Про себя он говорит, что родом из тундры. Считает, что бережному отношению к природе надо учиться у аборигенов, которые, по его словам, “зря кустик не сломают и почву не сожгут”. Не сомневается, что оленеводство должно быть частным, что компромисс во взаимоотношениях недропользователей и коренных жителей тундры может быть найден, но при одном условии — он должен соответствовать букве закона. О нефтяниках, оленеводах и их взаимоотношениях и пойдет наш разговор. А если конкретнее, то о ненецкой земле — щедрой, но в тоже время такой ранимой и незащищенной.

— Александр Иванович, в округе ежегодно подписывается договор между СПК “Ерв”,объединяющим оленеводов и компанией “Варандейнефтегаз”. Руководство компании, однако, считает, что нужен не договор, а окружной закон, регламентирующий эти взаимоотношения, где было бы прописано — кому, сколько и за что следует платить…

— Вот только не надо изобретать велосипед, законы уже есть, и в них все прописано. Существует Земельный кодекс РФ, существует федеральный закон “Об обороте земель сельскохозяйственного назначения”, в котором определен статус оленеводческих пастбищ. А именно: земельные участки, занятые оленьими пастбищами в районах Крайнего Севера, находятся в государственной или муниципальной собственности. И оленеводы пользуются пастбищами по праву безвозмездной аренды.

Естественно, возникает вопрос: обязаны нефтяники платить оленеводам за земли или нет? Земли-то, получается, государственные. Этому вопросу в Земельном кодексе посвящена целая глава. Она так и называется: “Возмещение убытков и потерь сельскохозяйственного производства при изъятии земельных участков”. Там говорится, во-первых, об убытках при потере земли и, во-вторых, об убытках от потерь сельскохозяйственного производства.

Согласно Земельному кодексу, убытки от потерь сельскохозяйственного производства возмещаются не кому-то, не в бюджеты и не в фонды, а именно арендаторам земельных участков, то есть оленеводам. С момента принятия решения о предоставлении земельного участка для тех или иных целей в месячный срок заключается договор аренды, который предусматривает возмещение убытков сельхозпроизводства в течение трех месяцев.

Если изменили статус оленьих пастбищ, вместо них, к примеру, построили площадку под нефтепровод, то в течение трех месяцев нефтяники обязаны заплатить убытки. Подчеркиваю — обязаны, но не платят. Впрочем, о какой плате может быть речь, когда дочерние предприятия “ЛУКОЙЛА” по-видимому работают без земелеотводов. Вместо этого начинают задаваться вопросы, предлагается писать новые окружные законы, заключать соглашения.

— Кто же должен следить за соблюдением этих законов?

— Есть контролирующие органы. Земельный комитет, например, должен строго следить за отводом земель. Есть прокуратура, которая обязана контролировать исполнение всего законодательства в целом. И комитет по природным ресурсам, и земельный комитет, и госгортехнадзор всех нарушителей знают прекрасно. Знают, что земли у нас самовольно захватываются. Почему ничего не могут сделать? Вывод напрашивается сам собой… Когда мы летаем с проверками и видим построенную безо всякого разрешения дорогу, создается впечатление, что на нарушения просто никто не обращает внимания.

— Нефть относится к невосполнимым ресурсам. Она когда-то иссякнет. Что достанется в наследство нашим потомкам? Как сделать, чтобы с минимальным ущербом для природы нефтяники могли осуществлять производственную деятельность?

— Можно вести добычу нефти, сохраняя при этом и тундру, и оленеводство. Такие примеры есть. В качестве образца назову нефтяные компании Аляски, Канады, а в нашем округе компанию “Полярное сияние”, работающую на Ардалинском месторождении. Здесь действительно соблюдаются экологические нормы. Например, буровая строится в зимний период на ледяной площадке, которая потом убирается, лед тает, и тундра сохраняется в первозданном виде. Там нет перепаханной тракторами земли вдоль трубопровода, и оленье стадо может спокойно пастись у трубы. Кстати, компания “Северная нефть”, которую в чем только ни обвиняют, также четко соблюдает природоохранное законодательство. Я лично в этом убедился, побывав на вале Гамбурцева весной этого года.

Добыча нефти с минимальным ущербом для природы не только возможна, но и необходима. Для наших детей мы обязаны сохранить тундру, сохранить оленеводство. Как вклад в будущее округа, можно создавать накопительные фонды. Идея эта стара, как мир. На той же Аляске, например, существует Фонд будущих поколений. На его счетах не только аккумулируются средства, он работает и как инвестиционный. Плюс к этому каждый житель Аляски получает около тысячи долларов ежегодно. У нас есть бюджет, есть Фонд социально-экономического развития региона. Но в бюджет нефтяники отчисляют столько, что ни о каком накопительном фонде и речи пока быть не может.

— Наверное, не стоит упрекать компанию в том, что она соблюдает свои интересы. Они пришли в округ добывать нефть. Добыча нефти — это налоги в бюджет. Налоги — это деньги, а деньги — это развитие округа. “ЛУКОЙЛ” — частная нефтяная компания. Цель работы любого предпринимателя, бизнесмена, частной компании — прежде всего, прибыль.

— Да, прибыль, но не любой ценой. Если компания хочет получать стабильную прибыль, то будет работать по правилам, соблюдать законы, в том числе и природоохранные. Тогда, что не менее важно для компании, она сохранит и собственный имидж. Сейчас же у многих жителей Ненецкого Автономного Округа название “ЛУКОЙЛ” сразу же вызывает настороженную реакцию. Одна из причин — это несоблюдение компанией экологических обязательств, неуважение к природе, к территории, на которую они пришли работать, к ненцам, которые живут на этой земле тысячелетиями.

Есть же пример иных отношений. Снова напомню опыт нефтяников Запада. С коренными жителями там работает специалист, который в любое время может обратиться к президенту компании и довести до его сведения претензии и пожелания аборигенов. Выясняются интересы сторон, и в процессе переговоров находится компромисс.

А что у нас в округе? Оленевод сказал, что нефть разлилась, переходов нет, по тундре безнаказанно ездят трактора. Реакция на сообщение — или молчание, или скандал. Почему? А потому, что психология такая у первых лиц компаний. Психология временщика. Они привыкли к безнаказанности. Зачем исполнять законы? Зачем вкладывать деньги в экологию? Это ведь большие деньги.

В нашем округе в 1983 году был принят закон о запрете в летнее время движения любой техники по тундре. Вдумайтесь, двадцать лет существует закон, а земля вдоль и поперек исполосована следами колес большегрузных машин, гусениц вездеходов и тракторов! Хотя тяжелая техника должна передвигаться по тундре только тогда, когда открывается “зимняя дорога”, и строго по отведенным трассам. Открывается зимник специальным распоряжением главы администрации округа. Так что все в наших законах прописано, все есть. Нет исполнителей.

Фото пресс-службы администрации НАО