В самом центре Петербурга есть тихие переулки, где в тенистых тополях заблудилось время. Один из них — Щербаков — ведет от Фонтанки к недлинной улице Рубинштейна, впадающей в Невский проспект. Это по соседству с памятником городской архитектуры – домом Лаваля, который окрестные жители охотнее называют “толстовским домом”.

В каталогах недвижимости улица Рубинштейна – одна из самых дорогих. В толстовском же доме квартиры и вовсе стоят баснословных денег. Населенный бывшими звездами эстрады и другими светилами разных лет, он, со своими окнами-иллюминаторами, световыми фонарями, фонтаном и прочими архитектурными изысками, вызывает вожделение прохожих и потенциальных покупателей.

Но центр Петербурга – это не только соцветие архитектурных памятников, наполненное ароматами истории. Рядом с ними, забытые Богом и коммунальными службами, люди в ветшающих домах претерпевают страдания, достойные пера великих романистов.

Во флигеле Толстовского дома, который некогда служил просто каретным сараем, вот уже шесть лет ведет борьбу за человеческое достоинство и здоровую среду обитания семья петербуржских музыкантов. Во флигель они попали в результате обмена. И, может быть, кому-то интересно узнать, что глава этой семьи – потомок дворянского рода. Ну, а его жена, маленькая женщина с внимательным взглядом и сильным характером, – назовем ее Е.К. – сумела выиграть судебный процесс, сражаясь за здоровье своей дочери. Она требовала возмещения нравственных страданий, причиненных всей семье и ребенку соседством свалки. Хотя для многих людей, свыкшихся с убогим бытом коммуналок, эта борьба представлялась просто капризом!

Интересно еще, что свалки изначально не было, она родилась после того, как в восемьдесят восьмом году рядом “в Щербаках” снесли баню. Это событие оказалось драматическим для жителей флигеля. Потому что на освободившееся место нескончаемым потоком устремился мусор. Строительный и всяческий. Как это принято у нас, время от времени его поджигали. Теперь на месте свалки построили вполне фешенебельный дом. Но память об ушедшем в этой семье сегодня несет дочь. В Петербурге никого особенно не удивишь “затрудненным носовым дыханием” и прочими вариациями на тему “ухо-горло-нос”. Но у малышки еще целый год не прекращался кашель. Иммунная система у девочки в таком состоянии, что даже для удаления молочного зуба ее приходилось укладывать в больницу. Теперь ей тринадцать лет, – и кроме всего прочего у нее развилась особая форма аллергии. В аллергоцентре она показала отрицательные результаты на традиционный набор тестов. Зато стоит кому-нибудь где-то развести настоящий огонь, зажечь ветку, как у нее от дыма моментально воспаляется кожа, покрываясь пятнами. И так далее. Вечная память о горевшей под окном помойке…

Мы познакомились с Е.К. случайно. Я тогда работала в “Вечерке”. И она написала нам в редакцию письмо. А потом я познакомила ее со своим давним знакомым, замечательным человеком, хорошим врачом и настоящим ученым, Вениамином Худолеем. Директором Центра независимой экологической экспертизы РАН. После мы с ней много лет не виделись. Но оказалось, что именно Худолей, выступая на суде в качестве эксперта, сумел доказать причинно-следственную связь между болезнью девочки и влиянием свалки под окном. Он не сомневался, что возгорания мусора приводят к болезням респираторного тракта и органов дыхания. И, кроме того, напомнил, что на любой современной свалке обязательно есть пластик с хлорсодержащими веществами, которые при возгорании образуют диоксины. А это – суперэкотоксикант. И не нужно углубленных исследований и доказательств. Связь очевидна.

Вероятно, именно из-за этой очевидности большинство организаций, в которые обращалась Е.К. с просьбой проанализировать ситуацию, отказывали ей под разными предлогами. Должно быть, опасались прецедента. Во всех медицинских учреждениях врачи как огня боялись указать хоть в каком-нибудь документе, в каких условиях живет ребенок. Ведь горящая свалка под окнами – это страшная обыденность. И случись удача у одного “сутяжника”, никаких денег не хватит оплачивать вред всем остальным…

Однако на этот раз, должно быть, именно мнение эксперта стало последней каплей. Суд счел обоснованными претензии семьи. Хотя, строго говоря, выигрыш дела был только формальным. Сумма, назначенная в качестве возмещения ущерба, – смехотворно маленькая. И самое интересное, и заключается в том, пожалуй, симптоматичное – орудием борьбы за справедливость стал Закон о защите прав потребителей. А не вся палитра законодательных актов, касающихся защиты наших прав на благоприятную окружающую среду.

Дело слушалось шесть лет. И начиналось совсем просто. В отчаянии оттого что никакими силами стихийную помойку из-под окон убрать не удается, Е.К. обратилась в Куйбышевский районный суд с просьбой вывезти свалку мусора, устранить причину намокания стены и возместить всем членам семьи моральный вред. После этого было множество бумаг, запросов, ответов, разочарований.

Иногда случались удивительные удачи. Пришли, например, тетеньки из исполкома и были потрясены размером кучи, расположившейся по соседству с великолепным домом. Это было в 93-м году. Тогда построили забор, а кучу вывезли. Так она свалку победила. После этого дело стало слушаться раз в полгода. И Е.К. поняла, что добросовестный судья с плохими манерами предпочтительнее любезного, но безграмотного человека на этом месте. К примеру, именно судья, хамство которой так потрясло истицу, назначила строительную экспертизу. Приходили комиссии. Ковыряли ножиком стенку и записывали: “Новых следов сырости не установлено”. Или прямо из прихожей кричали: “Стена сухая. Вы сырых не видели! Просто вы склочная семья!”. С трех лет дочка постоянно слышала, как ее мама ругается по телефону, – так говорит сама Е.К.

Но ведь только благодаря этому и свалку вывезли, и нижнюю квартиру признали непригодной для жилья, и сделали, наконец, ремонт, оштукатурив наружную стену (хотя нарушенную кладку чисто косметическими средствами не исправишь). Однако экспертизы все не было, и пришлось написать жалобу в квалификационную коллегию. После передачи другому судье дело разбухло. Теперь принималось все, что приносили, – все документы о заболевании ребенка, все чеки на лекарства, которые были куплены уже для лечения мужа. Он из-за этой борьбы даже в больницу попал. После очередного обвинения его семьи в склочности начало болеть сердце. Потому что он всю эту квартиру отремонтировал своими руками… Между прочим, руками музыканта.

Потом комиссия признала, что одна из комнат в квартире Е.К. стала непригодна для проживания “вследствие неустранимой сырости”. Принятое, наконец, решение суда просто потрясло всю семью.

Частичное удовлетворение исковых требований “в части выявления и устранения намокания стен”. Возмещение расходов на ремонт комнаты, оцененное в 76 рублей. И морального вреда каждому истцу, за исключением ребенка – который, якобы, не является субъектом права из-за несовершеннолетия.

В 2000 году Е.К. подала дополнение к иску, где в обосновании суммы морального вреда апеллировала к Конституции, которая гарантирует нам право на благоприятную среду. Она оценила вред по 100 тысяч рублей на каждого. Поскольку считала ущерб, нанесенный семье, настолько значительным, что оценивала его в цену комнаты. Прибавляя к этому еще их общее право – дышать чистым воздухом. Однако этот документ рассмотрен не был и даже не фигурировал в судебном заседании.

Потом была кассационная жалоба. И в городском суде частично отменили решение суда районного. По отношению к ребенку. Тот факт, что девочка не является субъектом права, суд опроверг. Ведь у нее были законные представители – родители.

Е.К. не намерена останавливаться. Она человек решительный и настойчивый. Свой судебный выигрыш она считает оскорблением. Тем более, что, по сути, она борется не только за своего ребенка. Но и за множество других детей, которые в нашем чудесном морском городе вместо ароматов воды и цветущих лип вынуждены вдыхать смрад неубранных помоек и горящего пластика. Вот почему она не намерена останавливаться.

Ведь к празднику следует готовить не только дворцы. Но и каретные сараи. Если, конечно, хозяин хороший.