Первую часть очерка можно прочитать перейдя по данной ссылке.

Рифы, где живут кольчатые нерпы

На берегу, у катера, поставленного на прицеп, работают знакомые ученые – Вячеслав Алексеев, руководитель Центра реабилитации морских млекопитающих Ленинградской области, Елена Андриевская, зоолог Центра и доктор Март Юсси. С Алексеем и Еленой я познакомился этим летом в Репино, на территории очистных Водоканала, где они показывали журналистам спасенных детенышей кольчатой балтийской нерпы и серого тюленя. Потом видел, как уже выхоженных, поправившихся тюленей выпускали в залив. Март – известный эстонский ученый. Больше двадцати лет изучает балтийских тюленей.

Помогаю докатить тележку с катером до воды. Ученые облачены в водонепроницаемые комбинезоны, без них в заливе много не наработаешь, укладывают в катер баулы со снаряжением. С завистью наблюдаю за сборами. Даже не пробую проситься в экипаж, оборудования так много, что ученым и самим-то тесно, ну где тут найти место для журналиста. Март за свою жизнь поймал около четырех тысяч тюленей. Опыт у него громадный, поэтому он крепит на самом большом камне и на тростнике два мигающих светодиодами фонарика. Красный и белый.

– Если будем возвращаться поздно, весь берег будет черным и громадным, – поясняет он. – А они нам покажут дорогу. Не налетим на камни.

Photo: Фото: Виктор Терешкин

Катер уходит далеко в залив и скрывается из вида. Глаза слепит заходящее солнце. Завидую Алексею, Елене и Марту черной завистью. Знаю, что к катеру могут подплывать молодые, доверчивые и любопытные нерпы – и разглядывать такое чудное для них животное. Это какие же снимки можно сделать? А может быть, нерпы будут плыть под водой совсем рядом с катером? Острова Кургальского Рифа – уникальны для Финского залива. Именно тут основные места залежек кольчатой нерпы. Их осталось всего около двухсот. Поэтому так важно понять – почему их поголовье стремительно сокращается, что мы можем сделать, чтобы спасти этих редких краснокнижных животных.

Ученые плывут к рифам, где в это вечернее время отдыхают нерпы. Им нужно точно засечь, где на каменных лудах залежки и поставить сети. Поутру проверить их и, если улыбнется удача, бережно вынуть из сетей пойманную нерпу. Потом прикрепить к ней передатчик и отпустить. Этот маячок будет сообщать ученым ценнейшую для них информацию о том, как много времени животное проводит в воде, на какую глубину ныряет, куда перемещается.

Странный гусь

Ухожу по берегу в сторону маяка. Шагаю потихоньку, а вдруг повезет, и вон за тем мыском увижу, наконец, стаи белых как снег лебедей? Внезапно среди камней вижу гуся – казарку. Птица строго смотрит на меня. До нее метров десять. Замираю на месте, не шевелюсь. Гусь успокаивается, начинает щипать траву. Тут же появляется мысль – поймать, свернуть шею, ощипать. Но тут же я и устыдился. Ты же в заказнике! Тебе что – есть нечего?

А гусь кормится. Жадно. Что за чудеса? Он же должен был улететь, едва завидев меня, еще метров за двести. Поднимаю камеру, затвор щелкает, гусь на меня настороженно поглядывает, но не улетает. Подранок, решаю я. Или выбился из сил. Казарка потихоньку идет среди камней к мысу с домиками, я потихоньку иду к маяку.

Прохожу бухту за бухтой. Кое-где, увидев меня, с воды срываются морские утки. Но ни лебедей, ни гусей нет и в помине. Возвращаюсь, но гуся на старом месте не нахожу. Спрятался среди камней? Подхожу к домикам. Меня встречают местные псины. Лижут руки, заглядывают в глаза. Отхожу на мыс, чтобы оглядеть бухту в бинокль.

И тут снова вижу казарку. Она так и идет вдоль берега, щиплет траву. Если сейчас прибегут Багира и Дружок, съедят они дикую птицу. Пытаюсь отогнать гуся подальше от домов, расставляю руки – кыш. Кыш! Он легко поднимается на крыло и летит в залив. Вот тебе и подранок!

Полет лебедей

Утром ухожу по берегу к бухте, где Евгений видел белую цаплю. Крадусь к берегу, затаив дыхание. Бухта опять пуста, лишь чайки летают и ссорятся вдалеке у каменной гряды. Тут дорога кончается. Пробираюсь кабаньими тропами, пытаюсь выйти к открытой воде, но всюду стеной стоит тростник. Дует сильный ветер с востока. На берегах ручьев, изредка впадающих в залив, видны погрызы бобров на деревьях. Грызут и березу, и дубки. Скупо светит октябрьское солнце.

А в бухте время от времени кричат, кричат лебеди. Пробую снять красавцев, пробившись к ним через тростник. Но за тростником гряды камней. Пробираюсь между ними. Скользко. Если упаду, конец моей технике, конец съемке. Забредаю глубоко, если придет волна, зальет в болотники. Лебеди слишком далеко, даже со штатива снимать плохо. Но я делаю кадр за кадром, кадр за кадром. Из-за мыса доносятся лебединые крики. Успеваю схватить в охапку камеру со штативом, развернуть – и вот они. Ярко освещены солнцем, летят и кричат. Летят и кричат. Зиму за собой тащат.

В рейд

Утром бухта опять пуста. Ну не хочет лететь лебедь. Не хотят гуси. И утки тоже не хотят. Созваниваюсь с Беликом – покажите заказник, птица не летит.

– А мы как раз с охотоведом в рейд едем, – сообщает он. – Заедем за вами.

Вместо Евгения и охотоведа подъезжают офицеры морской инспекции.

– А вы – сторож?

– Нет, журналист. Пишу о заказнике.

– Запишите, журналист, что главные проблемы тут начались после того, как сняли режим пограничной зоны, – говорит тот, что сидит на заднем сиденье. – Теперь едут сюда все, кому не лень. И свинячат, как хотят. Такой у нас российский менталитет.

Photo: Фото: Виктор Терешкин

Он безнадежно машет рукой, хлопает дверцей. Машина уезжает, пробуксовывая на песке.

Пролетает одинокий лебедь, кричит тем, что сидят в бухте. Успеваю снять всего один кадр.

Приезжает Белик. С ним в машине охотовед Артем Севастьянов, ведущий специалист ЛОГКУ «Леноблохота». Багажник у них забит строительными мешками для мусора. Насобирали по дороге. Едем к озеру Белому. Дорогу перелетает зеленый дятел. Успеваю заметить оливково-зеленое оперение, ярко-красную шапочку на голове. Мимо сломанного шлагбаума приезжаем на берег озера. Красивый мыс, мачтовые сосны. Мусора нет, местные жители провели после жаркого лета уборку. И не раз.

– Летом тут стада машин, палатка на палатке, – говорит Артем. – Та же картина на Липовском озере. Едут из Петербурга, Кингисеппа, Гатчины. Оставляют горы мусора, просто удивительно, как так можно жить? Мы вызываем старшего госавтоинспектора, он начинает оформлять протокол. Пока составляет на одного-двух, еще пять-шесть машин подъезжает.

– А я раздаю буклеты, взываю к совести, – горько добавляет Евгений. – Протокол о нарушении составить не имею права. Этого наплыва отдыхающих не было, пока не стали строить Усть-Лужский порт. Пока не отменили пограничную зону. Да, мы устраиваем совместные рейды с инспекцией ГИМС, рыбоохраной, пограничниками. Но не каждые летние выходные всех соберешь.

– Все эти отдыхающие не только жгут костры, от которых начинаются низовые пожары, – добавляет Артем. – Тысячи отдыхающих идут в лес, собирать ягоды, грибы, фактор беспокойства все возрастает. А тут еще прозвучало по телевидению – на территории Кургальского полуострова проведут асфальтовые дороги.

– Ну, тогда заказнику точно настанет конец, – говорит Евгений. – Казалось бы – хорошие дороги это благо, а обернется все такими бедами. Вон квадроциклы стали выпускать. Ведь это же для природы сущая чума. Квадроциклисты с бензопилами теперь в такие глухие уголки пробираются, такой кавардак там устраивают. Зверью и птицам просто некуда деваться.

– Да и это еще не все, – говорит Артем. – В Усть-Луге собираются строить карбамидный завод. И идет это из самых высоких инстанций. Завод – это выбросы, завод – это еще более плотный поток отдыхающих. Какое уж тут зверье, какие залежки нерпы и тюленей?

Продолжение читайте здесь

Очерк подготовлен в рамках серии публикаций, посвященных «Году Финского залива»