30 января мне довелось быть участником знаменательной встречи. В тот день в Москве в редакции «Новой газеты» произошла дискуссия двух сторон — общественности и государства — о токсичном ракетном топливе, в народе именуемом гептилом.

От Международного Социально-экологического союза (МСоЭС) было два сопредседателя его Совета: координатор программы МСоЭС «За экологическую безопасность ракетно-космической деятельности» Сергей Кричевский и я, президент Союза «За химическую безопасность» Лев Федоров. От Минобороны тоже пришло двое: начальник эксплуатации и ремонта вооружения космических войск, генерал Виктор Ремишевский и начальник лаборатории экологической безопасности ракетно-космической техники НИИ Минобороны Дмитрий Овсянников. До сих пор давние оппоненты по вопросу экологизации ракетной деятельности фехтовали заочно, теперь вот впервые встретились лицом к лицу.

Об чем спич?

Повод был традиционный. Корреспондентка «Новой газеты» Екатерина Игнатова 28 ноября 2002 года опубликовала статью «Старьевщики на орбите», в которой критиковался проект запуска ракет на гептильном топливе с нового российского космодрома «Свободный» в Амурской области. Этот объект в некоторых горячих головах из нашей армии видится этаким российским Байконуром. Поэтому труженики «военного космоса» относятся к нему очень нежно и тщательно отслеживают всякую критику. На первый взгляд, в данном случае все было просто: проштрафилась «безответственная журналистка» из не Бог весть какой газеты, которую жуют все, кому не лень. Поначалу Екатерину Игнатову даже пригласили в очень высокий кабинет космических войск и попытались решить вопрос по старинке: опровержение, извинения перед армией и т.д. И… сорвалось.

Потому что была причина. Причина более глубокая, чем просто судьба отдельного космодрома (при всем к нему почтении) и отдельного вида запускаемых с него ракет. Был затронут вопрос, вокруг которого уже многие годы ломают копья экологи и военные: гептил экологически опасен, и не учитывать этот фактор в процессе масштабной ракетной активности невозможно. Потому что хозяева родной земли (и тем более, ее защитники), думая о будущих планах, должны учитывать прошлые экологические результаты. Если они действительно защитники Родины, а не браконьеры.

Многие годы наши военные ракетчики не обнаруживали желания встречаться с экологической общественностью. Жили они своей жизнью, ели жирный бюджетный хлеб с толстым слоем не всегда заслуженного масла и менее всего думали о природе родной земли и о здоровье населяющих ее людей. Но в последние годы пришлось им, наконец, обратить внимание на людей, называемых экологическими активистами: денег стало мало, а отрицательной информации, напротив, стало прорываться в печать слишком много. А тут еще журналисты «распоясались». Однако, прежде чем говорить о деталях самого разговора, отвлечемся на гептил — токсичное ракетное топливо, которое многие годы стояло на страже обороноспособности страны и о котором еще 15 лет назад нельзя было говорить вслух без опасности очутиться на нарах.

Гептил

Гептил — это очень токсичное вещество первого класса опасности. Знающие люди утверждают, что оно в шесть раз токсичнее синильной кислоты. При падении ступеней стратегических ракет гептил разлагается в окружающей среде, однако не так быстро, как хотелось бы отдельным представителям армии. Чтобы понять это, достаточно заглянуть в государственный доклад «О состоянии окружающей природной среды Российской Федерации в 1995 году». Там написано, например, что по гептильным ракетам, стартующим с полигона «Плесецк», максимальная концентрация гептила в грунте — 268,4 мг/кг, то есть 2684 ПДК, была зафиксирована в районе падения ступеней «Койда» (Архангельская область).

Другими словами, районы падения, расположенные в арктической и субарктической климатических зонах, имеют очень слабую способность к самоочищению. Исследование загрязненных компонентами ракетного топлива мест падения разной давности (от 5 до 23 лет) показало, что уменьшение концентрации гептила до уровня 1-2 ПДК происходит более чем за 20 лет. Кстати, в Якутии, куда падает основная часть ступеней гептильных стратегических ракет, не теплее, чем в Архангельской области.

—>
Сокрытие или незнание?

Лично я полагал, что военные решили пойти на встречу с экологами в надежде выявить неясные проблемы и попытаться изыскать хотя бы пути их прояснения, если невозможно найти решение. К сожалению, за четыре часа непрерывного «диалога» участникам встречи не удалось достичь ни одной точки соприкосновения. Переходя к деталям дискуссии, трудно отказаться от мысли, что наши ракетчики сочетают незнание одних фактов со злонамеренным сокрытием других.

Мы, например, с грустью констатировали явное незнание военными некоторых результатов их профессиональной деятельности. В частности, генерал Виктор Ремишевский не мог не признать, что у него нет полной информации об общем количестве ступеней гептильных ракет, свалившихся за десятилетия боевого дежурства на различные регионы страны. В первую очередь — на Якутию, не говоря уж об Алтайском и Красноярском краях, о Томской области… Список этот можно продолжить, причем было этих упавших ступеней с гептилом много тысяч. Это вполне похоже на правду, особенно если учесть нежелание военных знать что-либо сверх исполнения ежедневных обязанностей.

Ремишевский также признал, что не располагает статистикой по здоровью и смертности солдат, которые в течение десятилетий работали с гептилом, особенно заправщиков ракет. Ассистировавший генералу специалист по «экологической безопасности» из военного НИИ тоже сильно отличился, когда заявил, что стратегические ракеты на «Свободном» по 28 лет стояли на боевом дежурстве без смены заправки гептила, так что вопрос о судьбе окислившегося топлива вроде бы беспредметен. Если б это было так, у нас была бы самая надежная техника в мире! На самом деле смена токсичного топлива раз в 3-4 года была сущим бедствием для ракетчиков, потому что дальше этому топливу предстояла регенерация, а образовавшимся в результате отходам — «утилизация» в соседнем болоте (в Кировской, Томской областях, в Марийской республике). Солдатам же заправщикам предстоял путь в госпиталь.

Сокрытие фактов производилось столь же бесхитростным образом. Во время разговора генерал попытался, например, «продать» идею, что в упавших на землю ступенях гептиловых ракет остаются считанные килограммы топлива. На самом деле там остаются тонны, иначе ни одна ракета никогда не долетит до цели — заведомый избыток ядовитого топлива тому порукой.

Попытался генерал также продвинуть мысль, что во времена квартирования дивизии РВСН в районе «Свободного» не было выполнено ни одного отстрела ракет, стоявших на боевом дежурстве. Это он, конечно, сильно погорячился в расчете на некомпетентность собеседников. Говорить, что за несколько десятилетий дорогостоящая ракетная дивизия стратегического назначения не выполнила ни одного контрольного пуска, по сути, значит ставить крест на национальной безопасности.

Стратегические ракеты регулярно отстреливались, и делалось это строго по плану. Причем наши потенциальные противники за океаном старательно за этим следили, а начальники полигона «Ключи» на Камчатке регулярно посылали в Москву доклады о точности приземления макета боеголовки (подсчет шел на метры). А еще наш генерал попытался подбросить идею, что в Свободном будто бы вообще нет склада гептила, так что разговор об утечках гептила вроде бы беспредметен. И этот пассаж — чистая ложь, поскольку ни дивизия РВСН, ни сменивший ее космодром не могут обойтись без топливного склада, иначе нечем будет заправлять ракеты, не из цистерн же с колес.

Незнание

Строго говоря, мы не очень стремились задавать военным вопросы информационного свойства. И без того ясно, что в нашей армии ни одна правая рука не в курсе активности левой пятки. Поэтому мы не спрашивали их о судьбе сотен полков ПВО, имевших в течение десятилетий на вооружении гептильные ракеты С-75 (такова обратная сторона «героического» снятия с курса злостного шпиона Пауерса). И о судьбе сотен складов с гептилом.

Тем более мы не стали интересоваться попавшей в прессу историей с конкретными полками ПВО, которые после ухода позабыли свое ракетное топливо в районе Малой Сазанки и в других местах. Хотя эти четыре полка могли бы быть известны нашим собеседникам — именно они создавали защитный зонтик над дивизией РВСН в Свободном.

Не спрашивали мы наших сухопутных ракетчиков и об экологических сторонах работы с морскими стратегическими ракетами — это отдельный и недоступный им мир. Работы по ремонту и переоборудованию морских ракет различного класса на гептиле ведутся в Северодвинске (Архангельская область) и в Большом Камне (недалеко от Владивостока). Тем же занят и химический завод «Факел» в закрытом городе Красноярск-35.

Не интересовались мы и экологией противоракетных ракет на гептиле — эта информация для наших собеседников была запредельна. Тем более не стали мы задавать вопросы об экологической стороне деятельности восьми общеармейских складов гептила. Они относятся к сфере активности не столько ракетчиков, сколько военных специалистов по снабжению горючим. Перечислим железнодорожные станции, на которых находятся эти склады, чтобы была ясна сложность вопроса: Латышская (Московская область), Рада (Тамбовская область), Ильино (Нижегородская область), Мулянка (Пермская область), Нижняя Салда (Свердловская область), Мошково (Новосибирская область), Красноярск, Туринская (Читинская область), Ванино (Хабаровский край).

Просим контрразведчиков не тревожится: данные эти получены из США, куда они были отправлены из России по официальным каналам. И уж конечно мы не беспокоили военных разговорами о судьбе отходов от промышленного выпуска гептила на мощнейших нефтехимических комбинатах в Ангарске (Иркутская область) и Салавате (Башкирия). Не говоря уж о более раннем производстве гептила в Дзержинске (Нижегородская область), Куйбышеве (Новосибирская область) и в других местах. Ведь если вести речь о выданных ими на-гора примерно 200-300 тысячах тонн гептила, то можно прогнозировать и соответствующее количество больных: только часть гептила «ушла» со стартующими ракетами, остальное досталась его создателям и другим жителям.

То же самое относится и к двигателям для гептильных ракет. Их делают в Омске и Воронеже и испытывают вне этих городов, в поселке Крутая Горка и в Шиловском лесу, на настоящем гептиле. А рядом живут люди. И о судьбе токсичных отходов, возникших при делах разоруженческих, например, при уничтожении сухопутных и морских стратегических ракет в Пибаньшуре (Удмуртия) и в Суроватихе (Нижегородская область), мы тоже не спрашивали.

Да и сами военные стремились поддерживать на высоком уровне свой имидж иванов, не помнящих родства. Во всяком случае, они постарались вообще не включаться в разговор об экологических последствиях деятельности дивизии РВСН, которая несколько десятилетий оперировала в Свободном тысячами тонн токсичного гептила. Дивизия имела на вооружении 60 ракет РС-10 (SS-11). Потом она была расформирована, ракеты уничтожены, и на основе дивизии в Свободном был развернут новый российский космодром. Только судьба гептила осталась для общественности неизвестной.

А ведь таких дивизий РВСН в Советском Союзе было 29 штук (тех, которые не обошла гептильная епитимья, — твердотопливные дивизии не в счет). В Читинской области их&nb; sp;две — в поселке Ясная (Оловяннинский район) и в поселке Дровяная (Улетовский район). У них на вооружении 140 ракет РС-10 (SS-11). Еще две дивизии РВСН облюбовали себе Красноярский край: одна — в Ужуре, другая — близ Красноярска. В первой на вооружении 64 тяжелые ракеты РС-20 (SS-18), во второй — 40 ракет РС-10 (SS-11). По одной дивизии РВСН расположились в Домбаровском (Оренбургская область) и в Карталы (Челябинская область). У них на вооружении находятся тяжелые ракеты РС-20 (SS-18): 64 и 46 штук соответственно. Малоизвестный тип ракет РС-16 (SS-17) выползает время от времени из лесов в районе Выползово (Тверская область). Всего в этой дивизии РВСН имеется 47 ракет. Еще один тип ракет — легкие ракеты РС-18 (SS-19) — породил две дивизии со 170 ракетами, что стоят под Ковельском в Оптиной пустыни (Калужская область) и в Татищево (Саратовская область).

Общественности на этой встрече военные сообщили, что дивизии РВСН в районе Перми и в Алейске (Алтайский край) были ликвидированы, а вот о судьбе гептила и других экологических аспектах этого дела что-то не слышно. В этом месте разговора генерал наш разыграл даже легкую обиду на «этих гражданских», которые не могут отличить военно-космического генерала от стратегического. Хотя и это он делал напрасно — за знание такого отличия 10 лет назад тоже запросто могли отправить на нары. Впрочем, и про это мы не особо спрашивали.

Однако были вещи, обойти которые молчанием не было никакой возможности. Например, каковы результаты мониторинга на диметилнитрозоамин в районах, где армия работала с гептилом? Дело в том, что наши военные собеседники педалировали мысль, что в природе гептил будто бы живет не очень долго. Это почти верно для ряда подходящих по климату мест. Только вот при окислении гептила одним из основных продуктов является диметилнитрозоамин, который живет в природной среде очень и очень долго.

И, похоже, для наших собеседников было откровением, что этот долгоживущий продукт является жесточайшим мутагеном. Удивил военных и вопрос о том, как познакомиться с заключительными документами экологических экспертиз, связанных с гептильными ракетами. В этом месте генерал Ремишевский даже не постеснялся воскликнуть: «Дать информацию? Для кого? Чтобы вы потом статейки писали?»

Стиль

В процессе дискуссии наши военные собеседники время от времени переходили в наступление. Однако их аргументы, к сожалению, сильно отдавали пропагандой, хотя в другой аудитории, наверное, сошли бы им с рук. Так, пассаж о том, что «выхлопы от машин тоже вредные», которым живут многие поколения генералов и обслуживающих их офицеров званием пониже, во время встречи был использован более пяти (!) раз, несмотря на нашу просьбу вернуться к серьезному разговору.

Всплыла, конечно, и история о том, что российские экологи живут на иностранные деньги, с прозрачным намеком на то, что и наши экологические соображения, и наши вопросы — это не более чем отработка заокеанских заданий. Странно было слышать такое от взрослых и вполне неглупых представителей армии, которые все уничтожение ракет по договору СНВ-1 провели исключительно на доллары. Не из своего кармана. И даже не российско-бюджетного. Особо стоит отметить специалиста по «экологической безопасности», который лихо отбояривался, как говаривали при советской власти, от любых соображений, касающихся этой самой безопасности, если она затрагивала ракетную активность армии. Не брезговали наши военные и переходом на личности — так плохо у них было иной раз с аргументацией.

К сожалению, военные так и не поняли главного. Вся ракетная активность, связанная с использованием гептила, в прошлом проходила только с ущербом для здоровья причастных людей и вовлеченной в этот процесс природы. Судя по всему, они хотят продолжить такую практику и в будущем. Между тем, разговор о возможности применения гептильных ракет на космодроме в Свободном напрямую связан с отчетом армии перед страной за прошлый экологический ущерб.

Без оценки ущерба, уже нанесенного в течение десятилетий природе и людям упражнениями с гептилом, не может быть и речи о возобновлении проектов использования гептильных ракет.

А еще создалось впечатление, что наши собеседники чего-то ждут. Например, что вернется то время, когда все дела в стране вершили генералы и бегающие у них на посылках цивильные холуи, а экологов, задающих неудобные вопросы, просто по старинке отправляли в лагерь строгого режима. Чтобы не мешали растаскивать бюджет под видом заботы о национальной безопасности.

Эрго

Итог печален. Наши военные от космоса, равно как и вообще военные, до сих пор, видимо, не заметили, что времена в России резко изменились, несмотря на брюзжание отдельных скептиков. Им как-то невдомек, что с мнением общества теперь придется считаться, и с каждым днем все больше, иначе ком экологических проблем, связанных с военно-ракетными делами, будет только расти.

Вернемся к тому, с чего начали. Если рассматривать территориальный аспект гептильной проблемы, то получается, что загрязнено уже пол-России. Это дело под силу лишь государству. Между тем, государство наше к регионам, обожженным токсичной химией, пока не обратилось. И вообще беду воздействия гептила на людей и природу как острейшую экологическую и медицинскую проблему не поставило.

Можно считать, что в результате использования гептила в качестве ракетного топлива в России состоялась необъявленная химическая война. Мины замедленного действия были разбросаны по стране в сотнях мест. Это затронуло миллионы людей. А потому этой экологической частью военно-технической деятельности необходимо срочно заняться.

Таким образом, нам крайне необходимы регистры. Регистр точек страны, где работали с гептилом (от ведра до тысяч тонн, от производства до уничтожения). Это будет несколько сот точек. Регистры людей, получивших острый токсический удар от гептила (таких десятки тысяч), и людей, получивших токсический удар в микродозах (их миллионы). Создание этих регистров будет знаком того, что наш бюрократический аппарат заметил проблему. Иначе говоря, нам нужна опережающая экологическая политика в связи с военной ракетно-космической деятельностью. Какая бы ни была военная политика, экологическая все равно должна существовать. Люди, миллионы людей, находящихся фактически на грани дебилизации, должны знать, куда они попали.

И государство, которое их в такие условия поставило, должно о них позаботиться. Не полагаясь на армию, если она для этого еще не созрела.