Статья подготовлена специально для 67 номера издаваемого «Беллоной» журнала «Экология и право».

Однажды мне довелось работать с человеком, который очень хотел быть полезным гражданином, внедрять и распространять все самое передовое, зеленое и энергосберегающее – на уровне семьи, дома, двора и собственного бизнеса. Он хотел создать сообщество жильцов для решения общих проблем с ЖКХ, озеленением, энергопотреблением. В социальных сетях он завел группы, обошел всех соседей и попросил их вступить в эти сообщества. И они даже по-свойски откликнулись, вступили. Но группы остались «мертвыми», на собрания приходили три человека, а жизнь двора шла своим, отдельным от жильцов ходом. Никто не начал заниматься озеленением территорий, на крышах не установили резервуары для воды, нагреваемой энергией солнца, как хотел сосед-мечтатель.

Казалось бы: есть лидер, есть идея, есть вероятные общие выгоды, есть организационные ресурсы – почему же не получилось сообщества? Как эти сообщества городских активистов начального звена вообще создаются? Откуда берутся домкомы, уличные комитеты, постоянно действующие группы в социальных сетях, созданные жильцами дома, двора, микрорайона? Так называемый grassroots-активизм (от англ. grass – трава и roots – корни) развивается и набирает силу в российских городах. Однако у него есть одна особенность. Если у людей все хорошо, они меньше готовы объединяться и действовать ради общего блага. Если более-менее сносно работает жилконтора, дом не рушится, травка, парковка и детская площадка есть поблизости – чего еще желать? Но как только появляется общая угроза в виде возникшего ниоткуда забора, экскаватора, человека с бензопилой или непонятного нового закона – вот тогда и появляются низовые движения.

Корневая система городского активизма

Люди в России, особенно в крупных городах, за короткое время уже привыкли к тому, что о дворнягах и кошках на деревьях позаботятся зоозащитные организации. Если запахло чем-то неприятным или в черте города расположилась плавучая АЭС, этим займутся крупные НКО типа Гринпис. Доступность среды для людей с ограниченными возможностями, стихийно развернувшуюся торговлю или автопарковку проинспектируют активисты организаций вроде «Красивого Петербурга», велодорожки просить у городских властей будут «Веломосква» и прочие «Велосипедизации». Даже с незаконными дачами и вырубками лесов будут пытаться справиться разного рода зеленые, красные, черно-белые и так далее. Но когда вдруг незаконная стройка возникает прямо рядом с домом или в парке, где человек привык гулять, шум нарушает покой конкретных граждан, тогда они начинают собираться вместе и решать, что им делать, чтобы прекратить это безобразие.

Большинство низовых активистских групп и движений, у которых нет статуса НКО или иных зарегистрированных организаций, основываются так или иначе на протесте. Разумеется, значительная часть из них содержит в названиях предлог «за», слова «защитим», «сохраним», «спасем», но за этим, как правило, стоит борьба против чего-либо – застройки, вырубки, разрушения. «В защиту парка Малиновка» (возле ТЦ «Июнь»), «Защитники Теплого Стана», «За родное Молоковское», «Спасем Александрино!», «Сохраним Пулковскую обсерваторию», Общественное движение «За парк Торфянка!», «Спасем Живописную», «Спасем парк Дубки», «Сохраним наш парк 300-летия» – вот лишь небольшая часть групп и локальных интернет-сообществ, активность которых видна не только в той части города, которую люди защищают, но и за ее пределами.

Grassroots-активизм растет. Движения, которые раньше были географически ограничены двумя номерами соседних домов, со временем прирастают новыми активистами и новыми задачами. Так, например, было в Петербурге с проектом «Мытный двор – против жилой застройки!». Сейчас это движение выросло и стало называться «Центральный район VS уплотнительная застройка!». Координатор группы Ярослав Костров рассказал, что движение родилось, когда жильцы двух домов озадачились появлением забора в части Овсянниковского парка в районе города, исторически носившем название Мытный двор. Соседи собрались, нашли в своих рядах юристов и стали искать законные пути противодействия строительству большого жилого комплекса внутри уже сформированного, самодостаточного городского пространства. Выбрали два аргумента: апеллировать к спасению зеленых насаждений, которые собирались спилить в связи с застройкой, и к сохранению исторических построек Мытного двора, которые застройщик намеревался снести. Так активисты – противники стройки стали градозащитниками, а их охранная деятельность стала распространяться и на соседние объекты Центрального района города.

Природа активизма строится на обостренном чувстве справедливости, поэтому неравнодушные граждане часто не ограничиваются решением локальной проблемы. Многие готовы сражаться, когда возникает необходимость защищать объекты большего значения, чем двор и садик под окном. Люди вливаются в более крупные движения, например, за сохранение статуса музея Исаакиевского собора. А после частых столкновений с чиновничьим произволом и попустительством они участвуют и в политических протестах, выходят на митинги против коррупции.

В Москве, например, существует движение «Сохраним Живописную». Основная его цель – добиться от чиновников и бизнеса признания незаконной застройки лесопарка на Живописной улице и ее прекращения. Сообщество имеет не только представительства в соцсетях, но и свой сайт. Одним из лидеров этого движения стал известный московский экоактивист Ярослав Никитенко. Борьба за Живописную улицу началась задолго до того, как началось противостояние закону о реновации и сносу пятиэтажек в Москве. Однако движение и его активисты поддержали протест против сноса домов и гармонично в него влились, участвуя в митингах именно по поводу реновации. Низовые структуры городских активистов охотно поддерживают массовые движения.

Московские пятиэтажечники

К движению против реновации стоит присмотреться пристальнее, поскольку это особое явление в сфере городского активизма. Оно имеет прямое отношение к grassroots-активизму. Это течение можно назвать общегородским, но в действительности оно состоит из сообществ районов, дворов и отдельных домов. Тут корни очень быстро пошли в рост при поддержке политиков-активистов в муниципалитетах, а позже и на городском уровне (на уровне оппозиционных лидеров городских отделений партий). В русскоязычной части Фейсбука всего за месяц образовалось минимум семь больших групп (с аудиторией более тысячи человек) против реновации или сноса пятиэтажных домов в столице.

Одной из самых заметных стала «Москвичи против сноса (против закона о реновации)», модератор группы – Кэри Гуггенбергер. Это пример того, как блогер стал реальным, а не виртуальным активистом и одним из медийных, узнаваемых лиц среди протестующих москвичей.

Благодаря социальным сетям тема сноса пятиэтажек стала одной из самых популярных среди других тем, связанных с гражданским активизмом. Напрямую она затрагивает узкий срез общества: москвичей, которые живут в домах, подпадающих под действие закона о реновации. Но анализ портала Activatica показал, что с февраля по апрель 2017 года публикации о протесте, связанном со сносом домов, – самые читаемые. На втором месте – протесты дальнобойщиков, далее – антикоррупционные митинги. В сущности, локальная проблема заинтересовала большее количество читателей сайта, чем общероссийские.

Во многом это обусловлено распространением материалов в тематических группах в социальных сетях. Посты на эту тему попадали к своей целевой аудитории и находили поддержку не только в виде лайков, но и дальнейшего распространения.

Разумеется, всплеск гражданского активизма связан с возможностями соцсетей. Многие корневые движения в мегаполисах сперва зарождаются в онлайн-среде и только потом выходят на улицы. Петиции стали обязательной частью юридического взаимодействия граждан с органами власти. Информационный ресурс используется и как инструмент организации активистов и поддерживающих их людей, и как средство распространения информации о деятельности сообщества, и как средство получения информации о проблеме из сторонних источников.

В большинстве случаев невозможно провести четкую границу между экоактивизмом и градозащитой. Это, пожалуй, главное свойство низовых активистских групп. Однако не все активисты, вышедшие бороться с застройкой или за сохранение зеленых зон и архитектурных памятников, готовы также поддержать, например, внедрение системы раздельного сбора отходов. Вероятно, они эту идею поддерживают в теории, однако активно бороться за нее не станут, предпочитая ждать, что эта система внедрится как-нибудь сама, и желательно «сверху».

При этом сортировка мусора и его раздельный сбор в городах сейчас – такая же инициатива активистов, а не государственная практика. В Петербурге больше всего известны две организации, занимающиеся этой проблемой – «Раздельный сбор» и «Мусора.Больше.Нет». Это НКО и тот самый grassroots-активизм. Как только раздельный сбор придет в каждый двор, сортировка отходов сразу же перестанет быть активизмом. Но пока это и по сути, и по форме – участие в акциях: месяц копим дома, потом несем на передвижной пункт приема, там сообщество активистов встречается вне группы в соцсети. Пока люди идут с мешками по улице и выгружают их на месте – еще и выполняют пропагандистскую функцию: привлекают внимание граждан, еще не втянутых в раздельный сбор. И ответственные жильцы-мусоросборщики участвуют в подписании петиций и поддержке НКО, которые занимаются сбором и продвигают переработку и внедрение этой системы повсеместно.

Активизм на уровне личности

Так мы постепенно перешли к людям, которые больше склонны действовать самостоятельно, нежели в сообществах. Это распространенная форма активизма, чаще всего она связана с арт-активизмом, блогерством или придомовым озеленением. Творческие личности часто по складу характера бывают индивидуалистами, поэтому они ведут одиночную борьбу за или против чего-то – или «просто делают красиво». К этому же типу активистов можно отнести и правозащитников, организаторов фестивалей и просветительских проектов.

Есть увлеченные историей своего города или района граждане, которые становятся настоящими градозащитниками в одиночку. Активист, краевед и создатель сайта Токсово Дмитрий Сергеев более десяти лет борется за сохранение природных и культурных памятников на своей малой родине, в Токсово. То, что он создал ресурс, полностью посвященный городу, – уже активизм. Но Дмитрий пошел дальше.

«Весной прошлого года у нас сформировалась инициативная группа по защите объектов культурного наследия, которых у нас очень мало. Я эту группу возглавил. Токсово – поселок с богатой 500-летней историей, но объекты в нем в основном деревянные, каменных дореволюционных построек сохранилось всего три. Одна из них – станционная водонапорная башня в стиле северного модерна. И вот она приглянулась фонду бизнесменов. Без единого разрешения и документа они ее огородили и начали проводить реконструкцию», – рассказал Дмитрий Сергеев.

Да, на определенном этапе борьбы активисты-индивидуалы перестают быть одни, вокруг них начинают собираться и другие активные граждане. Сергеев начинал один, но ему удалось добиться того, что башню наделили особым статусом, хоть это и не остановило бизнес. При реконструкции строение видоизменилось, были сломаны исправные, неаварийные конструкции. Все же в конце концов вместе с инициативной группой активисту удалось добиться прекращения перестройки исторического здания.

Дмитрий Сергеев не ограничивается активизмом в пользу Токсово. Он периодически участвует в пикетах перед администрацией, выражая в том числе и политические требования.

Получается, что даже низовой активизм, который рождается в борьбе за улучшение вполне конкретных жизненных условий на локальной территории, оказывается связан не только с экологическими угрозами и проблемами градоустройства, но и с политикой, поскольку при нормальной, эффективной работе органов власти grassroots-активизм в России меньше развивался бы за счет протеста. И, вероятно, имел бы иные мотивы и большую созидательную потенцию. Но пока приходится обороняться и сохранять – некогда создавать.

Хочется отметить, что в Петербурге в тренде политические арестанты. Участие в митингах, задержания, отбывание наказаний и оказание поддержки заключенным, как и дальнейшие «мастер-классы», связанные с протестными движениями, стали частью городских культурных мероприятий. Протест перестает быть прерогативой политически окрашенных движений. Получается, что даже аполитичные граждане, начиная заниматься улучшением своих и соседских условий жизни, втягиваются в протестное движение, которое так или иначе вливается в крупный политический протест или восходит к нему. Происходит это исключительно потому, что самые болезненные для города и жителей нарушения спокойствия, как правило, вызваны действием или бездействием представителей власти, допускающих застройку, снос зданий, вырубку зеленых насаждений – то, что больше всего вызывает активность граждан. Разумеется, в политически благоприятных и экономически стабильных условиях развития общества низовой активизм был бы иным и действовал бы иначе. И, вероятно, его целью было бы решение «мирных», например, коммунальных задач, как того хотел сосед-мечтатель в самом начале нашего рассказа.