольства Японии в России С.Куно. Вопросы к предложению российской стороны по утилизации жидкого ракетного топлива"; "III. Утилизация оружия и вооружений"; статью "Меры предусмотрены, долги не погашены"; копии десяти листов документа РПСО КА-93; графическую схему с пояснениями; рукописные записи Пасько от 10-11 сентября 1997 года; секретную рабочую тетрадь Пасько Г.М., а также магнитные носители фонограмм телефонных разговоров, подлинники сводок прослушивания телефонных переговоров, видеокассеты с образцами голоса Пасько, — хранить при деле.

Экземпляр документа РПСО КА-93 и реестр формы № 7 Амирова К.Х. вернуть по принадлежности.

Иные приобщенные к делу документальные материалы, в том числе экземпляр Отчета 23 ГМПИ, номера газет, фотографии, негативы, после вступления приговора в законную силу хранить при деле.

Судебные издержки в общем размере 151 501 рубль 50 копеек, понесенные в связи с вызовом в судебное заседание экспертов в области защиты государственной тайны, — отнести за счет государства.

Судебные издержки в размере 18 561 рубль, связанные с вызовом в судебное заседание свидетеля РЯЗАНЦЕВА В.Д.,- возложить на осужденного Пасько Г.М. и взыскать их с него в доход государства.

Приговор может быть обжалован и опротестован в кассационном порядке в Военную Коллегию Верховного Суда Российской Федерации через Тихоокеанский флотский военный суд в течение семи суток со дня его провозглашения, а осужденным — в тот же срок со дня вручения ему копии приговора.